Я сохраняю спокойное выражение лица, стараясь не сильно задумываться о том, какие отношения у нас будут дальше. И будут ли они вообще.

– У меня есть вопросы, – я меняю тему, намереваясь узнать всё, что можно.

– Я слушаю.

– Чем ты отличаешься от обычного человека?

– Как и ты, живу дольше, медленнее старею. В свободное время мы ведём простую жизнь среди людей.

– Как ты стал Мороком?

– Опять же, как и ты. В десять лет за мной пришёл мой наставник – Гаван.

– Тебя тоже забрали из семьи?

– Нет, мои родители умерли от болезни. Мы были очень бедны, а зима выдалась голодная и холодная. Не хватило денег на лекарства. Я к тому времени уже полгода жил один в нашей покосившейся избе и не знал, как себя прокормить. Я умел работать руками и охотиться, но буквы ни одной не знал. Поэтому первое, чему меня научил Гаван, – это читать, писать и правильно говорить.

– Сколько тебе лет на самом деле?

– А тебе самой? Точно девятнадцать? Ты хоть и выглядишь молодо, но кто знает.

– Мне девятнадцать, – теперь я вглядываюсь в его лицо с большим подозрением. – А ты выглядишь на двадцать два, но кто знает.

– Умно, – признаёт он. – Совсем скоро мне исполнится двадцать семь.

Я киваю, решая, что вряд ли ему есть смысл лгать.

– Почему у тебя маска оленя?

Ирай какое-то время улыбается своим мыслям, откинув голову на ствол. Он молчит, обдумывая ответ, а я терпеливо жду. Вечерняя атмосфера успокаивает, а сумерки и наступающая ночь всё равно удерживают нас на этой поляне, поэтому я перестаю торопиться даже в разговоре.

– Маску создаёт наставник. Гаван решил дать мне маску оленя после того, как я намеренно отпустил троих на охоте. Я с самого севера Ашорского княжества, жил в деревушке. Почва там каменистая и часто промерзает, поэтому основное пропитание идёт за счёт охоты. В особенности на оленей. Работая с их костями и рогами, я научился создавать обереги и костяные ножи. Эти животные меня всегда очаровывали. Поэтому я стараюсь не убивать их, если можно этого избежать.

Я помню о его любви к живым существам и то, как он аккуратно закапывал кости вытьянки. К живому он относится бережно, а вот с мертвецами не церемонится.

– А какая маска у Гавана? – я стараюсь не показывать особой заинтересованности, но в глазах Ирая всё равно заметна подозрительность.

– Лиса, а что?

Я никак не меняюсь в лице, хотя в глубине души чувствую облегчение. Я могла бы спросить, знает ли он Морока с маской ворона, но пока слишком рано. Он видел мою реакцию на слугу Тени, а если начнёт расспрашивать, то мне придётся рассказать свою историю. О брате и нападении, а вместе с этим придётся открыть своё настоящее имя и кто я такая. Однако я ещё недостаточно ему доверяю.

– Просто интересно. Как ты меня нашёл? Следил? – вновь меняю тему.

– Немного, – беззастенчиво признаётся он. – Правда, я пришёл с севера. В деревне рассказали про мертвецов, и я решил проверить. Я заметил тебя, когда ты спокойно расправилась с упырём. Решил не вмешиваться и уйти, но потом ощутил присутствие беса.

– Ты исчез после праздника, – наседаю я, чуя странное в его истории. Почему он приехал с севера?

– Но ты всё равно вплела мой подарок в косу, – напористо парирует он, всем телом поворачиваясь ко мне.

Я раздражённо поднимаю связанные руки к волосам, хоть это и неудобно, но весьма ловко расплетаю пряди, избавляясь от украшения.

– Не воображай лишнего. С заплетёнными волосами легче сражаться! Какой девушке понравится украшение из костей?!

– Маре, разве нет?! – растерянно восклицает он.

Я шокированно открываю рот, вспоминая, что сама сказала то же самое Гавану. Искренность во взгляде костореза удерживает от попытки солгать, лишь бы его обидеть. Мне понравился подарок, понравилась каждая резная бусина, потому что все они разные. Я убедилась, рассмотрев в дороге. Секунду назад я намеревалась швырнуть ленту Ираю в лицо, но теперь, хоть и вытащила её из косы, продолжаю сжимать в руке, не желая с ней расставаться. Как и с лунницей брата, испытываю странное желание спрятать подарок, не позволяя чужим глазам даже смотреть на неё.

Ирай замечает мою нерешительность и переходит к провокации, проверяет меня. Он протягивает ладонь, дожидаясь, пока я верну ленту.

– Если не нравится – отдай.

Уголки его губ дёргаются, лукавая улыбка возвращается на лицо, и он подбирается чуть ближе. Так, что я с лёгкостью вижу отражение костра в его светлых глазах и знакомые костяные бусины в его русых волосах.

– Разве ты не должна что-то подарить в ответ, если тебе понравилась лента?

Я задерживаю дыхание, слыша странный подтекст в интонации костореза, хотя в самом вопросе вроде бы нет ни одного особенного слова. Это нормально: в ответ на чужой подарок ты должен дать что-то взамен. Беру себя в руки и прячу ленту в карман, решая, что нет смысла притворяться.

– Взамен я не стану пытаться тебя убить, когда ты завтра развяжешь мне руки, – вздёргивая подбородок, отвечаю я и вызываю у собеседника смех, но он не обидный, скорее просто весёлый.

Косторез наклоняет голову, продолжая смеяться так долго, что у меня тоже вырывается несколько смешков. Вся ситуация действительно выходит забавной. Даже после осознания, что он Морок, я продолжаю видеть в нём только язвительного костореза, с которым познакомилась туманным утром. Однако Ирай резко прекращает веселье, улыбка растворяется, и он хватает мои связанные руки.

– Не пойдёт. Я хочу то, что не получил ещё в прошлый раз.

– В какой прошлый раз?

Ирай подаётся вперёд, накрывая мои губы своими. Вначале я каменею, только теперь понимая, что он говорил про Иванов день, когда мы почти…

Косторез не давит и не настаивает, всё, что я чувствую, – это мягкость и тепло его губ. Поцелуй выходит ласковый и очень невинный. Он отстраняется за секунду до того, как я решаю позволить ему больше. Ирай отодвигается на какие-то сантиметры, чтобы взглянуть мне в глаза. Его пальцы касаются моей шеи, я невольно раскрываю губы, по телу разливается тепло от его близости. Я нетерпеливо выдыхаю, ощущая знакомый трепет, и Ирай вновь подаётся вперёд. Теперь его поцелуй требовательный, он придвигается ближе, запускает руку мне в волосы. Я втягиваю носом воздух, отвечая ему с неменьшей жадностью, даже приподнимаюсь на коленях, чтобы оказаться ближе. Он восхитительно пахнет костром и лесом, и у меня кружится голова, каждый удар сердца распространяет волну дрожи по всему телу.

Он мне нравится. Он мне…

Я отстраняюсь, делаю короткое резкое движение головой и бью костореза прямо лбом в лицо. От неожиданности Ирай едва не падает, но успевает опереться на руку. У него слабо идёт кровь из носа. Я точно ему ничего не сломала и вряд ли там даже будет синяк, потому что замах был слишком коротким. Но вот звон в моей собственной голове в разы хуже, и моя выходка тут же отзывается головной болью. С разочарованным стоном прикладываю ладони ко лбу, пытаясь унять головокружение.

Ирай тихо смеётся, вытирая кровь.

– Отдаю должное, Мара. Я тебя недооценил.

Моё раздражённое ворчание перемешивается с новым болезненным стоном. Однако я не делюсь с ним, что этот удар не для него. Я скорее наказала себя за чувства к нему. Не могу же я быть такой дурой. Он лгал мне, следил, да ещё и связал.

Это «он мне нравится» нужно выбить из головы. Не знаю, с чего я решила, что у меня получится сделать это в прямом смысле этого слова.

– Это было два поцелуя, а ленту ты мне подарил одну, – на ходу придумываю оправдания.

– Справедливо, – кивает тот, не обидевшись на мою реакцию. – Раз уж я взял плату вперёд, то сделаю тебе ещё одну.

Из-за близости реки следующее утро выдаётся туманным. К моменту, когда я сажусь, стряхивая утреннюю росу с пледа, Ирай уже кипятит травяной чай на костре. В этот раз косторез собрал совсем немного хвороста, и огонь пожрёт всю древесину в ближайший час. Я отчётливо понимаю, что пришло время нам разъехаться в разные стороны и мне как можно быстрее найти Алию. Я с недовольством гляжу на всё ещё связанные руки, но сперва ощупываю лицо. Почти ничего не болит, надеюсь, что и синяка не осталось.