– Я не верю во внезапный параноидный психоз Югры Горена. Югра, конечно, нормальным не был, но видения от реальности отличал. Очевидно, умереть ему помогли.

Горен-младший никак не отреагировал на эти слова, наверное, слышал их и раньше.

– Но… как? – поразился Йера – утверждение прозвучало слишком твердо. Впрочем, этот человек внушал доверие именно своей твердостью, уверенностью (но не самоуверенностью). Несмотря на некоторую его иронию, Йера пока не видел ни малейшего повода сомневаться в его словах. У магнетизера были умные глаза и спокойное лицо, он смотрел на собеседника долгим открытым взглядом, и это тоже располагало к доверию.

– На вопрос «как» ответить нетрудно, а ответа на вопрос «почему» я не знаю.

– И… как же?

– Есть немало способов внушения, которые помогут отправить человека на тот свет. Ну а уверенность Горена в предсказаниях собственной смерти играет на руку внушающему. И… судья, я прошу вас, не вставайте, пока я не скажу «можно встать», хорошо? – Магнетизер вышел из-за стола и отдернул ситцевую занавеску на маленьком окошечке – она крепилась на натянутой веревке. – В отличие от Грады, я считаю, что причина смерти Югры Горена скорее связана с его работой в Ковчене и никак не касается откровений, которые ему якобы являли Внерубежье и Исподний мир.

– Но, насколько я понял, Горен ушел из Ковчена за два года до смерти…

– Дело в том, что он с каждым днем все больше пил и все больше болтал. Насколько я понял, в Ковчене он работал над каким-то секретным проектом, давал подписку о неразглашении. Возможно, причина в этом. – Изветен вернул занавеску на место, выдохнул и сказал: – Ну вот, теперь можно встать.

Йера с облегчением поднялся и даже потянулся. И только потом в недоумении огляделся по сторонам – Горен смотрел на него с усмешкой.

– Зачем вы встали, судья? – улыбнулся магнетизер. – Разве вы собирались встать? Замечу, я не смотрел вам в глаза, не делал пассов, не погружал вас в транс. Так вышло и с Гореном.

– И что, любого человека можно заставить делать то, что он делать не собирался? – Йера сел в полной растерянности и даже в страхе.

– Нет, определенно не каждого. Но многих, да… Принудить человека… скажем, броситься со скалы сложней, чем заставить встать из-за стола. Но это возможно. То, что проделал я, – простейший трюк, это умеют даже уличные мошенники. У чудотворов есть специалисты совсем другого уровня и знаний.

Пожалуй, стало понятно, почему Изветен так неохотно отвечал на вопросы полиции и почему кому-то не хотелось, чтобы он на них отвечал…

– Вы считаете, что Горена убили чудотворы? – напрямую спросил Йера.

– Необязательно. – Изветен задумался и посмотрел в потолок. – Но очень вероятно. Я же не знаю, почему его убили. А возможность без мотива не многого стоит, вам это должно быть понятно.

– Но в том, что у них была возможность, вы не сомневаетесь?

– Чудотворы когда-то занимались внушением мыслей на расстоянии, была у них такая экстатическая практика, одна из. Ортодоксальный мистицизм рассматривал энергетические потоки как способ влияния на мозг, но прикладной мистицизм что-то не пользуется этими теориями. Зачем? У чудотворов нет в этом нужды, они и так владеют миром. Энергетический удар и солнечные камни – это проще и практичней. Да и способы управлять массами тоже далеки от экстатических практик – это простейшие манипуляции, никаких герметичных наук. Но теоретически…

– Его убило Внерубежье… – упрямо повторил Града Горен.

– Это тоже кажется мне сомнительным. Во всяком случае, я не слыхал, чтобы Внерубежье кому-нибудь что-то внушало. Тут, Града, нет пока ни мотива, ни возможности.

Йера улыбнулся: как тактично и умно магнетизер отбросил версию младшего Горена!

– Но отец же писал о людях, которые служат Внерубежью.

– Я не исключаю, что такие люди в самом деле существуют. Но вовсе не потому, что Внерубежье им что-то внушает. Тут твой отец прав: это природа человека, потребность служить своим страхам. Или, если взглянуть поглубже, инстинкт разрушения и саморазрушения.

– Отец называл Внерубежье разумной силой.

– Он выражался фигурально. Я не отрицаю, что Внерубежье обладает сильным эгрегором, возможно, превосходящим по силе эгрегор Предвечного, и способно порождать некоторые мыслеобразы. Но понятие эгрегора бессмысленно вне человеческого разума, и собственного разума Внерубежье, очевидно, иметь не может.

Йера очень мало понял из слов магнетизера – вдруг показалось, что эти двое просто дурят ему голову, нарочно разыгрывая перед ним представление.

– Отец предсказал появление Врага! И об этом он узнал от Внерубежья!

Магнетизер посмотрел на Горена снисходительно и улыбнулся:

– Появление Врага предсказал Танграус.

– Отец говорил, что Откровение Танграуса – это чушь. Что никакие крылья свод поколебать не могут.

– Ага, а еще он говорил, что никакое чудовище из Исподнего мира не явится и что магнитогородский рудник скоро закроют, из-за чего твой дядюшка начал покупать руду в другом месте и едва не разорился, – усмехнулся Изветен. – И еще он говорил, что Лудона потечет вспять и затопит Брезен, даже писал об этом в городской совет Брезена с требованием оповестить население. А еще что свод обрушится по воле юной девушки, рисовал ее портрет и предлагал разместить его в газетах, чтобы опознать виновницу трагедии заранее. И если бы он был чуть-чуть трезвее, когда все это говорил, писал и обходил газеты, его бы все равно забрали в клинику доктора Грачена, только с другим диагнозом.

– Он предсказал свою смерть! – выкрикнул Горен, поднимаясь. – И это не смешно, Изветен, не смешно! И мою смерть он тоже предсказал!

Магнетизер кинул на Горена короткий взгляд, и тот сел обратно – и не отчаяние было на его лице, а удивление.

– Дурачок, я же и хочу тебе сказать, что твой отец ничего больше не предсказал, кроме своей смерти, которую выбрал сам. Тебе же не пятнадцать лет, зачем тебе так хочется быть сыном великого пророка? Он был выдающимся ученым, он под эти пророчества хотел замаскировать правду, которую знал наверняка, и узнал он эту правду вовсе не от Внерубежья, не за сводом и не в Исподнем мире, а в Ковчене. И если бы он меньше пил и не злоупотреблял опием, ему бы это удалось вернее.

Изветен взглянул на Йеру исподлобья, так, словно только что сгоряча сказал лишнее, теперь жалеет об этом и уповает на порядочность Йеры.

Йера не пожелал быть порядочным и переспросил:

– И что же это была за правда?

– По всей видимости, скорое крушение свода, – вздохнул Изветен и виновато пожал плечами.

– Югра Горен предсказал дату крушения свода?

– Он не назвал даже года. Из его туманных разговоров было ясно, что сто лет, которые обещают нам чудотворы, – это полная ерунда. Я думаю, он хотел назвать дату, но не успел. А может, она была написана в его дневниках и он наивно верил, что дневники не попадут в руки чудотворам.

– Я читал его дневники, не было там никаких дат… – проворчал Града. – Картинки были, портреты. А то убожество, которое вы около нашей плавильни выловили, судья, ни разу на Врага не похоже. Как отец его нарисовал.

– Надеюсь, судья, вы не посчитали это убожество Врагом? – улыбнулся магнетизер.

Йера испугался этого вопроса. Конечно, чудотворы знают, кто такой Йока, но есть еще толпа… Да, Изветен не походил на человека, который захочет обнародовать эту информацию, но кто же знает, что у него в голове? А если он, в отличие от Грады Горена, не понимает, что Йока может смягчить катастрофу? Если он считает Врага именно врагом?

– А почему вы так уверены, что это не Враг? – спросил Йера осторожно.

– Враг сейчас где-нибудь возле свода качает энергию в Исподний мир, и неважно, под руководством чудотворов или мрачунов. Скорей чудотворов – у них больше возможностей.

– Вы не сомневаетесь в существовании Врага? – снова спросил Йера.

– Горе всем нам, если чудотворы не создали гомункула с бесконечной емкостью. В этом случае всех нас в недалеком будущем ждет страшная смерть.