На кровать бу-хаг не полезла, развернулась и все так же, преодолевая дым, пошла за мной в обход. И к моему ужасу, то ли дым стал рассеиваться, то ли она адаптировалась, делала это уже быстрее. Все еще неуклюже, как зомби, которого не слушаются конечности, но все равно напористо.

Я позвал Банши и начал отступать к шкафу – пожирательница за мной. Я чуть было не вышел из дымного облака, но вовремя спохватился и нырнул обратно, стараясь обойти вампиршу. Увернулся от нее, ушел кувырком в сторону, и с разворота выстрелил.

Зажигательный опять сработал на ура – я целился чуть выше колена и попал. От термитной смеси у пожирательницы не только вырвало часть ноги, но и выжгло остальное. Трехлапая тварь зашипела, не смогла удержать, и рухнула на пол, выкатившись почти за границу дыма. Туда, где уже даже легкой дымкой нельзя было назвать прозрачные частички, висевшие в воздухе. Почувствовав свободу, бу-хаг, передвигая оставшимися конечностями, припустила на выход.

Я обернулся на Банши, на тлеющую простыню, до которой долетели частицы зажигательной смеси. Девушка открыла один глаз и прохрипела: «Догони, не дай одеть кожу…я сейчас…догоню».

И я побежал, на ходу читая мантру: выстрелил – перезарядил, вот только отбитая рука плохо слушалась, и зажигательных у меня больше не было. Зарядил серебряный, в надежде, что поможет.

Выбежал в коридор, уперся в кровавые пятна на стене и по ним бросился вниз по лестнице. В темноте на первом этаже потерял следы, но услышал звон посуды и грохот, бросился на кухню. Оттуда к косой двери в кладовку, сорванной с одной петли, дальше к лестнице в подвал. Я слышал ее впереди, хриплый скулеж бешеного раненого монстра.

Я спрыгнул с последних ступенек и оказался в полной темноте. Ни окошка, ни фонарика – пришлось использовать огневик. Я чиркнул зажигалкой, осветив довольно большое пространство, плотно заставленное бочками и разнообразными ящиками. Какой-то лабиринт, и света огневика не хватало, чтобы добить до потолка или краев выставленных штабелей.

Тварь прыгнула сверху, напоролась на выставленный локоть, но без лишних проблем вмяла меня в каменный пол. Я выпустил серебряную пулю куда-то в пустоту, попытался выкрутиться и ткнуть зажигалкой в морду, но и это не сработало. Пожирательница вцепилась в мои плечи и тряхнула так, что я выронил «крынку». Открыла пасть и с шипением дунула на пламя зажигалки, потушив ее и вернув нас в полную темноту. А потом вонзила коготь в плечо и стала тянуть, намереваясь срезать с меня кожу.

Я заорал! От боли, от перспектив, от гнева и одновременно пытаясь докричаться до Банши.

Дернулся, выгибаясь и выхватывая французский гвоздь и начал колоть вампиршу куда-то между ребер. Теперь уже завопила она, с прокрутом выдернула коготь и попыталась отползти. Но я схватил ее за ногу, которая отросла почти до щиколотки. Вцепился, боясь, что сейчас либо блевану, либо потеряю сознание. От холодной мерзости, ощущения мокрого склизкого мяса и тупой, ноющей боли в раненом плече.

– Баааншиии, спящая ты сукааааа, – я заорал, накапливая выход ярости и силы, дернулся и вогнал гвоздь в затылок пожирательницы.

Вампирша обмякла. Голые мышцы закоротило судорогой, и она затихла. Я откинулся на груду ящиков, вытянул ноги и понял, что мне надо выпить, а можно и покурить. Нащупал на полу зажигалку, зажег ее и заметил, что тело пожирательницы шевелится.

– Да, что ты, млять, такое? – я подорвался и еще раз воткнул гвоздь в затылок, в круглую опаленную ранку, которая уже почти затянулась.

Процедура с судорогой повторилась, мышцы твари расслабились. Но только для того, чтобы через одну минуту, задергаться вновь. Я опять ее прибил, встал, добежал до лестницы и стал орать вверх, что Банши поторопилась.

Вернулся к телу и опять проткнул ее голову гвоздем. Попробовал поджечь ее огневиком, но мышца начала темнеть и запахло горелым мясом. В принципе, зажарить ее – тоже вариант, вот только зажигалка скоро гореть перестанет. Я погасил свет и отсчитал пятьдесят секунд. Потом повторил операцию: зажечь свет, воткнуть гвоздь, погасить свет, поорать, досчитать до пятидесяти.

Была идея завалить ее ящиками, оставив только макушку. Потом я решил раскромсать ее по кусочкам, а там пусть сколько угодно регенерирует. Но только от одной этой мысли становилось мерзко, бррр. В итоге вырубил ее и потащил к лестнице. Не дожидаясь минутного отсчета, вырубил еще раз.

Восемь раз пришлось пускать гвоздь в действие, пока затащил ее в спальню и бросил рядом с кроватью в остатки дымного облака.

Банши при этом спокойно, свернувшись калачиком и чуть ли не посасывая палец, продолжала дрыхнуть. Когда, наконец, я смог ее разбудить, у меня уже рука устала, а гвоздь затупился и покрылся какой-то странной ржавчиной. А за окном уже светало.

– Блин, я что все проспала? – Банши встрепенулась, но увидев, что у меня все под контролем, расслабилась, потянулась и зевнула, – Я вижу, вы подружились. А кофейку не сделаешь, я пока присмотрю за ней?

Я промолчал. Поднял на нее глаза, как мне казалось, полные песка, воспаленные и растертые до мяса, потому что иначе они сразу же закрывались.

– Ладно, сама сделаю, – она подошла к окну и распахнула шторы, пропуская в комнату первые солнечные лучи. – О, заря. Между прочим, это очень символично.

Банши вернулась к бу-хаг, схватила ее за ноги и потащила к центру комнаты, куда уже пробивались первые солнечные лучи.

– Раз ты кожу не нашел, то есть и другой способ, – она развела руки, типа я с такой простой задачей не справился, – Эх, все самой делать приходится.

Когда на тело пожирательницы попал солнечный свет, она начала дымиться. Мышцы запузырились и начали расползаться, растворяясь, как в кислоте. У вампирши откатился таймер оживления, и она дернулась. Зашипела и попыталась отползти от солнечного света. Но тут же получила в висок серебряным носом ботинка и обмякла. Уже навсегда, полностью растворившись под действием света.

– Видишь, как все просто, – улыбнулась Банши, – Ну скажи, что мы молодцы!

– Где Гидеон, – сил на смешки или ругань у меня уже не было, хотя, если сейчас она меня кинет… я положил руку на «крынку» и Банши это заметила.

– Воу, воу, полегче! Банши всегда держит свое слово, – она поманила меня к окну. – Иди, покажу кое-что. Здесь даже идти далеко не надо.

– Ты предлагаешь мне просто посмотреть в окно?

– А что такого? Не слышал выражения: посмотри в окно и узришь истину? – она помахала рукой, подгоняя меня. – Я за домом купца несколько дней следила, и, знаешь ли, много интересного вокруг произошло.

– В доме? – с трудом передвигая уставшее тело, как будто на меня теперь фиолетовый туман действует, я все-таки подошел к окну.

Пока не понимал, куда смотреть. Вид открывался обширный, но улица как улица. Идет под горку и домов через десять раздваивается. Налево заворачивает в сторону промзоны, но не дым, грязь, заводы, а склады и офисы местного купечества. Один дом пустой после пожара, еще парочка в процессе стройки.

А направо выходит к небольшой речке с пристанью и пляжем. На пристани лодки, но все это не про рыбалку, а скорее прогулочные. Этакий аналог московского Серебряного бора. Отдыхают здесь местные богатые жители города. Людей на улицах еще нет, но то тут, то там заметно, что район просыпается.

В общей массе все дорого и качественно, и с большим вниманием к безопасности. Высокие заборы, у многих будки с собаками и отдельные домики охраны.

– Не в доме, район здесь своеобразный. Закрытый и все очень любят хранить свои коммерческие тайны. – Банши взяла меня за плечи и стала поворачивать, направляя взгляд. – На самом деле интересного мало было. Так, в соседнем доме у купца Ермолова жена гулящая. В дом к мадам Дюпонд пытались пробраться какие-то любители и нарвались на шаровую молнию.

– Куда смотреть? – совсем устал, а все эти заигрывания только тянули последние крохи энергии.