Мысль о том, что Приор Славленской Тайничной башни отказался от первой ступени посвящения, не дала уснуть. Как он тогда спросил? Можешь ли ты убить ребенка? Нет, в его голосе не было сарказма, когда он сказал: «Тогда ты действительно готов управлять миром». Нет, не сарказм – он будто завидовал Инде, будто признавал за ним первенство.

Инда не хотел избавляться от шор, мешающих управлять миром. Он не рвался к власти – только к знанию. Но даже ради этого знания не готов был стать другим, он хотел остаться самим собой, иначе знание, к которому он стремится любой ценой, ему просто не понадобится.

В дневниках мальчишки-философа, которому лишь предстояло стать сказочником, Инда нашел много сентиментальных глупостей, мешающих управлять миром. Не эти ли глупости сделали его богом? Айда Очен был уверен, что «человеческий ум, логика, способность мыслить абстрактно побеждают бездумный инстинкт примитивного животного». И в эту минуту Инда со всей очевидностью понял, что не напрасно сомневался в этом утверждении: не ум, не логика, не умение мыслить абстрактно, а человеческая мораль, способность к эмпатии – вот что возвращает человеку человеческий облик. Ненависть превращает человека в змея, а человечность способна превратить змея в человека. И не только: она позволяет держать ненависть в узде, ту страшную нечеловеческую ненависть, которую Инда не раз видел в глазах сказочника.

Он уснул, лишь когда принял окончательное решение отказаться от посвящения.

Граду Горена не вернули в Надельное ни на следующий день, ни через два дня, ни через три. Йера подозревал самое худшее, но в присутствии Звонки говорить об этом с магнетизером опасался. Та не плакала, но была растеряна, будто не знала, что предпринять. Йера пробовал обратиться в клинику доктора Грачена от имени думской комиссии, но телеграфом ему не ответили, и он отправился туда лично.

В справочном бюро сказали, что пациента по фамилии Горен в клинике нет, но Йера вспомнил, что в прошлый раз, по словам Грады, он лежал во флигеле. Отдельно стоящих зданий на территории клиники было несколько, Йера долго бродил между ними, обнаруживая вместо нужного отделения то кухню, то прачечную, то котельную. Но в итоге нашел-таки небольшой корпус с красивой башенкой, на дверях которого не было ни табличек, ни надписей, ни звонка. На стук дверь открыли нескоро: Йера уже собирался развернуться и уйти, когда на пороге появился зевающий врач с недовольным лицом. Однако он узнал Йеру, и недовольство его сменилось нарочито вежливой гримасой.

– Здравствуйте, судья Йелен. Не стойте на пороге, проходите сюда.

Йера удивился и вошел вслед за врачом в помещение приемного покоя. Во флигеле было удивительно бело, но вовсе не надоедливой больничной белизной: лепнина на потолке, вычурные профили оконных рам и филенчатые двери, ниши в стенах и пилястры создавали мягкие тени, отчего белизна не слепила глаза. Чудотворы богаты, даже в психиатрической клинике им принадлежит лучший корпус…

– Присаживайтесь, – кивнул врач. – Что привело вас к нам, судья?

Йера подумал вдруг, что чудотворы давно его тут поджидали, чтобы задержать под предлогом опасной для общества душевной болезни, а он по глупости сам пришел к ним в руки. И теперь его ни за что не выпустят отсюда…

– Я точно знаю, что в клинику три дня назад привезли некоего Граду Горена, в судьбе которого я принимаю участие. Я хотел справиться о его здоровье, – оглядываясь, ответил Йера. И почти не сомневался, что врач станет отрицать факт того, что Горен в клинике.

– В таком случае у меня не очень хорошие новости, судья. – Врач вздохнул.

Йера сначала удивился ответу: если чудотворы не скрывают присутствие здесь Горена, то зачем спрашивать о целях визита Йеры? И только потом испугался.

– Нет-нет, Града Горен жив, – поспешил продолжить чудотвор. – Он перенес апоплексический удар, и жизнь его все еще в опасности. Но за ним наблюдают лучшие врачи Славлены, а потому надежда на выздоровление есть, и немалая.

Йера зажмурился, будто от боли. Инда – негодяй, негодяй! Он знал, что его «опыты» могут плохо закончиться! И не остановил их! Он любой ценой – даже ценой жизни Горена! – хотел узнать, что было в том проклятом письме… Йера тоже хотел бы это узнать, но не так! Не убивая Граду и не доводя его до удара!

– Я мог бы его навестить? – глухо спросил он, стараясь не выдать отчаяния и ненависти к Инде.

И снова получил неожиданный ответ:

– Не сегодня. Горену нельзя волноваться, мы опасаемся повторного кровотечения, а его сейчас может вызвать даже небольшое повышение давления. Но уверяю: он в надежных руках.

– Когда я могу к нему приехать?

– Я думаю, не раньше, чем через пять дней. Доктор Вотан включил вас в список близких Горену людей, встреча с которыми скажется на нем благотворно.

– А кто еще включен в этот список, вы могли бы мне сообщить?

– Некто Ждана Изветен, Звонка Деенка, Збрана Горен и Славна Горенка.

– Збрана Горен? – Йера не удержался от удивленного восклицания.

– Это опекун Грады, если я ничего не путаю.

– Збрана Горен пытался убить его отца и, по сути, убил! Появление этого человека, я думаю, приведет Граду в гораздо большее волнение, чем мое или Изветена! Немедленно сообщите об этом вашему доктору Вотану!

– Доктора Вотана нет сейчас в клинике, он в отъезде. Но если вы говорите правду, это действительно очень важно. – Врач смешался, потупился. – Хорошо, что вы сказали об этом, судья. И хорошо, что вы пришли.

– Разумеется, я говорю правду! Я никогда не говорю неправды! И даже если вы в этом сомневаетесь, я все равно требую, чтобы Збрану Горена не подпускали к Граде и близко!

– Конечно, судья. Не надо так волноваться.

– О Предвечный! Я не волнуюсь! Я боюсь, что появление дядюшки убьет Граду! Вы сами только что сказали что-то о повышении давления! И я не вижу в моем беспокойстве никаких признаков душевного нездоровья!

Чудотвор кашлянул и, Йере показалось, спрятал усмешку. Происходящее напоминало разыгранный спектакль.

– Я должен хотя бы взглянуть на него, – проворчал он.

– Хорошо, но только через щелку в двери, – без колебаний согласился чудотвор. – Чтобы Града вас не увидел. Пойдемте, его палата на втором этаже.

Йера поднялся решительно, а врач взглянул на него странно, вопросительно…

– Судья, не надо считать всех чудотворов чудовищами. Мы здесь искренне желаем Граде полного выздоровления, поверьте. И сообщение о его опекуне напугало меня не меньше, чем вас. Честное слово. – Чудотвор взглянул Йере в лицо и обезоруживающе улыбнулся.

– Кто же вы, если не чудовища… – пробормотал Йера себе под нос. – Разве не ваши действия довели Горена до апоплексического удара?

– Наверное, поэтому мы так стараемся исправить сделанное… – невозмутимо пожал плечами чудотвор.

От вида Грады Горена Йера пришел в отчаяние – и отпрянул от двери, закрыв лицо руками. Инда негодяй! Все они негодяи, чудовища! Кто будет считаться с жизнью и здоровьем какого-то Горена, если чудотворы без зазрения совести пятьсот лет обирают Исподний мир? И если обыватели просто не задумываются, откуда берется свет солнечных камней, то каждый чудотвор знаком с энергетической моделью двух миров. Они знают, что свод не сегодня завтра рухнет, но не предпринимают ничего для спасения людей!

– Ну, ну, судья… – Чудотвор похлопал его по плечу. – Он поправится. Я вам обещаю. Граде ведь не суждено умереть на больничной койке.

– Вы изволите шутить? – вспыхнул Йера.

– Ни в коем случае. Приезжайте через пять дней и убедитесь, что я вас не обманываю.

Йера вышел из флигеля, сжимая и разжимая кулаки. Украденное у Исподнего мира солнце на миг ослепило глаза, когда он вышел из-за угла главного корпуса клиники, и, наверное, поэтому столкновение с доктором Чаяном стало столь неожиданным.

– Рад вас видеть, судья! Вам снова нужна консультация?

– Я тоже рад вас видеть, доктор, – вежливо ответил Йера. – Нет, на этот раз я по другому делу и вовсе не к вам.