Ор не смолкал, только теперь можно было разобрать отдельные выкрики:

– Смерть колдунам!

– Колдуны убивают наших детей!

– Смерть убийцам!

– Государь, защити наших деток!

Волчок успел забыть о болотниках – почти три месяца не был в башне Правосудия. Но рано или поздно это должно было случиться: для этого когда-то Храм и договорился с болотниками.

К женским выкрикам присоединились мужские:

– Смерть Чернокнижнику!

– Снести замок Сизого Нетопыря!

– Война!

– Смерть колдунам!

Неужели новое оружие уже на подходе? Впрочем, начинать храмовникам надо заранее. Организованное Надзирающими «народное возмущение» – не первый и не последний шаг.

В толпе вспыхивали ссоры и стычки, умножая и без того невыносимо громкий шум: женщины хотели защитить своих детей не только от колдунов, но и друг от друга. Волчок поглядывал назад через плечо: в двух шагах грязная оборванка вцепилась в волосы чистенькой лавочнице в белом чепчике. Лавочница одной рукой держала за ухо мальчишку в лохмотьях, а другой пыталась (не без успеха) цапнуть оборванку за лицо. Орал мальчишка, кошками выли обе женщины. И Волчок подумал, что Надзирающие плохо продумали построение «простых людей Хстова», сливая в толпу людей с разных улиц, – в Храмах такого безобразия не было, каждому сословию отводилось свое место.

Никто, казалось, не заметил, что распахнулась балконная дверь дворца. И сначала над толпой появились два армейца – телохранители Государя, готовые прикрыть его от стрелы, выпущенной с площади.

Государь ступил на балкон и обозрел Дворцовую площадь. Он ничего не говорил, не призывал к тишине, не двигался – просто стоял и взирал на толпу. Но гвалт сначала сменился удивленным и восторженным шепотом (лишь Надзирающие продолжали басить нараспев), а потом площадь смолкла. Даже младенцы перестали плакать.

Волчок не завидовал Государю: что можно ответить испуганной и гневной обманутой толпе? И не ответить нельзя – тогда храмовники точно добьются своего. Впрочем, они все равно своего добьются: либо обещания разделаться с колдунами, либо отказа начать войну против колдунов – Храм выиграет в обоих случаях.

Государь сделал шаг вперед, продолжая держать паузу, – толпа замерла в ожидании.

– Зачем вы явились сюда? – начал он, прищурив глаза. – Зачем привели детей?

По толпе прокатился ропот, раздались неуверенные выкрики о смерти колдунов и убийствах детей, но быстро смолкли.

– Или вы думаете, что Государь не знает о вашей беде? Не печется денно и нощно о благе своего народа? Не плачет над каждой безвременной смертью ребенка? Не хочет предать смерти убийц? Или вы думаете, что вам видней, как Государю управлять государством? Зачем вы явились сюда? Поучить меня, что мне надо делать?

Площадь молчала. Заткнулись даже Надзирающие, и Волчок их понимал: безмозглая толпа может порвать на куски того, на кого укажет перст Государя. Он завладел толпой с одного взгляда, и она внимала его словам с благоговением.

– Идите по домам и спите спокойно. Я, ваш Государь, клянусь вам, что ни один ребенок не пропадет более, а убийцы через неделю будут повешены здесь, на Дворцовой. Я, ваш Государь, клянусь вам, что смогу защитить вас от замка Сизого Нетопыря, не вступая с ним в кровопролитную войну. Или, вслед за детьми, вы хотите потерять и мужей?

Государь говорил не долго, но каждое слово толпа впитывала в себя с восторгом и радостью – и верила, верила каждому обещанию! И, конечно, речь его не отвечала на все вопросы, которые волновали людей, – она просто завораживала их. Он ни слова не сказал о покушении, о новом оружии, дарованном чудотворами, не пытался настроить людей против Храма – он внушал любовь ничуть не меньшую, чем любовь к ликам чудотворов.

Через полчаса толпа покидала площадь – взволнованная и радостная. И гвардейцы, и армия еще часа три ходили дозорами по улицам, пресекая беспорядки. А их было немало: Храм выставил на площади Чудотвора-Спасителя бочки с вином, как в праздники, а Государь в ответ устроил раздачу сластей детям. Дети дрались из-за леденцов, женщины – из-за детей, а мужчины, только-только заткнувшие топоры за пояс, – по любому поводу.

Волчок улизнул, сказав капитану бригады штрафников, что его ждет господин Красен. Красен его, конечно, не ждал, но обрадовался его приходу.

– Зачем ты пошел в оцепление? Сидел бы дома, про тебе никто и не вспомнил бы, – начал он еще внизу, у двери. Старый лакей ходил медленно, и Красен успел спуститься до того, как Волчок вошел.

– Да ладно… – пожал плечами Волчок. – Постоял, не развалился. Государя послушал.

– Понравилось? – Красен подхватил плащ Волчка, чем сильно смутил и его, и нерасторопного лакея.

– Не знаю. Он в самом деле собирается через неделю казнить виновных? – Волчок чуть не сказал «болотников».

– По-видимому, да. Его служба дознания давно занимается этим делом, и мне кажется, не без успеха. Кстати, этим мы сегодня и займемся, раз уж ты пришел. На меня тут вывалили ворох документов, я затребовал в башне Правосудия. Ну и кое-что от моих осведомителей, кое-что из Особого легиона… Сдается мне, храмовники не очень хотят, чтобы я в этом разобрался. Долго выспрашивали, для чего мне это надо.

– А для чего вам это надо? – спросил Волчок.

Красен кивнул на лестницу, предлагая подняться, и по дороге ответил:

– Хочешь откровенности? Изволь. Я представляю чудотворов в Млчане и имею возможность как принимать тактические решения по вмешательству чудотворов в дела Исподнего мира, так и участвовать в разработке стратегических решений. Я должен не только понимать, что происходит, но и предвидеть дальнейший ход событий. Сегодняшняя выходка Храма повлечет за собой ответные действия Государя. Я хочу знать, что он сделает.

Волчок кивнул и решил задать еще один вопрос, не надеясь на ответ:

– А зачем чудотворам… вмешиваться в дела Исподнего мира?

Красен задумался, помолчал и толкнул дверь в кабинет:

– Проходи.

На столе в самом деле было навалено множество бумаг, а рядом стоял сундук, в котором их было еще больше.

Красен закрыл двери, сел за стол, предложив Волчку садиться напротив, и только потом заговорил:

– В самом деле не знаешь? А впрочем, откуда тебе знать… Ты не Надзирающий и не колдун… Чудотворам необходима любовь людей Исподнего мира, на ней держится экономика Верхнего мира, если ты понимаешь, что такое экономика.

Волчок постарался сделать вид, что слышит об этом впервые.

– Поэтому Государь назвал чудотворов злыми духами, отнимающими у людей сердца? – спросил он, подумав.

– Ну… Не совсем. Это слова из старой сказки. Запрещенной, конечно. Помнишь, я диктовал тебе стихотворение для письма невесте? Эту сказку сочинил тот же поэт. – Красен поднялся и направился к двери в библиотеку. – Сейчас я тебе ее принесу.

Он вернулся через несколько минут, сдувая пыль с точно такой же книги, какую Волчок когда-то получил от Змая.

– Можешь почитать на досуге, но не выноси ее отсюда. Во-первых, это очень редкая вещь, во-вторых – тебя за нее не погладят по голове.

На языке вертелся вопрос: зачем Красен это делает? Почему предлагает Волчку читать откровенную крамолу? Но спросить об этом он не мог, потому что якобы не читал этих сказок.

– Я почитаю, – кивнул Волчок. – Вечером.

И до обеда, и после они просматривали бумаги по делу о пропаже детей, пытаясь хоть как-то их упорядочить. Красен оказался прав: храмовники в самом деле сделали все возможное, чтобы в документах нельзя было разобраться. Но Волчок как раз легко справлялся с такой работой, да и в канцелярии пятого легата занимался именно этим – дело было знакомым.

Ближе к ужину Красен вдруг поднял голову от просмотренного документа и спросил:

– Волче, а как звали того горбуна, из-за которого ты попал в бригаду штрафников?

– Откуда вы знаете, что это был горбун? – удивился Волчок.

– Интересовался. Так как его звали? Только не говори, что не помнишь.