Сами Квинтилии давно накинули на плечи накидки, подбитые мехом. А несколько дней назад принц откуда-то принёс комплект тёплой, чистой одежды для меня. Скорее всего, купил или украл в ближайшей деревне, потому что именно исарийцы любят глубокие оттенки зелёного в нарядах.

– С этим, – я демонстративно поднимаю руки в жгутах, – не особо то и переоденешься.

Я говорю с насмешкой, наплевав на его благородные порывы. Но Эол лишь задумчиво кивает, протягивая мне ещё одну ложку.

– Извини. Не подумал.

– Может, и за убийство отца извинишься, раз уж начал? – с раздражением поддеваю я.

– Это правда?

– Что?

– Всё то, что сказала Ойро.

Я поднимаю на собеседника взгляд, а он внимательно смотрит на меня, напряжённо ожидая ответа. Впервые мне на секунду становится жаль его. Если отец и вправду ничего ему не рассказал, а лишь убедил, что мы виноваты в смерти его матери, то его можно было бы понять. Только я не хочу его понимать.

– Правда. Каждое слово, – твёрдо заявляю я. – Не будь на мне жгутов, я могла бы тебе показать.

– Почему тогда вы не пришли и не отомстили за все эти годы?

– Потому что мы не убийцы.

Он морщится, как от пощёчины. Смысл, который я вкладываю, бьёт его сильнее, чем все прошлые мои оскорбления, вместе взятые. Благородный принц Света, думающий, что сражается с жестокой Тьмой. От этой мысли я горько усмехаюсь.

– Значит, мой брат жив?

Я проглатываю ещё несколько ложек, прежде чем ответить.

– Я очень надеюсь, что нет… – искренне отвечаю я.

Последующая ложка с кашей зависает на середине пути, Эол будто забывает о ней, не отрывая от меня вопрошающего взгляда. Я почему-то сдаюсь, устало вздыхая.

– …но скорее всего жив.

Вокруг постепенно темнеет. Я оглядываюсь назад: Клетус дремлет, привалившись к толстому стволу высокой сосны, а вокруг него все шесть солдат. Эол отставляет пустую миску, я поднимаюсь с места, зная, что теперь он запрёт меня в повозке. В ней я сплю или просто нахожусь без сознания почти всю дорогу. Не очень хочется уходить от тёплого костра, но он всё равно скудный, ещё минут десять и затухнет, поглотив всю собранную древесину.

Мои ноги немного трясутся, и принц предпринимает попытки поддерживать меня под локоть, но я вырываю руку и упрямо шагаю сама. Мои брови взлетают вверх от удивления, когда Эол заходит вслед за мной и запирает дверцу изнутри. Меня везут не в тюремной повозке, но и не в королевской карете. Эта повозка простая, наверное, тоже украденная у каких-то торговцев. На ней нет украшений, зато она полностью закрыта и не позволяет холодному ветру просачиваться внутрь. Здесь две достаточно мягкие скамьи, на которых с трудом, но можно расположиться. В основном я здесь одна, только Эол время от времени приходит, чтобы дать мне воды или проверить, как заживают ссадины и раны. Сегодня он меня уже покормил, поэтому не понимаю, что ему нужно.

– Одежда, – сухо отвечает он на мой вопросительный взгляд. – Ты скоро заболеешь, если не переоденешься.

– Собираешься меня переодеть? – провокационно усмехаюсь я, уверенная, что он вряд ли посмеет.

– Я постараюсь.

Моё тело цепенеет, когда он давит на мои плечи, заставляя сесть на скамью, и начинает развязывать завязки на моей мантии. Я молча наблюдаю, как его пальцы не сразу справляются с запутанным узлом. Знаю, что ему всё равно придётся снять жгуты, чтобы я могла переодеть платье. Мне лишь надо дождаться этого момента, но всё равно напрягаюсь от близости Эола, пока он наклоняется, стягивая с меня влажную от недавнего снега накидку.

– Эол.

Он с недоверием смотрит мне в глаза. В этом путешествии я обращалась к нему, называя исключительно оскорбительными словами, которые выучила, слушая Рушана и Аниса. Наверное, поэтому его настораживает звучание собственного имени из моих уст.

– Ты же знаешь, что тебе придётся снять жгуты, чтобы я смогла снять платье? – устало говорю я, потому что он просто оттягивает то, что ему всё равно потребуется сделать.

– Я могу разрезать его на тебе.

Я теряю дар речи от его наглости. Тень удовлетворения, что ему удалось сбить меня с толку, проскальзывает в его глазах, но я быстро вспоминаю, что Эол не такой.

– А новое платье ты тоже разрежешь и накинешь на меня лоскутами?

Принц оглядывается на груду новой одежды, немного медлит, хмуря брови, но достаёт перчатку, чтобы снять мои оковы. Он демонстративно собирает свет в свою вторую руку, намекая, что мои намерения ему ясны.

– Отец, может, и спит, но, если ты попробуешь использовать тьму, он почувствует. И тогда ты вновь будешь лежать в этой повозке безмолвным грузом.

Я сжимаю губы, не стремясь развеивать его опасения. Даже если я попытаюсь противостоять ему своими тенями, то вряд ли смогу. Дар связан с нашими эмоциями и физическим телом. Я истощена и сейчас из меня плохой соперник. Хотя и встречаться с Клетусом лишний раз я бы тоже не хотела.

– Предупреждаю, Айла, не совершай глупостей, – повторяет Эол, недовольный моим молчанием.

Я игнорирую предупреждение и протягиваю ему руки, Эол, помедлив, всё же снимает жгуты. Стоит металлу соскользнуть с запястий, как я подрываюсь, желая ударить принца в лицо, но тот ожидал этого. Он обхватывает мои руки, выкручивает, разворачивает меня спиной и прижимает к своему телу, крепко фиксируя мои руки крест-накрест. Я сделала всего несколько быстрых движений и не смогла даже ударить один раз, но теперь тяжело дышу от потери тех немногих сил, что у меня были. Я часто моргаю, силясь справиться с лёгким головокружением. Спиной ощущаю тепло чужого тела и его частое сердцебиение, хотя не похоже, что мои попытки его хоть немного напугали. Свечение его кожи не обжигает, наоборот, согревает, давая мне понять, насколько я замёрзла.

– Я же просил, – недовольно бубнит Эол, не повышая голоса.

Я презрительно фыркаю в ответ.

– Айла, я со всей серьёзностью предупреждаю тебя. Ещё одна попытка, и я просто позову солдат и прикажу тебя переодеть. Уверяю, тебе это вряд ли понравится. В последний раз предлагаю шанс сделать всё самой, без моей помощи.

Я киваю, не уверенная, насколько его угроза реальна, но я всё-таки пленница. Эол медленно отпускает меня, отходит на пару шагов – это всё, что позволяет повозка, – и отворачивается.

– Начинай.

Я как можно быстрее переодеваюсь, безотрывно следя за собеседником, чтобы тот не смел поворачиваться. Сбрасываю старое платье и меняю на новое. Оно простое и неприятно колет кожу, но зато теплее, чище и без засохшей крови. Эол поворачивается, пока я пытаюсь застегнуть пуговицы сзади. Недовольно шиплю, когда он без спроса убирает мои руки и помогает. Я дёргаюсь от прикосновений его пальцев к коже.

– Прости, руки холодные.

Хочу бросить ему в лицо, что не руки у него холодные, а он сам мне противен. Но дело и вправду в его прохладных пальцах, поэтому ничего не отвечаю. Я устала и сколько бы я его ни оскорбляла, это ничего не меняет. Мыслями отвлекаюсь на странный контраст. Одна его рука тёплая и полна света, а вторая прохладная.

Я поворачиваюсь и уже не сопротивляюсь, пока Эол вновь сковывает мои запястья жгутами. Потом накидывает мне на плечи меховую накидку и молча затягивает завязки. Я тоже больше ничего ему не говорю. Лишь жду, когда он закончит и оставит меня в покое.

Вся территория дворцового комплекса Астары наполнена тихим звоном развешанных медных колокольчиков. Я не раз слышал их весёлый перезвон, зная, какую мелодию они могут играть в честь радостного события: коронации или рождения наследника. Но сегодня их перезвон мрачный, невпопад. Даже когда кажется, что ты почти ухватил мелодию, колокола из-за непостоянного ветра тут же начинают сбиваться странными нотами, похожими на траурный стон. С завтрашнего дня в Астаре на восходе и на закате по одному разу будут бить в огромный бронзовый колокол, напоминая об утрате. В подобный колокол били при гибели наших матери и отца. Хоть Калануа никак и не связаны с Теялой, но семья Юн скорбела вместе с нами. Я помню, как прибыл после гибели отца, чтобы удостовериться, что Юн будет поддерживать меня не меньше, чем моих родителей, и гул громадного колокола дважды в сутки тяжёлым эхом разносился по всему городу. Так будет продолжаться несколько дней, пока траурная церемония не завершится.