И про исчезнувшую голову, и про изображение Дракона, Стерегущего Время на теле элеана, и о том, как за телом Тарнэ явилась сама Хранительница…

– Постой, постой! – Мен-Рой привычным жестом вскинул руки, – ты слишком много и быстро говоришь, метхе. Я правильно понял, элеан наш оказался из Храма Дракона? Татуировку я и сам видел, только не догадался.

– Да, из Храма.

– И ошивался среди нас специально для того, чтобы следить за тобой? А может, и за нами?

– Не знаю, – ответил честно Шезра, – но Хранительница…

Ийлур рубанул ребром ладони воздух.

– Довольно, Шезра. Мне, само собой, не нравится то, что ты сделал с моим парнем. Но, коль скоро он и мне приврал – туда ему и дорога. У меня нет причины тебе не верить… Пока не было…

Он поднялся, расправил тунику.

– Исчезающая голова, говоришь? Хм. Любопытно, любопытно… Ну, проводи меня, что ли, обратно. А то ведь понатыкано здесь ловушек.

И тут Шезра понял, что надо ковать железо, пока горячо. Он поглядел снизу вверх на ийлура, мысленно прикинул шансы Мен-Роя, если он схлестнется с Избранным.

«А что, если Элхадж еще не будет пребывать в полной силе, то этот силач от него и мокрого места не оставит».

– Послушай-ка, Мен-Рой, – как бы невзначай обронил Шезра, – заказ-то так и не выполнен… А синх продолжает медленно, но верно брести к Храму. Не возьмешься со своими парнями охранять окрестности?

Ийлур хмыкнул.

– А ты представляешь себе, уважаемый метхе, – сколько у меня ребят и сколько айсов Диких земель ты мне предлагаешь осматривать?

– Я хорошо заплачу, – торопливо сказал Шезра. Может быть, излишне торопливо.

– Так же, как Тарнэ? – Мен-Рой пожал плечами, – нет, метхе Шезра. Гибель элеана я тебе, так и быть, прощу, но больше – никаких заказов.

– Он идет с севера, – с каждой минутой Шезра отчаивался все больше, – прошу тебя, Мен-Рой… Если он дойдет до Храма, и Шейнира одарит его Силой, то конец всему…

– Тебе, то есть? – уточнил Мен-Рой.

Он огляделся, шагнул в направлении выхода.

– Не только мне, – прошептал Шезра, – если Избранный Шейнирой одолеет Отступника… меня то есть… Синхи перестанут быть столь беззащитными перед мечами твоих же соплеменников. Понимаешь?

Кажется, ийлур понял. И снова уселся на лавку. Подпер огромным кулачищем подбородок, уставился задумчиво на Шезру. Было видно, как все происходящее не нравится Мен-Рою, и синх выдавил из себя жалкое подобие улыбки.

– А не выпить ли нам вина из погребов Храма, метхе? Заодно и обсудим, что именно ты хочешь от меня и моих парней.

…Когда Мен-Рой отправился в свою пещеру, Шезра долго провожал его взглядом. Пока мощная спина ийлура не растворилась где-то на границе долины Золотых роз и первых деревьев. Синх удовлетворенно вздохнул. Все получилось куда проще, чем он ожидал, да и сам разговор о судьбе Тарнэ оказался не таким уж и страшным. Конечно, можно было солгать, заявить, что Тарнэ еще и не появлялся – но к чему врать старому и надежному Мен-Рою? Ийлуру, чьи услуги никогда не были и не будут лишними?

Шезра удовлетворенно потянулся, похрустел позвонками. Пока что… пока что все складывалось удачно. Шейнира могла пуститься на хитрости, но он, бывший ее верховный жрец, тоже далеко не простак.

«А главное – я не забыл указать Мен-Рою на потайной ход в Храм. Конечно, вряд ли Отступник туда сунется, ну да кто его знает…»

Элхадж сидел на корточках, обхватив колени руками, и боялся лишний раз не то что шевельнуться – вздохнуть. Листья и хрупкие веточки плюща над головой служили слишком ненадежным убежищем, а лучшего, к сожалению, не нашлось. Зато отсюда были превосходно видны костер и разъяренный Дар-Теен, который – уж в этом Элхадж не сомневался – пребывал как раз в том состоянии, когда первый подвернувшийся под руку и окажется виновным во всех бедах. До Элхаджа то и дело доносились красочные и довольно изощренные описания тех взаимоотношений, в которые взбешенный ийлур был готов вступить с «этой треклятой ящерицей». Потом, словно устав бушевать, Дар-Теен уселся на поросшее мхом бревно и замер, погрузившись в размышления.

Синх не шевелился. Ждал. В конце концов, если Дар-Теену и суждено сложить голову в Диких землях, то ему, Элхаджу, вовсе не обязательно делить с ним печальную участь.

«А если ничего не случится, тем лучше», – подумал синх, – «жаль будет, если Фэнтар приберет ийлура».

Дурное предчувствие, ощущение чего-то очень плохого уже висело в душном воздухе, словно паутина. Нет, даже не предчувствие, а знамение, послание темной Шейниры, которая вдруг решила явить свою милость и предупредить избранного синха об опасности. И ведь ничто не предвещало беды!

Спасшись чудесным образом из-под ножа сбрендившего (или же чересчур мудрого) жреца, да еще и увидев Дар-Теена, которого считал погибшим, Элхадж ощутил себя едва ли не самым счастливым синхом Эртинойса. Правда, ийлур поначалу все норовил отвесить ему оплеуху, и вопил, что, мол, Элхадж – противная, трусливая ящерица, которая вместо того, чтобы проявить хоть какое-то чувство признательности, на протяжении всего времени их знакомства, только и делает, что предает попутчика… Который, между прочим, уже не единожды «спасал твою никчемную шкуру, зеленая ты тварь». Вялых возражений Элхаджа Дар-Теен не слушал, да и не слышал; только рычал, размахивая тяжеленными кулаками перед самым носом – хорошо еще, что ийлура с пышной синей шевелюрой догадалась перевязать кровоточащее плечо.

А потом все как-то затихло, и Элхадж задремал у тихо потрескивающего костерка. Прежде, чем заснуть, синх принял решение расспросить ийлуру про Гвенимар, а заодно и стащить парочку горючих камешков – так, про запас. Вдруг когда-нибудь удастся разгадать их состав и сделать себе такие же?

Конечно, ему было интересно хорошенько рассмотреть и тяжелый меч, которым Дар-Теен расчистил себе дорогу прочь из города синхов. На все вопросы Элхаджа ийлур только буркнул что-то про Кар-Холом, и было видно, что рассказывать о своих похождениях Дар-Теен не намерен; а потому синх решил вернуться к этой теме позже, когда хозяин меча будет в настроении…

И Элхадж заснул, невзирая на тягучую, надоедливую боль в раненом плече. Сон его не был спокойным, то и дело до синха доносились обрывки разговора Дар-Теена и Эристо, вырывая из цепких пальцев сна. Тогда Элхадж словно всплывал на поверхность мутного водоема, полного теплой воды, жмурился на яркое пламя и снова погружался в сладкую дрему.

Затем… Он и сам не понял, как это получилось: устремившись к прозрачной поверхности, синх вдруг осознал, что не может двинуться. Словно подвешенная на нитках кукла. Он дернулся раз, другой и, с продирающим по хребту ужасом осознал, что «прилип» к обратной стороне сна. Словно с высоты Элхадж увидел маленькую полянку, свое замершее у костра тело, Дар-Теена, о чем-то спорящего с синеволосой женщиной.

«Странно», – подумал Элхадж, – «Дар-Теен делает вид, что Эристо – всего лишь еще одна ийлура на его пути, в то время как в его глазах уже поселились и страсть, и желание… Какие же толстокожие эти дети Фэнтара, если не могут понять даже собственное сердце».

…Еще мгновение проходит, сочась капля за каплей сквозь застывшую тишину.

… И тихая ночь разрывается в клочья, раскалывается мириадами острых осколков. Из-за деревьев на полянку сыплются вооруженные ийлуры, все, как один, огромные и страшные в ярости.

Но не Дар-Теен их цель. И не Эристо, успевшая-таки подватить меч.

Клинок вонзается в грудь синху, пригвождая к земле. И все накрывает багровая волна, а, перекатившись через последний вздох, чернеет, оседает толстым слоем пепла на содрогающемся в агонии теле.

…Элхадж открыл глаза и несколько мгновений переводил дыхание. Затем осторожно огляделся. Что это было? Обычный кошмар, или все же…

«Это знак. Знак Шейниры», – внезапно решил синх, – «то, что может случиться очень скоро!»

Дар-Теена не было, впрочем, как и Эристо.