Секретарь предложил ему кофе – это было кстати, от однообразия записей быстро потянуло в сон, а Инда вел авто сутки напролет. Кабинет, в котором он расположился, еще недавно занимали несколько человек, и если бумаги уже вынесли, то мебель стояла на месте: пустые этажерки и тумбочки, пустые столы, задвинутые под них стулья – и цветы на окнах… Инда подумал, что цветы завянут раньше, чем до них доберется Внерубежье, и вспомнил игрушки, усаженные на скамейке в Магнитном…

Он услышал, что отворилась дверь, но не поднял головы, уверенный, что это секретарь принес обещанный кофе. И весьма удивился, когда вошедший молча остановился перед столом, за которым Инда сидел, – поднять глаза пришлось поневоле.

Напротив Инды стоял человек в форме грузчика, высокий и худой, с помятым лицом, и лицо это выражало крайнюю степень презрения и брезгливости. Он, наверное, намеревался что-то сказать и, казалось, собирал силы для преодоления неприязни, но в итоге молча бросил перед Индой пухлую папку, на крышке которой ничего, кроме номера в верхнем углу, не значилось.

Инда тоже ничего не сказал, лишь приподнял брови от удивления. Человек продолжал стоять, и Инда развязал тесемки у него на глазах.

Первые два десятка листов, прошитых ниткой, были выписками из архивов – копиями черновых записей Войты Воена, посвященных изучению природного магнетизма и связи магнитных и электрических сил. Очевидно, эти труды Белоглазого не изучали ни в школах, ни в университетах – копии были доступны лишь первой ступени посвящения, о чем на каждом листочке стояла соответствующая пометка.

Дальнейшее Инду не разочаровало: с каждой просмотренной страницей нарастало нездоровое возбуждение, внутренняя дрожь перешла в озноб, а на лбу выступили капли пота – Инду бросало то в жар, то в холод. Нет сомнений, это было описание «громовых махин» Югры Горена – а их работоспособность подтверждалась изящной простотой решений.

Да, чтобы обеспечить быстрый сброс электрической энергии в Исподний мир, требовалось множество людей, но это представлялось вполне посильной задачей – за десять лет можно было существенно снизить давление Внерубежья на свод, а за пятнадцать-двадцать и вовсе от свода отказаться. Электрические силы давали не только свет, не только движение предметов в магнитных полях, но и тепло – то, что ученые так и не научились получать из энергии чудотворов. И на первый взгляд представить себе энергию, текущую по проводящим ее материалам вместо вездесущих магнитных полей, было трудновато, но на это Инде вполне хватило воображения.

Да, эти разработки делали очевидной никчемность власти и богатства чудотворов… Недаром почти шестьсот лет чудотворы ревностно прятали эту тайну даже от самих себя.

– Я полагаю, ваше имя – Врана Пущен? – Инда поднял глаза.

Человек слабо усмехнулся.

– Я рад, что вам хватило мозгов не вернуться к наркоманической зависимости, – поднявшись, сказал Инда холодно и бесстрастно. – Хотя я на это не надеялся, так же как не надеялся на столь неожиданную помощь. Мне надо немедленно возвращаться в Славлену, и, думаю, вам лучше поехать со мной.

После возвращения из-за свода Йелен проспал всего полчаса, а проснувшись, вышел в кухню, чего никто не ожидал. Ничта отдавал себе отчет в том, что его постепенное выздоровление связано скорей не с лечением, которое организовал Черута, а с тем, что парень с каждым днем делается все более неуязвимым для Внерубежья – молнии уже не оставляют следов на его теле, камни не долетают до его головы, ветер не способен сбить его с ног. Энергия, которую он пьет, не только выливается в Исподний мир, но и способствует быстрому заживлению ран, а кроме того будит в его теле небывалые для человека жизненные силы.

Черута накинул на Йелена пушистый халат, усадил за стол, госпожа Вратанка кинулась разводить огонь в плите – завтрак собирались готовить не раньше чем через час.

Йелен посмотрел вокруг страшным невидящим взглядом, остановил его на лице Важана и сказал хрипло, с безумной блуждающей улыбкой:

– Я убью его.

Он часто повторял эту фразу, но на этот раз она прозвучала как совершенная уверенность. Будто речь шла о факте, а не предположении. И Ничта не стал, как обычно, отвечать: «Не говори „гоп“…», а проворчал:

– Ты мог бы поспать еще немного.

– Мне не хочется спать. – На секунду взгляд Йелена прояснился, и он добавил: – Сейчас что-то случится. Я не знаю что. Но оно шепнуло мне: «Вставай».

И он оказался прав, потому что через минуту в двери домика постучали.

– Входите, – крикнул Важан, оглянувшись на дверь, и на пороге появился один из чудотворов-наблюдателей.

Они несколько дней назад познакомились и в некотором роде подружились с наблюдателями, будто с добрыми соседями. Все началось с того, что один из них зашел в домик попросить соли, пообещав за это свежих яиц вместо яичного порошка. Змай сказал, что с этими чудотворами надо дружить, потому что у них есть вездеход, поболтал с пришедшим, напросился в гости – и трое из них нанесли ответный визит.

В появлении чудотвора не было ничего из ряда вон выходящего – это мрачуны привыкли долго спать по утрам, чудотворы всегда считались ранними пташками. Но Йелен напрягся, Ничта ощутил, как натянулись его нервы, будто по ним прошла молния: казалось, дотронься до его руки – и молния ударит, обожжет.

– К нам приехали ребята с метеостанции, – начал чудотвор, усевшись за стол. – И мы сочли своим долгом вас предупредить…

Он говорил долго, и с каждым его словом, вслед за Йеленом, напрягались остальные, а первым из них был Змай: в его глазах тоже появился нездоровый блеск одержимого.

Чудотвор говорил, что началось смутное время, что ослабление потока энергии чувствуют все, что ее едва хватает на поддержание свода – теперь это заметно каждому чудотвору. До окончания эвакуации остается пять дней, но люди не желают следовать гениальным планам чудотворов и в панике бегут прочь от границ свода – в Славлену, где штурмуют поезда. Накануне толпа перегородила рельсы, а потом опрокинула с насыпи остановившийся поезд. Третьего дня случился бунт в бывшей магнитогородской тюрьме, несколько сотен уголовных преступников сейчас идут по рельсам в сторону Славлены – они злы и напуганы, они уверены, что чудотворы бросили их умирать. И возможно, так оно и есть, потому что эвакуация тюрем отложена на неопределенное время – паника и неразбериха сдвинули положенные сроки.

Доподлинно известно (от чудотворов из Брезена, которые привозили наблюдателям продукты) – в Брезенской колонии просто открыли двери, и две сотни детей-мрачунов остались предоставленными сами себе – никто не позаботился даже об их питании. Говорят, это сделали по приказу директора, который сбежал и теперь наверняка благополучно добрался до Натании, но это лишь слухи. Чудотворы, охранявшие колонию, думали организовать вывоз детей хотя бы к железной дороге, но среди ребят прошел слух, будто мрачуны собираются на Речинских взгорьях, где должен произойти прорыв границы миров. С чудотворами отправили только самых маленьких, неинициированных ребят, а остальные пешком отправились в Речину.

Собственно, прибывшие с метеостанции чудотворы хотели рассказать именно об этом: мрачуны стекаются к Речинским взгорьям, едва ли не все мрачуны Северских земель, не только из тюрем и колоний, но и вполне мирные обыватели, получившие посадочные талоны на поезда. Слух был пущен давно – они собираются помочь Вечному Бродяге прорвать границу миров. Откуда взялся этот слух – никто не знает, все были бы уверены, что это работа профессора, если бы профессор не сидел у границы свода в домике без телеграфного аппарата…

– Разумеется, я не принимал участия в роспуске этих слухов, – невесело усмехнулся Ничта. – Но в том, что этому слуху поверили, нет ничего удивительного: многие поколения мрачунов воспитывались с мыслью о том, что когда-нибудь их помощь потребуется Вечному Бродяге. Они лишь ждали сигнала. Но я не давал сигнала и тем более не распространялся о том, в каком месте будет прорвана граница миров. Впрочем, теперь это все равно…