Она посмотрела на Зою Романовну с нескрываемым торжеством. Та пробормотала что-то себе под нос – о том, что это легкомысленно, доверять ребенку такие деньги, да еще и оставлять без присмотра в незакрытом шкафчике. Но глядела при этом не на Ковалева, а на Ольгу Михайловну. И взгляд этот ему совсем не понравился.

Инна, собравшаяся уходить, явно удивилась, хотя и кивнула Ковалеву с одобрением. И, пожалуй, с радостью.

Зоя Романовна в эту минуту показалась Ковалеву разъяренной змеей, которую не стоит дразнить без надобности, но Инна, видимо, была другого мнения, потому что заметила, уходя:

– Ну вот, как славно все разрешилось!

Ольга Михайловна подошла к Ковалеву уже на улице, когда он держал Аню за руку.

– Я в самом деле приношу извинения, – сказала она с улыбкой, когда они поменялись деньгами. – Я любила Надежду Андреевну, мне было крайне неприятно думать, что ее наследник оказался негодяем. Я рада, что ошиблась.

– Вы не любите Зою Романовну? – спросил Ковалев напрямую.

– Мне не за что ее любить, – сдержанно ответила Ольга Михайловна. – И мне жаль, что она использовала меня. Заставила думать о вас плохо. Еще раз извините, в другой раз я буду больше доверять своим впечатлениям о людях, нежели чужим наветам. Если бы вы знали, как я обрадовалась, когда вы отдали мне деньги… Не потому что жалела эти десять тысяч, хотя для меня и это было болезненным ударом. Но разочаровываться в людях – это гораздо тяжелей.

* * *

Третья группа на музыкальном занятии учила песню из «Электроника», Павлик слышал ее раньше, «Электроника» часто включали на видеокассете. Ему нельзя было купаться в бассейне, чтобы не намочить пробы, которые ему утром поставили на обе руки, и вместо «воды» Люля отвела его к учительнице музыки.

В третьей группе почти все умели читать, а потому разучивать песню им было легко – смотри на экран проектора и пой под музыку. Павлик читать не умел, но песня ему нравилась, героическая была песня, и он старался невпопад повторять слова за остальными. Особенно ему нравилась строчка «Ведь ты – человек, ты и сильный, и смелый», она почему-то поднимала его в собственных глазах, будто он и был тем самым человеком. Витька вот точно был и сильным, и смелым.

На прогулке перед ужином он забрал Павлика на спортплощадку, где гуляли старшие группы, и дежурная воспиталка этого не заметила, хотя маленьких обычно туда не пускали.

– Хочешь на турнике покачаться? – спросил Витька.

Павлик пожал плечами:

– А можно?

– Попробуй. Я тебя подстрахую.

На турнике в это время сосиской болтался Русел, а в очереди стояли еще человек пять, но Витька пролез вперед с криками «Пропустите мужчину с ребенком!», и никто ему не возразил.

Ничего хорошего у Павлика тоже не получилось, тем более что перекладина была очень холодной, а рукавицы Витька велел снять. Но ему все равно понравилось. Еще больше Павлику понравилось лазать по лестницам, изгибавшимся волнами в разные стороны, а потом сидеть с Витькой на самом верху, как на жердочке.

– Прикинь, я сегодня тоже видел Бледную деву, – сказал Витька.

– Где? – удивился Павлик.

– В бассейне. Я на дно нырнул и тут ее увидел.

– И как? – обмер Павлик.

– Стремно. У вас когда бассейн?

– Сегодня был перед обедом, но мне не разрешили из-за проб. Теперь в понедельник.

– Ну и хорошо, что не разрешили. А чего тебе вдруг опять пробы делали?

– Так ведь мастер спорта Зое сказал, что если меня поведут в молельню, он жалобу на нее напишет. Так что завтра меня не покрестят точно, только в пятницу пробы будут проверять.

– Круто, слушай! – хмыкнул Витька, а потом вдруг хлопнул себя по лбу: – Так вот с каких херов она решила мастера спорта удрючить! А я-то думал, это из-за волка!

– Почему из-за волка?

– Не, ну гляди: Зоя тут волчаре в морду слюной брызжет и распятием тычет, «Отче ваш» декламирует с выражением, но вот является мастер спорта, делает волку физическое замечание, и – ловите ветер синими трусами! Понятно, Зоя некисло огорчилась! Не, ну сцука…

– А ты думаешь, он не мог взять деньги?

– Ты чего? Нет конечно! Слушай, я тут порылся в тырнете про Бледную деву…

– А что, там и про нее написано? – удивился Павлик. Если он и хотел научиться читать, то не ради караоке, а чтобы, как Витька, лазить по интернету. Он даже представлял иногда, как отыщет в сети такие же смешные выражения, какие там находил Витька, и удивит его однажды, и рассмешит. С появлением смартфона эта мечта казалась вполне осуществимой…

– Ну, не про нее конкретно, а вообще. Понятно, что это местечковая фишка. И везде то же написано, что и в «Звонке» было: надо найти тело и похоронить по-человечески. В общем, нужно разузнать сначала, где она утонула. Ну и потом просчитать, куда тело могло отнести.

– А как просчитать?

– Пока не знаю, это зависит от времени года сильно. Я думаю, в газетах об этом должны были написать, надо старые газеты найти.

– Как в «Звонке»? – переспросил Павлик, не сомневаясь, что Витька все узнает, просчитает и сможет найти тело Бледной девы.

– Ну да. Я еще подумал… Я, конечно, не знаю, стоит ли… Надо Инну спросить. Если она и есть молодая бабка Ёжка, она должна все о Бледной деве знать. Я ее припугну, что всем расскажу, как она человечину в доме ведьмы ела, и она мне все расскажет.

– Да ну, Вить. Может, не надо ее пугать? Она же Сашку Ивлева заколдовала…

– Я тут знаешь что подумал еще? Может, это колдовство вовсе не про бабку Ёжку, а как раз про Бледную деву. Ну, что не надо у окошка ложиться. Но это так, просто мысль.

* * *

Вечером в гардеробе Ковалева снова дожидался Селиванов – сидел на подоконнике и болтал ногами.

– Что на этот раз? – спросил Ковалев.

– Да я посоветоваться хотел… – нагло ухмыльнулся парень.

– Советуйся.

– Вот вы с Инной ходите, знаете ее, наверно.

Ковалев хотел было снова начать оправдываться, но вовремя передумал.

– Ну?

– Мне из нее надо кой-какую инфу вытянуть. И я думал ее припугнуть, будто всем расскажу, что́ она в доме ведьмы по ночам делает. Но не знаю, может, она меня убить захочет и ничего не расскажет. Или соврет…

– То есть ты знаешь, что шантажисты обычно плохо кончают. И решил подстраховаться.

– Ну и решил.

Ковалев покачал головой, но смеяться не стал.

– Я тебе дам совет, раз ты посоветоваться пришел. Ты Инну Ильиничну спроси, о чем тебе надо. Может, она тебе просто так ответит, без шантажа. А попробуешь ее пугать, она над тобой посмеется только и шансов на ответ будет гораздо меньше. Потому что шантаж – это некрасиво.

– Да ладно! Вам Зою шантажировать, значит, красиво, а мне Инну – некрасиво?

– Я Зою вовсе не шантажировал и своих намерений ни от кого не скрывал, раз даже ты об этом знаешь.

– Да не, я не против, я только за. Пашке это крещение – как аккордеон отцу Алексию, а в молельне его душит.

Наверное, надо было развернуто пояснить недорослю, в чем разница, но Ковалеву вовсе не хотелось перед ним оправдываться.

Селиванов спрыгнул с подоконника и направился к выходу из гардероба, но остановился вдруг.

– Скажите, а когда я сегодня в последний раз «тонул», вы ничего такого в бассейне не видели?

– А что я должен был увидеть? – насторожился Ковалев и вспомнил, как ясно представилась ему непогода и река, в которой тонул Селиванов.

– Да не, ничего… – махнул рукой парень, хмыкнул и пошел своей дорогой.

* * *

В четверг за постным завтраком Татьяна Алексеевна лично попросила Инну присмотреть за Павликом во время службы, поскольку все остальные педагоги будут в это время в молельне. Само собой разумелось, что Ковалев заберет Аню. Зоя Романовна поедала капустные котлеты с невозмутимой физиономией, делая вид, что смирилась с требованием Ковалева.

– Нет, вы только представьте! – громогласно начала садившаяся за стол воспитательница старшей группы. – От Селиванова нет покоя ни днем, ни ночью! Вчера он опять залез в спальню младшей группы и полночи не давал малышам спать! А когда я хотела его пристыдить, он объявил, что у него глубокие внутренние проблемы и ему срочно требуется консультация психолога!