– Красен, вам жаль никчемных людишек? – Хладан поднял брови. – По-моему, давка – рядовое событие в жизни этого города.

– Нет, не рядовое. Обычно во время массовых мероприятий соблюдается порядок. В толпу редко стреляют из арбалетов и рубят ее саблями. Еще реже стреляют по балкону, на котором стоит Государь.

– Красен, по-моему, мы дали добро на смену Государя. Или я что-то путаю? – напомнил Хладан.

– Да. Дали. Но это не означает, что мне приятно смотреть на гибель ни в чем не повинных людей. И пока Дворцовая площадь усеяна трупами, мне не хочется садиться за праздничный стол. Я не против здорового цинизма, но иногда стоит знать меру. Я пойду к себе.

– Не нужно принимать все так близко к сердцу, – улыбнулся Хладан. – Но если хотите отдохнуть от моего общества – я не возражаю. Да и приглашение Явлена мне по вкусу.

– Тогда разрешите откланяться. – Красен изобразил нарочитый кивок. – Волче, пойдем.

Он бегом спустился по широкой мраморной лестнице, освещенной солнечными камнями, – лакей едва успел распахнуть перед ним тяжелую входную дверь. Желтый Линь не отстал ни на шаг.

С площади убирали мертвые тела и разбирали помосты с виселицами. Дождь был слишком мелким, чтобы смыть кровь с мостовой, но его хватало на то, чтобы не дать ей засохнуть. От запаха крови у Крапы слегка закружилась голова, и он непроизвольно взял секретаря за руку – чтобы не пошатнуться.

– Это и моя вина. Я этого не предусмотрел, – пробормотал он, словно хотел оправдаться перед секретарем – человеком Исподнего мира.

Желтый Линь посмотрел Крапе в лицо и усмехнулся углом губы:

– Ваш товарищ прав: вы не должны из-за этого переживать.

– Ты понимал, о чем мы говорили?

– Немного. Общий смысл, – пожал плечами Желтый Линь.

– И почему же ты думаешь, что мой товарищ прав?

– Потому что жертвы неизбежны. И если вы беретесь управлять миром, вы должны с ними смириться.

– Нет, Волче. Бывают напрасные жертвы. И если я берусь управлять миром, я не должен делать ошибок. Таких ошибок, по крайней мере.

– А разве это ваша ошибка?

– Да. Я не предусмотрел этого и ничего не сделал, чтобы это предотвратить. Но я в самом деле не ожидал ничего подобного! – Красен понял, что оправдывается перед самим собой, а Желтому Линю в лучшем случае все равно.

– Спросили бы меня. Я бы вам еще неделю назад сказал об этом.

– Так что же не сказал?

– Вы не спрашивали.

– Волче, следующий раз можешь не дожидаться моих вопросов. А тебе самому наплевать на то, что произошло? Тебе не хотелось это предотвратить?

– Я пока не управляю миром, – ответил Желтый Линь, и усмешка его не была злой – скорее, грустной.

– А если бы управлял? Каким бы ты сделал этот мир?

– Вы в самом деле хотите это услышать? – переспросил Желтый Линь.

– Я, честное слово, не воспользуюсь этим против тебя.

– Если бы я управлял миром, в нем бы не было Храма.

– Потому что Храм – это зло? – спросил Крапа.

– Потому что Храм отдает свет солнца злым духам, отнимающим у людей сердца. Они нашим солнцем освещают свой мир. – Желтый Линь пристально посмотрел Красену в глаза, и выдержать этот взгляд было непросто.

– Ты сам додумался до этого или тебе кто-то подсказал?

– Это же вы дали мне сказки Живущего в двух мирах.

– Ты и меня считаешь злым духом? – вымученно улыбнулся Красен.

– Вы и есть злой дух. Но одного вашего сердца не хватит, чтобы вернуть нам солнце.

– Ох и не прост же ты, парень… – вздохнул Крапа. – Пойдем. Продолжим переписывать дневники, пока у меня их не забрали.

– Скажите, а если бы вы знали заранее, чем кончится сегодняшняя казнь, что бы вы сделали?

– Я? – удивился Красен. – Я бы встретился с Государем и посоветовал ему этого не делать.

– Он бы вас не послушал. И… я еще хотел сказать. Вы ведь оказались правы: Государь казнил убийц. И он был прав. Ему хотели помешать, но он все равно это сделал. И если бы Храм не мутил народ, этого бы не произошло. Почему вы решили, что надо отговорить Государя? Ведь виноват Храм?

– Потому что Храм отговорить мне бы не удалось, – усмехнулся Красен.

– Потому что Храму наплевать на жертвы, а Государю нет? Выиграет тот, кто не будет считаться с жертвами. Поэтому Государь прав.

– Выиграет тот, кто склонит на свою сторону людей. Тот, кто сделает вид, что считается с жертвами. Понимаешь разницу?

– Пожалуй…

– Мне жаль отдавать тебя пятому легату.

А что? Из парня рано или поздно выйдет хороший политик. Трезвомыслящий и честный. Только карьеру ему надо делать не в Храме, где все прогнило насквозь, а при Государе.

– Скажи, а ты не хочешь перейти из гвардии в армию Государя? – спросил Крапа. – Я мог бы составить тебе протекцию. Грядут большие перестановки, дело в самом деле пахнет гражданской войной.

Желтый Линь посмотрел на него каким-то странным и грустным взглядом и покачал головой.

– Но почему? Сейчас в армии легче продвинуться по службе. Государь молод, ему нужны верные люди – и он будет поднимать их наверх.

– Нет, – Желтый Линь опустил голову. – Не сейчас. Может быть, позже. Скажите, а когда я вернусь к пятому легату, я смогу приходить к вам, чтобы закончить перевод учебника?

– Конечно. Если тебя это не тяготит.

– Нет, меня это не тяготит.

Третьего легата на Столбовой улице Красен заметил издалека – тот стоял возле крыльца его дома и нетерпеливо переминался с ноги на ногу. В десяти шагах его поджидала карета.

– Господина Явлена нет дома, а мне нужно передать кому-нибудь заявления Стоящего Свыше… – сказал третий легат, едва Крапа подошел ближе. И смерил взглядом Желтого Линя.

– Волче, сходи пока в лавку к каллиграфу, посмотри, есть ли у него хорошие пергамены, нам может не хватить на дневники.

– Хорошо, – пожал плечами Желтый Линь.

Крапа не стал бы его прогонять, если бы не боялся подставить: если, упаси Предвечный, опять произойдет утечка информации, Желтый Линь снова окажется под подозрением.

А заявление Стоящего Свыше оказалось просто смехотворным: он обвинял чудотворов в ненадежности переданной технологии производства бездымного пороха – в лавре при первой же просушке «ружейного хлопка» произошел взрыв. Не очень сильный, конечно, но вполне ощутимый. Крапа на словах сказал третьему легату, что́ думает о мнихах, которые нагревали нитроцеллюлозу на чугунных плитах очагов, велел перечитать технологию сушки, а также посоветовал забыть о спешке: шесть циклов сушки и промывки по двое суток каждый – это минимум, который потребуется для изготовления качественного «ружейного хлопка». И напомнил о том, что хранить и перевозить нитроцеллюлозу надо влажной, иначе не избежать новых взрывов. Третий легат все равно потребовал письменных объяснений, и Крапа уверил его, что к вечеру составит Стоящему Свыше письмо. И если не удастся обойтись без крепких выражений, то главе Храма придется это проглотить.

– Мы не можем обеспечить сушку ружейного хлопка и в Синицынской лавре тоже! Это не так просто, – прошипел третий легат.

– Тогда до Синицынской лавры порох просто не доберется – рванет по дороге. На первой же кочке, – пожал плечами Красен. – А храмовники думали на елку влезть и зад не ободрать? Я понимаю, ты хочешь поскорей, но поскорей не получится.

– Хлопок шел из Кины на неделю дольше, чем мы рассчитывали.

– И что теперь? Наскоро вы получите порох, который будет взрываться от щелчка ногтем.

Волчок неслышно поднялся с пыльного чердачного пола и отряхнул колени. Потихоньку задвинул на место кирпич печной трубы. Если что, он выполнял просьбу Огненного Сокола особенно внимательно слушать те разговоры Красена, перед которыми тот говорит: «Волче, пойди погуляй». Однако попасть на глаза ни Красену, ни третьему легату все же не хотелось, поэтому спуститься с чердака по наружной лестнице надо было поскорей: пока в кабинете никого нет. Лестница вела во двор, а ключ от ворот в проулок Волчок раздобыл чуть ли не в первый день службы в доме Красена.