«Любопытно», – Хофру коснулся пальцем одного из них.

Камни были холодны наощупь – но при этом светили ярко, и багровый огонь в их прозрачной глубине мерцал и подрагивал – «в такт моему дыханию».

Жрец шагнул на ступень, осторожно высунул голову в колодец: дна в нем, похоже, и вовсе не было, а витки бесконечной спирали сливались вдали кровавым маревом. Наверху зрелище было абсолютно таким же.

– Вот вам и башня Могущества, – проворчал жрец.

Оставалось решить, куда идти: подниматься вверх или наоборот – спускаться вниз.

Но за Хофру решение приняла судьба: он вдруг услыхал болезненный, мучительный стон. Так, словно кто-то умирал в башне Могущества.

– Вот вам и Говорящий-с-Царицей, – хмыкнул жрец и пошел на звук.

Вниз.

Ярусом ниже.

Стон повторился, за ним – звук раздираемой плоти, как будто дикий зверь пожирал пойманную и еще теплую добычу.

Хофру передернуло, и он ускорил шаг. Ему... просто необходимо было увидеть, кого держит в башне Говорящий. Понять, наконец, зачем он это делает...

Сбегая с последней ступени, Хофру уже видел ее: золотистое обнаженное тело в кровавых потеках, бессильно откинутую голову... Широко распахнутые черные глаза, слепо глядящие в пространство...

– Всевеликая Селкирет!

Это была совсем юная девушка, едва сформировавшаяся – но, стараниями Говорящего, умирающая. Будь проклят этот старик, позволивший себе такое! Она лежала на боку, подтянув к груди колени, и длинные спутанные волосы стелились по грязному, залитому чем-то липким полу.

Хофру метнулся к ней – но вдруг остолбенел.

Юное создание почувствовало присутствие другого серкт, утробно заурчало – а затем, резко выбросив вперед руку, подтянуло ко рту кусок сырого мяса и с хрустом вцепилось в него зубами. Мокрые, слипшиеся сосульками волосы упали на лицо, закрывая его от взгляда Хофру.

Но в тот, последний миг, когда чудовище приподняло голову, жрец узнал ее.

...К горлу мгновенно подкатила тошнота.

Бежать отсюда. Как можно скорее. Уходить – и забыть, и никогда не вспоминать...

А ноги своенравно приросли к полу, и все, что он мог – только смотреть.

На полу башни Могущества, среди гниющих кусков мяса, лежала Царица. Божественная Териклес, золоченая фигурка на троне народа серкт.

...Присутствие Говорящего Хофру ощутил сразу.

И откуда только силы взялись – разворачиваясь, он уже был готов к трансформе. Кожа превращалась в черную броню, суставы, кости, все менялось...

Только вот желтое лицо Говорящего даже не шевельнулось в полумраке.

– Подожди, брат Хофру, – тихо сказал он, – если бы ты был слабее, то я убил бы тебя, не рискуя. А так...

– Что – так? – слова эти отразились от стен башни карканьем ворона.

– А так мне придется посвятить тебя в некоторые… Гм… свои дела.

Говорящий медленно обогнул Хофру, приблизился к Царице – она не обратила на него внимания, продолжая глодать свиное колено. Жрец долго смотрел на нее, склоняя голову то к одному плечу, то к другому – затем обернулся к Хофру.

– Идем. Настало время...

– А как же она? – Хофру указал на урчащую Териклес.

Говорящий махнул сухой рукой, так похожей на деревяшку.

– Это не Царица серкт, Хофру.

– Ты лжешь мне, Говорящий, – он покачал головой, – неужели ты думаешь, что я не узнаю правительницу?

– Узнаешь, узнаешь, кто бы сомневался, – зло процедил жрец, – прошу, оставь ее. Мне придется кое-что тебе рассказать... Раз уж ты, хе-хе, всюду суешь свой нос.

...Темнота, казалось, будет длиться вечно.

Дар-Теен не чувствовал ровным счетом ничего из тех обыденных ощущений, по которым мы обычно определяем, что прошел тот или иной промежуток времени. Ни голода, ни жажды. Лишь глухое, сосущее под ложечкой беспокойство  – а что же будет, когда это закончится. И закончится ли?

«Хорошо бы», – сонно подумал он, – «всему рано или поздно наступает конец… »

Он висел в пустоте. Ничего не менялось. Время… остановилось.

«А как же Эристо-Вет? Я не могу… нет, я не могу ее бросить сейчас!»

Длинные волосы глубокого синего цвета, весенняя зелень в огромных, на пол-лица глазах… И скорбно сжатые губы, совсем как в ту, страшную ночь, когда они расстались.

Тогда Дар-Теену казалось, что навсегда. Но неисповедимы пути богов. Они, две одиноких души, встретились вновь – похоже, исключительно для того, чтобы вновь разлететься в разные стороны, как два сухих листа, влекомых буйными осенники ветрами. Эристо-Вет настойчиво гнала его прочь, но при этом в ее глазах полыхала такая печаль, что было ясно: ийлура попросту хочет сохранить ему жизнь.

«Нет, я так не могу», – повторил про себя ийлур, – «я не брошу тебя… не оставлю!»

Лечь спать в собственную постель и проснуться в самом сердце флюктуации? Не этого ли опасалась зеленоглазая Эристо? Да и кто из сильных мира сего мог оказаться способным на перемещение такого порядка?

Дар-Теен пытался думать, но мысли путались.

Он, пропади все пропадом, устал. Смертельно устал… Веки потяжелели, дремота накатила тошнотворной волной – отвратительное состояние, когда хочется спать, но знаешь, что не следовало бы.

Дар-Теен зевнул, поболтал руками-ногами – нет, по-прежнему он висел в пустоте без начала и конца…

А затем вдруг ощутил слабое дуновение на лице.

«Ветер? Но откуда ему здесь быть?»

Ийлур покрутил головой и увидел вдали маленькое пятнышко света – «стало быть, конец близок?»

И в этот миг проклятая дрема накатила снова – как будто он, Дар-Теен, не спал седьмицу. Сон вцепился в сознание, наверстывал упущенное, и ийлур понял, что уже помимо воли сползает в пропасть. Кто-то другой, очень могущественный, пожелал видеть его спящим.

… Выныривая из ледяной тьмы в промозглую осеннюю сырость, Дар-Теен все же надеялся – на то, что он где-нибудь в Альмаране, пусть даже в тяжком похмелье, а гнилые бревна, зеленая ряска и чудовищных размеров паук были порождением ночного кошмара. В конце концов, на то, что Эристо-Вет не вляпалась в очередную неприятную историю...

Потом пришла чудовищная, пожирающая рассудок боль. Она угнездилась под коленом, на внешней стороне голени – «Словно кусок мяса кто отхватил». Перед глазами заплясали серые мошки, верный признак возвращающегося беспамятства.

«Нога... Что там еще стряслось?!!»

Дар-Теен крепко зажмурился, попробовал дышать глубже. Небытие снова отступило, затаившись; боль под коленом пульсировала вместе с ударами сердца.

«Та-ак, спокойно, спокойно...»

Он приоткрыл глаза, потянул пропитанный запахом болот воздух. Надежда на пребывание в Альмаране растаяла окончательно: над головой чуть заметно колыхались жиденькие еловые ветки, а еще выше хмурилось дождливое осеннее небо.

«Вот это меня занесло», – Дар-Теен моргнул, мелкие и редкие капли дождика сыпались на лицо, – «Покровители, да что же случилось?!!»

Он ведь очень хорошо помнил, как возвращался в келью из Библиотеки Ордена Хранителей, ломая голову над тем, как поступить – то ли самому отправиться искать Эристо-Вет, то ли плюнуть на все и уехать на Северный Берег. А потом... потом...

Ийлур поморщился от внезапно вспыхнувшей головной боли – и это вдобавок к пострадавшей ноге!

Потом как будто ножницами аккуратно вырезали дырку в памяти. И – кошмар наяву, черное сердце флюктуации приграничья. Разрыв в ткани мертвого Эртинойса, в которое, словно в зеркало, смотрится Эритнойс живой.

Полет в пустоту. Свет, далекий, но прекрасный, как вечерняя звезда.

А затем –  странное болото, мохнатый паучище невероятных размеров, который с легкостью подмял под себя бывалого воина. Жаркий укол под коленом – и опять пустота.

...Печальный шепот дождя мешался с тихим потрескиванием горящих веток. Дар-Теен, стараясь не делать резких движений, осторожно повернул голову в поисках костра: так и есть! У огня, на подгнившем бревне, сидел кэльчу и увлеченно листал какую-то книгу. Тут же, неподалеку, лежал еще один кэльчу – но оттого, что последний ни разу не шевельнулся, у Дар-Теена возникло нехорошее предчувствие беды.