Рушан удивлённо, почти с испугом, переглядывается с Даяном. Анис и Самия также шокированы моим решением. Отдать кому-то Кольцо Пустыни – это как отдать себя и своё сердце. Подобное Калануа делают при заключении брака, официально и торжественно. Даяну тоже предстоит отдать своё кольцо Самии, но такое делают на свадьбе, у них же была лишь помолвка.

Однако я отдаю его Рушану, не советуясь ни с кем. Не предупреждаю о своём решении, лишая родных попыток меня отговорить. Я хочу, чтобы Рушан понял, что моё обещание никогда его не оставлять было искренним. И что я готова приложить все усилия, чтобы сдержать его.

– Ойро, ты же помнишь, что это не просто кольцо? И если его… кому-то подарить, то это значит… – пытается подбирать подходящие слова Даян, похоже решив, что память не до конца ко мне вернулась.

– Знаю, – едва заметно улыбаюсь я, и вновь поворачиваюсь к Рушану. – Опять я сижу с протянутой рукой, пока ты отказываешься принять то, что я тебе предлагаю. Это не принуждение, я даю его на время. Когда всё закончится… ты можешь вернуть его мне, как ни в чём не бывало. А можешь оставить себе навсегда. Но… ты не посмеешь не вернуться домой и оставить мой вопрос без ответа.

Все напряжённо смотрят на Рушана, ожидая его действий. Моя рука вздрагивает, устав быть на весу, и только тогда Рушан забирает кольцо. Он аккуратно растягивает серебро, увеличивая размер, и надевает на палец левой руки, как принято у нас и теялийцев. Невольно я расплываюсь в самой, как мне кажется, счастливой улыбке. Уверена, что выгляжу по-настоящему глупо, потому что маска сосредоточенности Рушана даёт мелкую трещину, уголки губ дёргаются вверх.

– Не возьми ты его, я бы тебе врезал, – с напускной строгостью говорит Даян. – Похоже, моей сестрёнке пришлось выжать всё светлое из своего сердца ради этих нескольких романтичных предложений.

Анис хохочет над моим недовольным лицом и красными щеками. А Даян спускается с коня, отдавая Самии поводья.

– Ойро, мне бы пригодилась твоя помощь.

Я следом спрыгиваю на песок и, также отдав поводья Самии, иду за братом. Девушка уводит наших лошадей подальше. Рушан и Анис встают перед линиями солдат, громко приказывая им не двигаться. Брат замирает в нескольких шагах перед Назари.

– Как ты собираешься их переносить? Попросишь всех мужчин взяться за руки? Здесь же чёртова куча людей, – бормочу я, наклоняясь к брату.

Даян и бровью не ведёт на моё ироничное замечание, лишь скалится в улыбке.

– В действительности за руки браться необязательно. Так просто легче, – пожимает он плечами, а я смотрю на него, недоумевая, что верила в незыблемость данного условия.

– Почему тогда только до границы Теялы? Ты не можешь их переместить к Каидану?

– Мне льстят твои мысли о моих способностях, сестрёнка, – насмешливо отвечает Даян. – Но, даже будучи королём, я не способен перенести такое количество людей верхом на лошадях через весь Континент. А с людьми Шиуна их станет ещё больше. Мне самому нужно подготовиться к встрече с Клетусом. Юна нет, Алисия же против Каидана не выстоит. Равных соперников Квинтилию, кроме меня, теперь не существует, а значит, я должен прийти к нему полным сил.

Я киваю в такт его словам, а Даян продолжает криво улыбаться, с пониманием относясь к моим пробелам в знании тактики и политики.

– Людей и вправду много, поэтому я позвал тебя. Дай-ка мне настоящих теней, сестра. Теней, мрачнее самой ночи.

Меня забавляет его просьба. Мои руки чернеют, и я даю то, что он просит, стягиваю всё, что могу ухватить в эти предрассветные часы. Песок вокруг нас покрывается стелющейся темнотой, такой чёрной, что поглощает весь свет, а небо по сравнению с ней выглядит обманчиво светлым. И непонятно, вправду ли небо у нас над головой или это мы стоим на черноте самого космоса. Даян вздрагивает от силы теней вокруг, с наслаждением втягивает носом воздух. Брат принимает более устойчивую стойку, сжимает кулаки. И его руки чернеют. Впервые за всё время так же, как и у меня. Однако это не проявление его Дара, скорее эффект от того, что я собрала для него тьму, что теперь питает брата.

В отличие от меня, руки Даяна чернеют медленно, нехотя, словно чернила поднимаются по бумаге, которую держат на весу, пытаясь сохранить хоть часть белизны. Воздух гудит от низкой вибрации так, что уши болят. Крупицы песка вокруг начинают дрожать, поднимаются в воздух примерно до колен и зависают. Тени обхватывают каждого солдата, и те исчезают, линия за линией. Растворяются, забирая с собой собранный мной сумрак, а гул нарастает лавиной, заставляя кожу покрыться мурашками. Последним исчезает Даян, оставляя после себя оглушающую тишину, а песок вновь осыпается вниз.

– Отец, сколько можно?! Хватит!

Эол изменился. Он всегда выглядел безэмоциональным, даже равнодушным перед отцом. В моменты, когда ему не нравилось решение родителя, он не перечил, выполнял молча, что требуется. Если и пытался упираться, то противился лишь раз, а получая отказ, не повторял попытку. Но это третий день подряд, как он повышал голос на отца, врываясь в тронный зал, где Клетус заставляет меня отдавать кровь.

Не желая марать руки, король приказывает мне самой делать надрез и сжимать ладони, сцеживая кровь в специально приготовленные сосуды. Похоже, это очередное изобретение исарийцев, потому что моя кровь остаётся в них свежей и не портится. Эти дни доказали, что ни одна моя рана не отражается на Клетусе. Моя смерть ему ничего не сделает.

– Она не Ойро и не исцеляется! Ты хочешь её убить?! – вновь злится Эол.

Он прав, я не сестра. Поэтому в первые дни по незнанию так глубоко разре́зала ладонь, что местные лекари с трудом остановили кровотечение. Оказалось, это ужасно больно, я и представить не могла. Я столько раз наблюдала, как Ойро делает это, не моргнув и глазом, что в сознании создалась иллюзия безболезненности этого процесса.

Мои руки не заживают, и порезы каждый день приходится зашивать. Я не моя сестра и не привыкла к такой боли, хотя назло этим мерзавцам держусь и позволяю себе расплакаться злыми слезами, только оказавшись одна в своей комнате.

Клетус разочарованно вздыхает, устало трёт ладонью лицо, в очередной раз слушая обвинения сына. Король уже пять дней подряд заставляет меня этим заниматься, забирает в меру, чтобы я не умерла, однако меня шатает от усталости и головокружения. Тело не успевает восстанавливаться, но мне известно, что Клетусом руководит страх. Слишком поздно он узнал, что мой брат освободил Исар и теперь у них на пути ничего не стоит. Чем Даян и воспользовался, собрав людей и отправившись в путь. Как я поняла со слов Роя, они выступили два дня назад, но о количестве людей или маршруте ничего не известно – большинство каиданских шпионов убили. А ещё Клетус плохо знаком с Даром Даяна, поэтому он напряжён каждый день, неуверенный, не перенесёт ли брат всю армию к его порогу в ближайшие дни или даже часы. Я знаю, что Даяну такое вряд ли по силам, а сам Клетус боится рискнуть, отправить армию навстречу нашей и оставить Церу без защиты основного войска. Поэтому продолжает сидеть в своей столице и делает основные ставки на мою кровь и легион. Эту армию не нужно передвигать, она появится там, где нужно будет каиданскому королю.

Также Рой узнал, что Ойро видели в Теяле. Я наконец почувствовала хоть какое-то облегчение от мысли, что все мои близкие действительно в порядке.

Эол встаёт напротив, вытаскивает из-за пазухи шёлковый платок и обматывает им мою ладонь со свежим порезом. Он надавливает, стараясь остановить кровь, я морщусь от боли, а принц резко поворачивается к отцу.

– Освободи её от своего контроля! Если бы ты слез со своего стула и хоть раз подошёл поближе, то увидел бы, что сотворил с её руками!

– Сколько раз я тебе говорил, сын. Как раз тебе стоило бы отойти от неё подальше! Как же слабо твоё мальчишеское сердце, щенок!

– Думаешь, Даян спокойно примет её изувеченную, развернёт армию и пойдёт домой?! Не подумал, что он может, например, отрубить Демьяну руку просто так, для демонстрации?! – едко выплевывает Эол, игнорируя оскорбление отца.