— Добро, делать-то что?

— Пей, гуляй, осматривайся, изучай, — Исаев в очередной раз окинул ресторан взглядом. — На твое имя забронирован этот столик на ближайшие три вечера и открыт кредит. Для местных ты мой дальний родственник, который гостит в столице. Осмотрись, наладь контакт с местными фобосами — говорят, дух предыдущего владельца здесь бродит, когда цыгане поют, потерянную любовь свою вспоминает. Легенда, конечно, но лучше, чтобы он к китайцам не приставал во время переговоров.

— Вечер перестает быть томным, подкинь, пожалуйста, винную карту, мм?

— Держи, но не увлекайся. Сегодня и завтра можно легенду поддержать, но во время встречи концентрация должна быть максимальная. Если что-то пойдет не так — главное, чтобы не пострадали наши гости. Я там рядом буду, чуть что не так сразу сигнализируй. Если раньше, что заметишь, маякни через администратора.

— Добро, — я в очередной раз согласился, стараясь отвыкнуть уже от старого «окей». — Еще вопрос, своих я могу сюда подтянуть?

— Кхм, — поперхнулся граф, — Здесь, конечно, все застраховано, но не от вашей братии.

Появился официант, но уже другой, наклонился к уху Исаев и что-то прошептал. Лицо графа промелькнуло задумчивое выражение, и он покосился на меня, сморщив брови.

— Так, у меня дела. Ткацкая фабрика сгорела ночью, а сейчас начали разгребать и много интересного нашлось… — Исаев пристально посмотрел на меня. — Подожди-ка, ты тут случаем не при делах?

— Нет, — я мотнул головой и отвернулся, показательно заинтересовавшись открывающимся занавесом.

— Точно? — не унимался граф.

— А вот сейчас обидно было. — Я скривился, помотал головой и полез в карман за орденским жетоном, почувствовав тепло и вибрацию по нашей морзянке означавшей, что кто-то попал в беду. — Подожди, меня, кажется, вызывают. Ты, случайно, не знаешь, где Куркин шоколадную фабрику купил?

Жетон протрезвонил еще раз. Настойчиво, как утренний будильник, который все время переставляют на пару минут вперед — помощь нужна, но прям в данный момент еще никого не убивают. Я встал из-за стола и начал собираться.

— Постой, ты куда? А как же ужин? — нахмурился Исаев.

— О, не переживай, я с собой попрошу забрать.

— Как это? — удивился граф.

— Да шучу я, — я заметил, как споткнулся официант, проходящий мимо, и решил, что здесь, похоже, особая атмосфера, простых житейских радостей не понимают. Вздохнул и по-быстрому запихнул в рот пирожок, а второй взял с собой. Не пропадать же такому вкусному добру.

— Работать же надо, времени на все очень мало.

— И по этому вопросу не переживай, уже работаем, — я многозначительно кивнул и выпустил Белку, отправив ее сначала на плечи к Исаеву, тот вздрогнул, фыркнул, но вопросов больше не задавал.

Вслед за Белкой выпустил Леньку Воробья, попробовав сформировать тандем из призрачной головы и шустрых лап. Горностай должен все облазить и изучить, а Ленька составить план всех помещений, а потом передать их мне, заодно замки все проверить.

Людей в ресторане прибавилось, а пьяных так вообще стало в два раза больше. Пришлось лавировать и маневрировать в толпе, чтобы ни с кем не столкнуться. Что-то намечалось, народ подтягивался к сцене, многие просто вскакивали с мест и начинали голосить и свистеть.

А потом звук резко оборвался, и все замолчали. Со стороны сцены, обволакивая со всех сторон, донеслась музыка и очень красивый женский голос. Грустные, трогательные ноты набирали силу и пробирали до мурашек. Странное чувство на грани точки и радости будто взбалтывало весь осадок, лежащий на душе. Взбалтывало и вытягивало на поверхность образы и чувства. Бабушка, Настя, родители, друзья и враги, несбывшиеся мечты, горечь прошлых потерь. Эмоции шли волнами, те то со знаком минус, сменялись на плюс — радость побед, воодушевление и жесткая вера во все, начиная от себя и заканчивая этим миром.

Действовало не только на меня — мужики вздыхали и прятали глаза, женщины рыдали, не таясь, а одна особо чувствительная рухнула на стул и откинулась без сознания.

«…это что еще там за русалка?» — вытирая слезы, спросил Муха.

«…не русалка, а сирена…» — ответила египтянка: «…и не сама, а с поддержкой духа…»

— Что за магия такая? — я спросил вслух у догнавшего меня Исаева.

— Никакой магии, природный талант, — граф похлопал меня по плечу, — Потерпи, сейчас отпустит. Голос Надьи всегда так действует, но первый раз особенный.

Я встряхнулся и, наконец, посмотрел на сцену. В центре стояла смуглая красотка в цветастом платье — все, как по стандартам кинематографа. Только не бабка-ежка гадалка с золотыми зубами, а жгучая роковая брюнетка.

«…Матвей, а ты с ней, часом, не знаком?» — спросил профессор: «…всплывает у тебя в памяти какая-то Пенелопа, хотя, еще есть какая-то Кэтрин?»

«Брысь оттуда, это вам не записная книжка с картотекой!» — я шикнул на фобосов, а сам подумал: ну да, ну да — действительно похожа на Пенелопу Крус, но и благородность от Кэтрин Зета-Джонс считывается.

Надья пела, прикрыв глаза и кружась в легком танце, практически не касаясь пола. Невысокая, худенькая, даже хрупкая, а босые ноги ко всему прочему добавляли эффект невесомости. Я переключился на ауру и сперва не увидел ничего необычного. Легчайшее, будто облачко сигаретного дыма мимо пролетело, призрачное марево вокруг девушки. Никаких фобосов за спиной или сверху.

«…внутрь смотри, глубже…» — послышалось от Харми: «…это родовая сила, они практически слиты воедино…»

Пригляделся и, правда, стало что-то проявляться. Особенно в моменты самых трогательных нот — это какой-то неправильный мнемоник или подвид человека-душелова. Фобосы были в ней, Надья двоилась и троилась, наполненная своими копиями. Хотя нет, не копии, просто очень похожие женщины, как мать, дочь и бабушка.

Ни то дар, ни то проклятие, но, похоже, она их не только контролирует, но прекрасно пользуется силой без всяких последствий. Надо будет с ней познакомиться, может, научит чему.

От размышлений меня оторвал очередной трезвон «пейджера», и я, махнув, Исаеву помчал на улицу. Подскочил к таксомоторкам, стоящим в очереди к небольшой ресторанной станции заправки, и попытался нанять тачку. Фигушки, к Яру ехать хотели все, а вот обратно практически никто. По слухам, каждого, кто привозил в ресторан клиента, заправляли бесплатно.

Пришлось подождать, когда заправится первый в очереди, а потом нанять его на всю ночь чуть ли не по двойному счетчику за ожидание. Ибо мой дом и неизвестная потом шоколадная фабрика слишком далека от «туристических» троп и маршрутов и в Яр таксист уже больше не вернется.

В тот вечер я поставил кучу рекордов и превышений скорости. Как приехал домой, как переодевался и собирал снаряжение, как носился туда-сюда, слушал и благодарил Дашу за собранную информацию (адрес, окружение, слухи, легенды и особенности производства шоколада) — все со смазанными световыми пятнами, проносившимися на границе зрения.

Зато через полчаса мы уже парковались возле шоколадной фабрики.

Ворота фабрики охраняли знакомые по поезду «пинкертонцы» и даже готовы были пропустить моторку, но водитель наотрез отказался проезжать внутрь. Почуял неладное по напряженным лицам, по нервным смешкам и побелевшим, но не от холода, пальцам, сжатым на оружии.

— Здорова, Горбушка, как ты? Подлатали тебя? — я искренне обрадовался, узнав мужика, с которым мы в лесу отбивались от беглых грешников. — Как там Рыжий?