Сам он стоял и не мог сдвинуться с места – боль от удара о землю никак не отпускала. Даже прислониться было не к чему… Хтон скакал по снегу, как веселый щенок, отпущенный на волю, и с непривычки путался ногами в поводке.

Влада утерла слезы – себе и Ане – и повернулась к Ковалеву.

– Серый, надо вещи… Серенький, Серенький, что с тобой?

– Ничего. Просто испугался.

Она не поверила и сказала:

– Я одну сумку могу понести, она не очень тяжелая.

– Не надо. Держи лучше ребенка и собаку.

– И куда мы пойдем? Что-то я ничего, кроме платформы, тут не вижу.

– Вряд ли поезд останавливается посреди леса. Наверняка где-то есть дорога и жилье.

Поднимался ветер.

Они вернулись в Заречное к позднему рассвету, отдав за такси сумасшедшие деньги. Аня искренне радовалась, что они едут назад, но вовсе не злорадствовала. И спрашивала, пойдет она сегодня в санаторий или не пойдет. Влада сидела впереди, потому что сзади Ковалев держал Хтона.

– Заедем мы туда совершенно точно, – с угрозой ответила Влада. – Сказать твоей Инне, что я о ней думаю.

– А сумки мне потом тащить через мост? – уточнил Ковалев. – И только ради того, чтобы ты сказала Инне, что о ней думаешь?

– Твоя Инна – ведьма почище ее матери.

– Мама, Инна Ильинична не ведьма, а бабка Ёжка. Она живет в доме на болоте иногда, и мальчишки говорят, что она ест детей.

– Мальчишки говорят ерунду, – ответила ей Влада. – Мы сделаем так: выйдем у моста на шоссе и пойдем пешком до санатория, там одна остановка. А ты с сумками поедешь до дома на машине. Может, мы еще успеем на процедуры, раз уж вернулись.

Ветер принес с собой тепло и нагнал тяжелые тучи, начался дождь – сначала мелкий, неуверенный, он не прекращался, а креп с каждым часом.

Влада позвонила из санатория и сказала, что Инна на больничном, а потому придется идти к ней в гости.

– Зачем? – спросил Ковалев. – Неужели чтобы сказать ей все, что ты о ней думаешь?

– И сказать тоже. Но ради этого я бы к ней не пошла.

– Зачем тогда?

– Тебе, конечно, не понять, но я собираюсь заставить ее снять порчу, которую она навела на Аню.

– Так… – поглубже вздохнул Ковалев. – Ничего лучше не придумала?

– И ты пойдешь со мной. Как муж и отец.

– Нет, в этой клоунаде я участия принимать не буду, – хмыкнул Ковалев.

– Серый, раз мы теперь не дружим, а враждуем семьями, ты должен меня поддержать.

– Даже не собираюсь. Ни враждовать, ни поддерживать.

– Речь идет о здоровье твоей дочери. Ты ведь не будешь отрицать, что по дороге в город у нее случился приступ?

– И что? Ребенок расстроился, переволновался, в машине ее укачало…

– Серый, пожалуйста. Я должна пойти. Но одной появиться в этом змеином гнезде мне страшно.

– Не ходи.

– Я все равно пойду. В любом случае. Я тебя попросила, но ты можешь наплевать на мою просьбу, никто тебя не заставляет, – фыркнула она и положила трубку.

Ага, не заставляет… Да это натуральный шантаж!

Здесь не запирали дверей, по крайней мере днем, и Влада растерянно остановилась на высоком каменном крыльце дома главы администрации в поисках звонка.

– Тут принято стучаться, – намекнул Ковалев, но Влада, вспыхнув, решительно распахнула дверь безо всякого стука.

Должно быть, Ангелина Васильевна увидела их из окна, потому что в эту секунду как раз появилась на веранде. С улыбкой радушной хозяйки.

– Правильно ли я понял, что Илья Валентинович на работе? – осклабился Ковалев.

Улыбка ее слегка поколебалась.

– Увы, – ответила она, быстро взяв себя в руки.

– Передайте ему, что я жду извинений за его личную просьбу к капитану Колтырину.

Наверное, не стоило говорить этого в присутствии Влады, глаза которой и так метали молнии по сторонам, но, к счастью или нет, на веранде появилась Инна. Ковалеву показалось, что она ждала Владу. И того, что Влада не просто появится – ворвется в дом. Улыбка Инны охладила пыл Влады с поразительной легкостью. Ведьма… Она не могла применить свои чары вчера? Когда говорила, что Аня не сможет уехать? Или ей непременно надо было, чтобы и Влада, и Ковалев убедились в ее словах? Впрочем, Ковалев был склонен считать Анин приступ совпадением. Она не хотела уезжать, и, возможно, ее подсознание сыграло с нею такую злую шутку…

– Мам, это ко мне, – объявила Инна и выразительно посмотрела на Ангелину Васильевну. – Сергей Александрович, папа непременно извинится перед вами. Он искренне раскаивается в том, что сделал.

Она снова посмотрела на мать.

– Ну, раз это к тебе – зови гостей пить чай, – нисколько не смутившись, сказала старая ведьма, но убралась с веранды с некоторой поспешностью.

– Садитесь. – Инна кивнула на стол с самоваром перед широкими окнами. По стеклам стекали крупные дождевые капли. Снег во дворе посерел и скукожился, просел. Ковалев вспомнил, как уютно было за этим столом, когда светило солнце, – и как сумрачно и будто бы сыро стало теперь.

Влада похватала ртом воздух, но все же села, злобно сжимая губы. Инна достала три чашки тонкого фарфора, налила красивого земляничного варенья в вазочку, включила самовар и дернула выключатель – над столом уютно загорелось бра в красивом абажуре.

– Я люблю нижний свет. Он теплее, – сказала Инна, усаживаясь за стол. Она оставалась совершенно спокойной.

– Я знаю, зачем тебе это понадобилось! – зашипела Влада.

– Мне кажется, вы ошибаетесь, Влада Всеволодовна, – без тени иронии ответила Инна. – Я понимаю, что со стороны мои мотивы выглядят понятными: сидит молодая симпатичная девка в глуши, каждый приезжий мужик должен вызывать ее интерес. А уж тем более образованный, высокий, интересный, с блестящими перспективами… Простите, Сергей Александрович, я бы предпочла поговорить об этом наедине с вашей женой, но не выгонять же вас под дождь?

– Я могу пойти домой, – обрадовался было Ковалев.

– Нет уж, теперь слушайте. Тем более что это не займет много времени. Влада Всеволодовна, если бы я захотела, ваш муж бегал бы за мной, как мальчик, забыл бы и вас, и дочь. Но этого не произошло, не так ли?

От возмущения Влада не нашла, что ответить. А Ковалев неожиданно сказал:

– Влада, она права. Я… видел… знаю, что она может это сделать.

– Так почему не сделала? – с кривой улыбкой спросила Влада.

– Потому что ваш муж мне не нужен. Ни в качестве мужа, ни в качестве любовника. Его отец был моим другом. Не сердечным другом, не поймите меня неправильно. Помощником. Мне его не хватает. И в вашем муже я вижу только его преемника.

– Я слышала, ваша прабабка нагадала, что мой муж погубит вас, – задумчиво произнесла Влада. – Право, не знаю, что это значит, но не боитесь ли вы прабабкиного пророчества?

– Нет, не боюсь. Перед смертью баба Ксеня сняла с меня это проклятие. Теперь ни ваш муж, ни какой другой мужчина погубить меня не сможет, у меня другая судьба.

Откуда-то сверху раздалось приглушенное «Ах»… А потом на лестнице, ведущей на второй этаж, зазвучали торопливые шаги. Ковалев не усомнился в том, кого сейчас увидит. Наверное, внутри дома была еще она лестница, ведущая наверх…

Инна тоже оглянулась на лестницу. И спросила с улыбкой:

– Подслушивала?

– Инка! – На Ангелине Васильевне лица не было. – Инка, ты правду сейчас сказала? Сознавайся, ты правду сказала?

Последнее она выкрикнула истерически, с ужасом. Ковалев думал, что сейчас Ангелина ухватит Инну за воротник и начнет трясти. Но Инна охладила ее долгим тяжелым взглядом, и старая ведьма остановилась, не дойдя до стола трех шагов. По лицу у нее побежали слезы, оставляя дорожки с темными разводами туши на напудренных щеках.

– Что она наделала! Что наделала! – тоненько тянула Ангелина в полном отчаянии. – Она же тебя еще верней погубила! Сама на болоте просидела всю жизнь и тебе такую же судьбу сосватала? Я-то, я-то, дура, верила, что она так и умерла, никому силу не передав… А она… Старая сука! Что наделала!