– На каждый роток не накинешь платок. Но даже если тебе удастся заставить людей помалкивать и держать глаза долу, то думать ты им не запретишь.

– Спаска, пусть люди думают, что хотят. – Славуш посмотрел на нее ласково. – Нам ведь на это наплевать?

Волчок снова стиснул вилку в кулаке, неуверенный в том, что его больше разозлило: «нам» или «наплевать». Очень хотелось спросить, не слабо́ ли Славушу подняться на башню с голой задницей, если ему наплевать на то, что думают люди.

– А ты выпей еще, – посоветовал Змай посмеиваясь – как будто мысли читал.

Волчок потянулся к кубку, и Славуш от него не отстал.

– Кроха, а ты как считаешь? – Змай воспользовался паузой.

– Славуша просто никогда не дразнили, – ответила Спаска с улыбкой. – Он ведь не жил в деревне. Волче, не сердитесь, я же говорила, что буду ходить в платке.

– Он, помнится, был Волче-сын-Славич… – хмыкнул Змай.

– Спаска, ты что же, оправдываешься перед ним? – вспыхнул Славуш. – Ты считаешь, на тебя за это можно сердиться?

– Славуш, Волче сердится не на меня вовсе, он переживает из-за косы. Он ее даже больше, чем я, жалеет.

– А что ему до твоей косы?

– Ему – это мне? – Волчок повысил голос. И если бы не широкий стол, он бы сейчас развернул Славуша к себе лицом. Но Славуш повернулся к нему сам.

– Да, Волче. Что тебе до ее косы?

Змай потер руки и хотел подлить в кубки еще вина, но бутылку неожиданно за горлышко перехватил Чернокнижник.

– Вот гадова твоя сущность… – прошипел он.

Змай со смехом вырвал горлышко из рук Чернокнижника, пролив вино на скатерть.

– А тебе, я смотрю, до ее косы нет никакого дела? – спросил Волчок.

– Мне она одинаково дорога и с косой, и без. А ты мне так и не ответил.

– Я и не намерен отвечать. По какому праву ты требуешь от меня отчета? И по какому праву ты требуешь отчета от Спаски?

– Выпейте еще, ребята, – ухмыльнулся Змай. – А то ведь так и не подеретесь. Кстати, Славуш, учти: в случае чего, Волче тебя побьет.

– Отчего же? – процедил Волчок. – Если издали кидать в меня невидимые…

Он не успел договорить: Змай опрокинул бутылку – она упала горлышком в тарелку Милуша. Тот со звоном швырнул на стол приборы и выругался длинно и по-казарменному непристойно.

– Милуш, я не хотел… – кротко сказал Змай и со значением глянул на Волчка совершенно трезвыми глазами. Волчок помнил, что рассказывать историю об освобождении Славуша по приказу чудотворов никому нельзя, но здесь? Значит, и здесь нельзя до конца расслабиться?

– Уже набрался, что ли? – прорычал Чернокнижник.

– Милуш, я приношу свои извинения, что еще тебе надо?

– Что мне надо? Чистую тарелку! И кусок мяса!

– Да сколько угодно… – Змай поднялся и, направляясь к полкам с посудой, кивнул Волчку: – А вы продолжайте, продолжайте, ребята!

Конечно, продолжать после этого было глупо, и Волчок снова залпом выпил вино, чтобы заполнить неловкую паузу, хотя был и без этого изрядно пьян. Змай же, возвращаясь к столу с тарелкой в руках, шепнул ему на ухо:

– А ты, оказывается, обидчивый и злопамятный…

– Вовсе нет, – ответил Волчок.

До конца ужина он успел выпить еще три полных кубка и всерьез опасался, что не сможет встать из-за стола. Славуш же, казалось, от вина не пьянел, во всяком случае с легкостью поднялся вслед за Милушем.

– Завтракать я к тебе не приду, не надейся, – сказал Милуш Змаю.

– Да я и не рассчитывал, – ответил тот.

А Славуш решительно взял Спаску за руку:

– Послушай, мне надо кое-что тебе сказать… Пойдем?

– Куда? – растерянно спросила она.

– Ну, на стену… Ты же любишь стоять на стене – вот и пойдем. – Славуш приобнял ее за плечо, подталкивая к двери.

– Славуш, но не сейчас же… – Спаска оглянулась на Волчка, словно извиняясь, и этого было достаточно: он схватил Славуша за локоть и развернул к себе.

Глаза Славуша вспыхнули неподдельным гневом, он выдернул локоть и, чего Волчок совсем не ожидал, не раздумывая ударил его кулаком в зубы. От души ударил, всерьез – Волчок пошатнулся и едва не упал. Рот наполнился кровью, от удивления даже злость пропала, а сзади раздался радостный возглас Змая:

– Ух ты!

Милуш оглянулся с брезгливой гримасой и вышел вон, нарочито хлопнув дверью.

– Если я тебе отвечу – ты не встанешь, – усмехнулся Волчок и вытер губы.

– Нет уж, Волче, – сказал Змай, – если ты не ответишь, то обидишь Славуша. Кроха, отойди в сторонку, они пьяные и могут тебя уронить.

– Я не буду отвечать, – пробормотал Волчок и отступил на шаг. – Я знаю, что я сильней.

– Уверен? – спросил Славуш. – Ты и в прошлый раз не захотел ответить. Не бойся, теперь меня никто не держит, в этом не будет ничего, что запятнает твою честь.

– Славуш, перестань! – тихо попросила Спаска.

А Волчок вдруг вспомнил тяжелый железный крюк, который так легко проламывает голову, – и ему стало страшно. Там, в деревне, он сделал это не задумываясь, походя. Походя ранил человека в живот, обрекая на мучительную смерть. И ничто не шевельнулось внутри, он привык убивать, как люди привыкают давить тараканов в грязных трактирах. Он посмотрел себе на руки, увидел кровь и снова отступил на шаг. И кровь во рту показалась невыносимо густой и соленой – словно он хлебнул ее из чужой раны, как упырь…

– Я сегодня убил трех человек… – пробормотал Волчок и схватился за спинку стула, чтобы не упасть. – Я… не могу тебя ударить. Не сейчас… Не сегодня…

– Злой дух тебя побери… – проворчал Змай. – Было так весело. Сейчас тебя еще и стошнит, и всю ночь в комнате будет вонища. Я тоже сегодня убил двоих чудотворов и одного гвардейца, и что теперь? А ты, Славуш, иди отсюда. Завтра приходи – продолжим.

Славуш развернулся к двери, катая желваки по скулам, и не оглянулся, прежде чем выйти вон. А Змай тут же подхватил Волчка под руку и потащил к умывальнику.

– Умойся, что ли… Полегчает… Ты не только обидчивый и злопамятный, ты еще и ревнивый, оказывается.

– Я не злопамятный и не ревнивый, – проворчал Волчок и тронул щеку: зубы были целы.

– А здорово Славуш тебе врезал, – сказал Змай. – Моя выучка. И напрасно ты ему не ответил – выставил его дураком.

– Он сам выставил себя дураком, – ответил Волчок, нагибаясь к умывальнику.

– Ничего подобного. Ты первый начал его за руки хватать.

Сзади неслышно подошла Спаска и положила руку Волчку на спину.

– Вы не обижайтесь на Славуша. Это я во всем виновата, а не он.

Волчок прополоскал рот, сплюнул и оглянулся:

– В чем?

– Ну, в том, что позволяю ему себя обнимать. Понимаете, это так сложилось, так всегда было, я даже не задумывалась никогда…

– Перестань оправдываться. Это он должен задумываться, а не ты.

– Я бы с тобой поспорил, – сказал Змай, усаживаясь обратно за стол, – но мне чем-то нравится такая постановка вопроса. Ложитесь спать. Уже рассвет скоро.

Волчок уснул сразу, но ненадолго. Змай уступил ему свою постель и сказал, что замечательно выспится и на сундуке, а Волчок был слишком пьян, чтобы спорить. Его разбудила боль в пояснице – удар дубиной даром не прошел. С похмелья хотелось пить.

В окошке брезжил серый свет, Змай сидел за столом, на котором горела единственная свеча, смотрел перед собой и время от времени отхлебывал вино прямо из бутылки.

За пологом, где стояла Спаскина постель, раздался шорох и тихие шаги – она вышла к столу в тоненькой рубашке с оборками, и Волчок хотел отвернуться, но не смог даже зажмурить глаза.

– Таточка, что ты не спишь? – Она присела на ковер у ног Змая и положила голову ему на колени.

– Не спится. – Змай снова приложился к бутылке.

– А хочешь, я тебе сонной травки заварю?

– Не поможет, – буркнул он. – Понимаешь, кроха, я… предал тебя. И что самое страшное – не в последний раз.

– Почему… предал?

– Чудотворы сказали мне, что ты у них в руках, а я не кинулся тебя спасать, не стал выполнять их условия, в общем… я ничего не сделал для тебя. Я ответил им, что жизнь Вечного Бродяги стоит дороже, чем твоя.