– Не плачь, – вполголоса говорила товарка. – Может, это и не обманщик вовсе? Может, это был Живущий в двух мирах? Говорят, он иногда обернется человеком и ходит по городу. Вот идешь ты по базару – а он тебе навстречу. И не узнаешь никогда, что его видала.

– Ага, деньги спер Живущий в двух мирах? Да опоил он меня чем-то, говорю тебе. Что делать-то? Убьет меня Жирко́, когда вернется.

Волчок погасил свечу и прижал книгу к груди – внутри то кипело что-то, клокоча и брызгаясь, то замирало ледяным холодом.

И хотя до Мельничного ручья было далековато, а перед тяжелой вахтой стоило поспать хотя бы час-другой, Волчок все равно направился на площадь Восхождения, в «Семь козлов».

На этот раз и там было шумно – предпраздничная ночь, – только все почему-то замолчали и спрятали глаза, когда он переступил порог под звон колокольчика. Он осмотрелся, но Змая не нашел – наверное, не каждый день тот ходил по кабакам. Хозяин невозмутимо взглянул на Волчка и отвернулся, словно не видел его накануне. И словно не испугался появления гвардейца!

Волчок подошел к нему поближе, смерил взглядом и спросил:

– Мне нужно увидеть Змая. Где он живет?

Хозяин пожал плечами.

– Отвечай, скотина, когда тебя спрашивает гвардеец! – рявкнул Волчок по привычке.

Хозяин многозначительно поднял одну бровь:

– Ты еще не гвардеец. И, может, гвардейцем никогда не будешь.

Волчок осекся – за то, что он тут вчера болтал, набравшись как сапожник, можно отправиться на костер без всякого дознания. И лучше не отпираться, иначе костер покажется блаженным избавлением. А книга за пазухой – лучшее доказательство связи со Злом.

– Мне нужно с ним поговорить, – тише сказал Волчок. – Мне вправду нужно.

Хозяин снова пожал плечами, подозвал мальчишку, бегавшего с кружками между столов, и шепнул ему что-то на ухо. Мальчишка кивнул и вприпрыжку поскакал к двери.

– Зачем ты мне это дал? – Волчок потряс книгой перед лицом Змая.

В пустой холодной комнате некуда было сесть, Змай занял место на подоконнике, и Волчок стоял посреди комнаты с лампой в одной руке и с книгой – в другой, чувствуя себя дураком.

– А что такое? Тебе не понравилось?

– Да за эту книгу… За нее мало на костер! За нее… За нее…

– Напугал ежа голой задницей, – фыркнул Змай. – Не понравилось – отдай обратно.

Волчок непроизвольно прижал книгу к груди и попятился:

– Не отдам. Ты мне ее подарил.

– Что, в самом деле не отдашь? За нее же мало на костер?

– Ну и что.

– Дурак, где ты ее держать-то будешь? В казарме?

– Без тебя разберусь, – проворчал Волчок. Не за этим он сюда пришел, ох, не за этим! – Я спросил: зачем?

– Мне нужен свой человек в гвардии. Честный и неглупый.

Волчок остолбенел. Да как он смеет? Да за это… Да весь этот вертеп Зла… Только шепнуть кому надо – и от этого Змая только горстка пепла останется… Нет, горстка пепла – это слишком просто!

– Я так дешево не продаюсь… – усмехнулся Волчок зло, когда немного опомнился.

– А мне купленные осведомители не нужны, и без тебя хватает.

– И ты думал, что я прочту эту жалкую книжонку и тут же перебегу на сторону Зла? Так, что ли, ты думал?

– Тогда отдай жалкую книжонку и катись отсюда.

– А не отдам! Не отдам! Не боишься, что я сейчас отнесу ее в башню Правосудия? Расскажу там, как хитрое Зло пыталось соблазнить меня, молодого и глупого, своими лживыми речами? Упаду в ноги, попрошу спасти от пыточных Кромешной?

– Да ну? И не побоишься? Может, просто не знаешь, чего стоит такое спасение?

– Мне ли не знать… – прошипел Волчок и добавил, больше от отчаянья, чем всерьез: – Только тебе-то еще хуже придется. С дочкой далеко не убежишь. Думаешь, маленькую не тронут? Погляди, на улице Фонарей такие по два грана за штуку!

Лицо Змая изменилось, Волчок мог поклясться, что тот по-настоящему испугался. Но ответил спокойно, со смехом:

– Врезал бы я тебе, дураку, за такие слова. Только, сдается мне, эти слова словами и останутся.

– Да ну? С чего это ты взял? Мне белую кокарду уже пообещали, я служу Добру не за страх, а за совесть, понял ты? За совесть!

– Вот поэтому я тебя и выбрал. Не люблю трусливых лицемеров.

– Если храмовники не так хороши, как хотелось, это еще не значит, что на свете нет Добра! – выкрикнул Волчок и понял, что пришел именно за этим. Именно эта спасительная мысль ставила все на свои места, возвращала уверенность, гнала ледяной холод, замерший внутри.

– Ну вот, я же говорил – и неглупый, – усмехнулся Змай и поднялся с подоконника. – Как я устал… Рушить иллюзии и вправлять мозги, повернутые набекрень… Добро есть, парень, можешь не сомневаться. И, конечно, удобней всего предположить, что оно абсолютно – тогда не надо выбирать, на чью сторону становиться, не надо думать своей головой, довольно слушать представителей Абсолютного Добра – и совесть будет тихо сопеть в две дырочки. Ради Абсолютного Добра можно убивать, мучить, отбирать чужое, жечь и насиловать – все средства хороши, если добро абсолютно. А если нет? Если на миг усомниться в абсолюте? Страшно, правда? Только на миг предположить, что злые духи, которые зовут себя чудотворами, отбирают у людей сердца…

– Это ложь! – уверенно ответил Волчок. И ничего больше не оставалось, как цепляться за эту уверенность. Служить Добру и служить Храму – разные вещи.

– Ты еще мальчик. Поэтому я дал тебе сказки, а не научные трактаты об устройстве двух миров. И у тебя есть совесть. Свой собственный внутренний закон. Мне будет жаль, если через год напиток храбрости окончательно лишит тебя сомнений. А теперь иди отсюда. Негоже перед получением белой кокарды опаздывать на вахту.

– Плевать я хотел на белую кокарду! – проворчал Волчок. – Я не хочу никакой белой кокарды!

– Ты непоследователен. Ты только что говорил, что служишь Добру не за страх, а за совесть. Вот и иди служи Добру. И не вздумай отказаться!

Темный бог Исподнего мира – длиннющий желтобрюхий полоз – воротником лежал на плечах самого знатного колдуна Млчаны и впитывал в себя тепло человеческого тела. Колеса кареты создавали неприятную вибрацию, змея беспокоилась, то и дело поднимая голову и трогая воздух языком. Под сиденьем напротив ярким пятном светилась остывавшая печь, и это тоже настораживало змею. Змеи глухи, но цокот подков по мостовой передавался змеиному телу: еще один источник опасности – копыта.

Но лошади стали, колдун качнулся вперед и что-то сказал. Темный бог слегка приподнялся над телом змеи, чтобы не только осязать происходящее, но и понимать его смысл. Дверь распахнулась, в карету хлынул сырой холодный воздух – желтобрюхий полоз спрятал голову под плащом колдуна. И вовремя – тот ступил на мостовую, и по плащу коготками заскреб мелкий дождь.

– Проходите сюда, – раздался тихий голос, и навстречу Милушу Чернокнижнику распахнулась низкая дверь в каменной стене. – Вас ожидают.

Потайная лестница вилась внутри стены, и человек с факелом в руках освещал колдуну дорогу – змею тревожил огонь и звонкие шлепки смолы на холодные высокие ступени. Узкие коридоры и лестницы, лестницы и узкие коридоры – каменный лабиринт кружил голову, грохот сапог пугал. Желтобрюхий полоз попытался укрыться надежней, но колдун взял его за шею и водрузил змеиную голову себе на плечо.

Лабиринт вывел в хорошо протопленную комнату с десятками зажженных свечей, тяжелые пыльные занавеси не пропускали внутрь лишних вибраций. Люди сидели за столом, не топали ногами и шевелили руками едва заметно. Милуш Чернокнижник расстегнул золотую булавку на воротнике плаща – полоз угрожающе зашипел.

– Придушу гада… – зашипел в ответ Чернокнижник и скинул плащ на руки слуге у дверей. Тот слишком широко взмахнул руками, и полоз ответил на это броском вперед – напугать, ударить, укусить! Слуга с тонким криком присел на пол и прикрылся плащом.