По просеке вездеход снова пошел переваливаясь с боку на бок, снова завыли магнитные камни, иногда огромные колеса давили разросшиеся на просеке кусты и деревца, перепрыгивали через пни и коряги, месили глубокую торфяную грязь и разбрызгивали воду из глубоких то ли луж, то ли болотных бочажков.

– О Предвечный! Смотрите! – крикнул чудотвор-водитель и начал притормаживать.

Впереди по просеке шли люди – много людей. Шли медленно и налегке – вдоль дороги к Храсту Йока видел много беженцев, нагруженных скарбом, потому и удивился. И… он не сразу заметил главное – пока не услышал крик Малена и не догадался, что́ еще показалось ему странным и знакомым.

– Это они! Йелен, это они! Дядя Ничта, мы их догнали! Я знал, я чувствовал!

Шедшие по просеке были одеты в форму Брезенской колонии.

Вездеход быстро догнал ребят – они шарахнулись было от испуга, собирались укрыться в лесу, и тогда к профессору вернулась способность действовать: он первым поднялся на ноги, пошатнувшись, и направился к люку, едва вездеход остановился.

Один из чудотворов оглянулся.

– Это дети из Брезенской колонии?.. – то ли спросил, то ли констатировал он.

Важан спокойно кивнул.

– Мы не можем оставить их здесь… – тихо, почти шепотом выговорил чудотвор. – Это немыслимо, мы не должны…

Эти слова насторожили профессора, он резко повернулся к чудотвору – как коршун, почуявший добычу, – и резко спросил:

– А что мешает нам не оставлять их здесь?

– Мы не сможем ехать так же быстро, если на верхней платформе будут люди… – ответил чудотвор, отводя глаза.

– Ничего. Без нас не начнут… – проворчал профессор и полез вверх по лесенке.

– Ты все еще подозреваешь злой умысел со стороны чудотворов? – спросил Змай и тоже поднялся, наконец отстегнув ремень, с которым долго возился.

Их было больше сотни человек: грязных, мокрых, уставших, голодных. Йока видел, как они замирали, увидев профессора, как закрывали лица руками, как неуклюже бежали к вездеходу. Видел, как разрыдался Вага Вратан, не в силах сдвинуться с места. Йока смотрел на это равнодушно – не удивляясь даже проявлению столь сильных чувств со стороны Ваги. Умом Йока все понимал – просто ничего не чувствовал. Понимал, что Вага три дня вел ребят через болота безо всякой надежды добраться до Речины. Понимал, что Вага отвечает за них и в случае чего их смерть повиснет на его совести, – понимал, потому что сам когда-то предал Стриженого Песочника. Сам не мог простить себе освобождения из колонии, когда все они остались за колючей проволокой. И наверное, мог представить, каково это – три дня идти через леса и комариные болота, без еды, без теплой одежды… Среди них были девушки – не много, из самых старших, но все же…

– Видишь, Йока Йелен, мне таки выпал случай спасти Брезенскую колонию, – пригнувшись к люку, крикнул Змай с платформы – поддерживая под руки одну из девушек, которую внизу уже встречал Цапа.

Йока не стал с ним спорить. И не пошевелился, просто смотрел, как по лесенке спускаются знакомые ему ребята, как Мален обнимает каждого и что-то шепчет им на ухо, кивая на Йоку, – и те улыбаются ему, но с объятьями не лезут, разве что иногда касаются его руки, лежащей на подлокотнике. Как та девочка на змеином празднике, которая просила разрешения его потрогать…

Госпожа Вратанка делила взятые с собой продукты – хотя накормить ими сотню человек было невозможно. Йока подумал, что ей наверняка хочется обнять своего племянника, поговорить с ним, – но Вага остался на платформе вместе с самыми старшими и выносливыми, и протолкнуться по проходу к люку теперь было невозможно.

Профессор спустился вниз с трудом, оглядел вездеход и остановил взгляд на лице Пламена – тот сидел на полу в проходе, обхватив руками плечи, и дрожал.

– А я говорил тебе когда-то, что нужно поберечь себя до того дня, когда Вечный Бродяга прорвет границу миров…

– Так я же, вроде, как раз еду помогать Вечному Бродяге… – нагло усмехнулся Пламен.

– Да ну? А мне показалось, что это Вечный Бродяга помогает тебе не протянуть ноги в глухих лесах. И все вы, разумеется, отправитесь в Славлену, а не в Речину.

– Мы не поедем в Славлену… – раздался чей-то голос из задних рядов. – Мы три дня шли по лесу, чтобы не ехать в Славлену!

– Мы не поедем в Славлену! – просипел еще кто-то.

Они загомонили возбужденно, хриплыми и слабыми голосами.

– Кто собирался в Славлену, уехал с чудотворами!

– Мы должны…

– Вы не имеете права!..

– Неужели вы думаете, что я позволю несовершеннолетним рисковать жизнью? – вроде бы тихо произнес Важан, но его голос перекрыл недовольные выкрики. – Увольте меня от такой ответственности.

– Жизнью Вечного Бродяги вы рисковать не боитесь! – возразил кто-то, и профессор повернул голову на выкрик. И стал вдруг похож на того Важана, на уроках которого ученики боялись громко дышать. Йоке показалось, что прошло не меньше ста лет с того дня, как он в последний раз был в школе… Надо же, он когда-то боялся профессора!

– Да, и этого мне хватает с лихвой, – спокойно ответил Важан. – А ты, Пересметен, еще неинициирован, так что тебе вообще нечего делать на Речинских взгорьях.

– Меня инициируют! Мне завтра исполняется четырнадцать!

– Я не хочу, чтобы день четырнадцатилетия стал последним днем твоей жизни.

Змай и Цапа остались на верхней платформе, отправив вниз еще троих ребят, и вскоре вездеход тронулся с места, но ехал теперь медленней и осторожней.

– Так как, мы едем в Славлену или в Речину? – спросил у Важана один из чудотворов.

– Сначала мы едем на Речинские взгорья. А потом вы доставите этих героев в Славлену.

– Да они же разбегутся по дороге! – рассмеялся чудотвор.

– Постарайтесь сделать так, чтобы они не разбежались… – проворчал профессор и снова уставился в окно. – Спасение детей в компетенции чудотворов.

Возле приснопамятной платформы с табличкой «Речина» стоял товарный состав из десяти вагонов с маленьким магнитовозом во главе. Десятка два человек грузили в вагоны мешки с мукой – и Йока в одном из них узнал мастерового, который разнимал ту драку с местными ребятами. Да, именно в тот день кончилась прежняя жизнь Йоки – он не почувствовал сожаления, даже испытал что-то вроде радости или по меньшей мере удовлетворения. А тогда – каким маленьким и наивным он был тогда! Собирался в колонию ради спасения Стриженого Песочника… Мучился совестью… Боялся чего-то. И не то чтобы это было так уж глупо – нет, просто мелко, смешно. Тогда он еще любил чудотворов. Потом их ненавидел – и это тоже было мелко и смешно, потому что Внерубежью все равно, кто перед ним – мрачуны, чудотворы, обычные люди… Внутри квашни-воронки, протянувшей витой хвост в небо, под хлещущими голое тело молниями и падающими на голову камнями, поневоле посмеешься над собственным страхом перед чудотвором с ремнем в руках. Гордость собой и злорадство из-за выпитого десятка шаровых молний – смешно. Увещевание самого себя – «я самый сильный мрачун Обитаемого мира» – смешно. Понятно, что убить Внерубежье может только самый сильный мрачун Обитаемого мира… Убить Внерубежье – все остальное не имеет никакого значения.

Один из чудотворов выбрался из вездехода и подбежал к человеку, руководившему погрузкой муки, объяснял ему что-то, кивая на вездеход, – договаривался об отправке в Славлену ребят из колонии. Договорился.

Госпожа Вратанка наконец-то обняла Вагу – она отправлялась в Славлену вместе с ребятами. Мастеровые, грузившие муку, раздобыли несколько огромных бидонов молока, несколько буханок хлеба, колбасу – видимо, уезжая, люди не брали с собой скоропортящихся продуктов. Профессор загодя произнес речь, убедившую ребят ехать в Славлену, – объяснил, что помощь Вечному Бродяге не требуется, но каждый мрачун способен взять толику силы Внерубежья и отправить своему призраку через границу миров, ослабить натиск стихий. И если взрослые мрачуны не смогут оставить наступления Внерубежья на Обитаемый мир, тогда и настанет черед ребят, уже на подступах к Славлене. Потому что тогда им останется или защищаться, или умереть вместе со всеми, кто не смог уехать подальше от кромки свода. Ребята вполне удовлетворились возложенной на них миссией последнего кордона и безропотно выбрались из вездехода. Йока никогда не видел, чтобы профессор говорил с таким пафосом, а потому подозревал, что с его стороны это лишь хитрость, способ убедить ребят не разбежаться по дороге…