– Отец никогда не опохмелялся… – Горен слегка кашлянул снова, подтягивая колени к животу.

Взгляд его остекленел на несколько секунд, и Йера отшатнулся в испуге. Но тут же понял, что Горен старается скрыть слезы: губы его скривились, и он закусил угол рта. А ведь он был не намного старше Йоки, а в ту минуту и вовсе напоминал ребенка, сжавшегося в комок под одеялом, как будто от страха.

Йока, возможно, тоже считает теперь, что у него нет отца… Мысль пронзила Йеру острой болью, в которой смешалась жалость и к Горену, и к Йоке. И вовсе не какой-то магнетизер-шарлатан (а Йера всех магнетизеров считал шарлатанами) должен направлять Горена в столь странный и страшный период его жизни. Так же как профессор Важан – не лучший наставник для Йоки.

– Не обращайте внимания, судья, – сказал Горен через минуту, вполне овладев собой. – Со мной это бывает по утрам, особенно с похмелья. Вы, наверное, хотели что-то спросить, раз приехали в такую рань?

Йера не считал, что начало десятого – такое уж раннее утро.

– Да, мне нужно спросить о многом. Но я не уверен, что это стоит делать сейчас. Я приехал, рассчитывая на встречу с вашим знакомым…

– Еще рано ехать на встречу. Спрашивайте. И извините, что принимаю вас лежа в постели, это, наверное, неприлично?

– Лежите и не беспокойтесь о приличиях. – Йера тронул рукой его плечо – непроизвольно, будто перед ним лежал Йока.

– Вы верите в предсказания моего отца? – спросил парень, нисколько не удивившись этому фамильярному, в общем-то, жесту.

– Мне трудно что-то сказать. Но почему вы решили, что его убило Внерубежье? Ведь логично было бы предположить, что это сделали чудотворы. – Йера сам ужаснулся сказанному. Одно дело – манипулировать общественным мнением и давать указание правительству и прессе, но убивать? В то время как даже к мрачунам смертная казнь применяется все реже и реже?

– Он узнал какую-то тайну Внерубежья, – медленно ответил Горен. – И я тоже должен ее узнать. Должен. Иначе…

Он словно задохнулся последним словом, поднял руки к горлу, сжал кулаки.

– Стоит мне заговорить с ним, и потом обязательно снится этот сон… Как погиб отец. Оно как будто мстит за то, что я хочу узнать его тайну. Оно хочет меня напугать.

– Скажите, зачем вы пришли тогда в плавильню? Вы ведь редко там бывали.

– Я не помню, – поморщился Горен. – Меня уже спрашивали об этом. Я не помню.

Йера поспешил сменить неприятную для Горена тему.

– Я хотел бы посоветоваться с вами… Вы понимаете, что домыслы не пришьешь к делу, над которым работает думская комиссия… В прошлую нашу встречу вы упомянули, что видели Исподний мир. А мне кажется, что доказать существование Исподнего мира крайне важно для выводов комиссии. Как по-вашему, что могло бы неопровержимо доказать Думе существование Исподнего мира?

– Нет ничего проще, – усмехнулся Горен. – Мы сейчас поедем к Изветену, у него есть то, что вас интересует. И он, кстати, верит в предсказания отца.

– Мне кажется, вы недостаточно хорошо себя чувствуете, чтобы куда-то ехать… – робко возразил Йера: он не только надеялся на новое знакомство, но и боялся его – не окажется ли этот магнетизер бездомным пьяницей или совершенным безумцем? Изветен… Тот самый Ждана Изветен, которого допрашивал деревенский детектив.

– Мне надо выпить чаю, порошок, а потом хорошенько поесть. Только пообещайте мне, что никому об Изветене не расскажете… Мне бы не хотелось, чтобы у него были неприятности.

Они пообедали в маленькой приятной ресторации на выезде из города. Горен в самом деле пришел в себя, хотя оставался вялым и замкнутым.

О человеке, с которым предстояло познакомиться, Йера узнал немногое: Града называл его магнетизером, но сам он предпочитал именовать себя ведуном. Ни чудотвором, ни мрачуном он не являлся, не увлекался экстатическими практиками, но знал об Исподнем мире больше многих.

Йера почему-то ожидал увидеть на магнетизере черный плащ в блестках, представлял загадочное лицо и опущенный взор – как в ярмарочном балагане или в цирке. Или, на худой конец, как в светском салоне, где шарлатаны угадывают судьбу экзальтированных дам и говорят с их умершими родственниками. Но дело обстояло еще хуже – магнетизер более походил на деревенского знахаря (недаром именуя себя ведуном). И жил в деревеньке Бутовка по дороге из Славлены в Храст.

Его домик – почерневший от времени сруб – врос в землю, с трех сторон его окружал хилый забор из подгнивших жердей, спереди росли две яблони, позади раскинулся скромный огород, за проволочной загородкой уныло бродили куры, с ленцой рылись в траве, изредка что-нибудь склевывая. В домике не было ни одного солнечного камня, зато в изобилии водились свечи. Со всех сторон висели пучки трав, но даже травяной аромат не заглушал запаха кислятины, грязного белья и помоев. Дом этот мог бы стать музейным экспонатом, печь в нем топилась по-черному! И паутина в углах под потолком была щедро посыпана сажей.

Йера в растерянности остановился у порога, когда из полутьмы дома раздался голос его хозяина:

– Если я не буду слыть оригиналом, никто не пойдет ко мне ни лечиться, ни гадать. Не бойтесь, входите.

Он был нестарым еще человеком – наверное, ему не исполнилось шестидесяти. С редкой бородкой и спутанными волосами с проседью, невысокий и узкоплечий, в серой косоворотке и засаленных черных штанах, магнетизер не производил серьезного впечатления. Но судя по речи, он был образованным человеком, и Йера решил, что повернуть назад всегда успеет.

– Меня зовут Ждана Изветен. Рад с вами познакомиться, судья… – Магнетизер вытер правую руку о штанину и протянул ее Йере.

– Вы знаете, кто я? – удивился тот.

– Ваши фото я видел в газетах. И Горен говорил о вас.

Горен кивнул, усаживаясь на лавку за стол, и добавил:

– Судья Йелен хочет получить доказательства существования Исподнего мира.

Магнетизер пожал плечами и предложил Йере сесть.

– А у вас есть доказательства? – переспросил Йера, проведя рукой по деревянной скамье, не производившей впечатление чистой.

– А кто его знает… – пробормотал магнетизер, – доказательство это или нет. Все равно никто не даст этим воспользоваться.

– Изветен, скажите, что мой отец не бредил, когда говорил о Внерубежье… – вскинул голову Горен.

Хозяин дома сел на табурет в торце стола.

– Мне нечего предложить вам… Ни кофе, ни вина я не пью, а травяной чай как-то неловко подавать в моей посуде, – вместо ответа сказал магнетизер.

– Оставьте в покое чай. – Горен посмотрел на него с отчаянием. – Мы позавтракали.

– Града, я много раз говорил, что «зеленая пери» ничего не прибавит к твоим знаниям о Внерубежье. А ты вчера опять напился? – Изветен посмотрел на Горена с улыбкой, выражавшей не осуждение, а сожаление.

Он сделал какой-то жест рукой перед глазами Горена, поднял руку у него над головой, снова опустил к глазам и щелкнул пальцами.

– Твое пьянство не имеет ничего общего с процессом познания, ты пьешь от страха. Перестань себя обманывать, и тебе станет легче.

Горен откинулся на бревенчатую стенку за спиной и выдохнул:

– Уф… Спасибо.

Очевидно, поблагодарил он магнетизера не за полезный совет.

– Ради избавления от головной боли стоит выслушать и немного нравоучений… – пожал плечами Изветен. – Кстати, пирамидон тоже отрава, если пить его ежедневно.

– Отец пил абсент и опий, – сказал Горен.

– Не все, кто пьет абсент и опий, могут слышать Внерубежье. И не каждый, кто слышит Внерубежье, пьет абсент и опий. Не вижу связи. Простите, судья, я считаю своим долгом повторять этому юноше одно и то же – может быть, когда-нибудь он меня услышит.

– Скажите, а Горен-старший в самом деле слышал Внерубежье? – спросил Йера.

– Сомневаюсь. И его нелепая смерть никак с этим не связана, его убило вовсе не Внерубежье.

– Я просматривал материалы дела и говорил с детективом, который его вел, – нет причин считать его смерть насильственной.