Эол с опаской уходит от меня на несколько метров дальше вдоль стола. Наливает себе бокал вина и выпивает его почти залпом. Я также отхожу в противоположную сторону, он растерянно наблюдает, как я копирую его движения, наливаю себе вина и всё выпиваю.

Сжимаю в руке металлический кубок, наслаждаясь прохладой и рельефом, который отпечатывается на ладони. Вряд ли я могла подумать, что в душе принца Каидана найду другую, но в чём-то похожую пустоту, мучающую меня годами после исчезновения сестры. Провожу ладонью по шёлку юбки, словно могу стереть прикосновение, как пот с рук.

Эол допивает второй стакан вина, глухо ставит уже пустой кубок на стол и покидает Бальный Зал, возвращаясь в Тронный.

Суа двадцать лет, а с учётом моего приближающегося дня рождения нас отделяет только год. Однако, как и остальные теялийцы, девушка выглядит моложе своего возраста и оказывается одним из самых приятных собеседников. Вначале она смущается, кажется излишне скромной для потомка Первых, что не скажешь об остальных, которые охотно демонстрируют свою изворотливость и умение играть словами. Когда я подсаживаюсь к Суа для разговора, девушка аккуратно разглаживает складки на платье, отвечая односложными фразами, и только после третьего моего предложения всё-таки принимает кубок с гранатовым вином. Я пытаюсь сделать наш диалог менее неловким и задаю все интересующие вопросы о Теяле. Правда ли, что там круглый год что-то цветёт? Действительно ли начало каждого года – второй по величине праздник после празднования Окончания Чёрной Зимы? Что означает подвеска принцессы в форме лотоса с множеством тонких нитей и шнурков, переплетённых в причудливые узоры?

Девушка постепенно раскрывается, с большой страстью рассказывая об их праздниках, архитектуре и продуманности теялийских домов. Она заранее приглашает меня и всю мою семью к ним на Церемонию Начала Года, которую они называют Ёнчо. Празднование состоится в последний день первого зимнего месяца. А свою подвеску она отцепляет от юбки и протягивает мне.

– Это норигэ[43]. Традиционное украшение, которое мы крепим на одежду.

Я касаюсь прекрасного изделия, рассматривая основную часть, выполненную из бледно-зелёного нефрита с вырезанным на нём лотосом. Ниже тянутся узоры, созданные из узлов, а те, в свою очередь, сплетены из множества серебристых нитей. Внизу нити собраны в длинные кисти.

– Возьми себе. Как мой подарок в знак дружбы, – улыбается мне Суа.

– Я не могу, оно же твоё! – пытаюсь вернуть украшение, но Суа предупреждает, что возвращать подарки – это дурной тон.

– И к тому же здесь секрет. – Она раскрывает нефрит, оказывающийся серебряным медальоном, просто полностью покрытым драгоценным камнем, а внутри него находится смесь, приятно пахнущая мандарином и мятой. – Здесь можно что-то хранить, но чаще я кладу травы для приятного аромата. Мне кажется, этот тебе подойдёт.

Зелёно-серое украшение никак не подходит к моему платью цвета розового золота, но я искренне благодарю новую подругу и закрепляю подарок на юбке. А потом снимаю с указательного пальца золотой перстень с крупным куском янтаря. Камень огромен и занимает одну треть пальца, его форма выполнена в виде извивающегося языка пламени, а благодаря идеальной шлифовке можно увидеть множество прожилок, переливов и граней, словно он и вправду живой огонь, просто заключённый в каменную тюрьму. Это кольцо – одно из моих любимых и напоминает о потерянном огне Теялы, поэтому нахожу его идеальным подарком для теялийской принцессы. Суа, как и я, вначале отказывается, смущаясь принимать подарок, но в итоге соглашается и улыбается так широко, что я закусываю губу, чтобы не копировать эту улыбку.

– А это правда, что ты разворотила Тронный Зал во дворце Церы? – заговорщически шепчет собеседница и наклоняется ближе, чтобы никто не услышал. Наконец Суа интересуется тем, что ей и вправду интересно, до этого она не спрашивала ничего серьёзнее погоды в Илосе.

– Не скажу, что разворотила, но декор точно подправила, – хмыкаю я, а Суа прыскает в кулак. – Какие у вас отношения с Квинтилиями?

Девушка бросает взгляд на светловолосых братьев, которые что-то обсуждают на другой стороне зала, сидя на диване.

– Особо никаких. Они никогда не проявляли агрессию ко мне, но Шиун говорит, что мне лучше их избегать. Особенно после того, как они попытались насильно взять твою сестру в семью.

Я киваю, наблюдая, как Эол поднимается с дивана, отходит к противоположной стене и подливает себе вина. Я продолжаю следить, когда он разворачивается и расслабленно опирается поясницей о стол. Мы сталкиваемся взглядами, Эол замирает с недонесённым до рта кубком, удивлённый, что я смотрю на него.

– Не возражаете? – не дожидаясь ответа, Шиун присаживается с другой стороны от сестры. – Вам весело?

Улыбка едва ли касается его губ, а я отмечаю, что они имеют слишком нежный розовый оттенок. Вблизи отлично видно, что у него густые чёрные ресницы. Он спрашивает сестру, но смотрит только на меня, и впервые мне настолько тяжело под чьим-то взглядом. Кажется, он подмечает интерес в моих глазах, пока я рассматриваю его лицо, глаза и линию челюсти. Не выдерживаю и отворачиваюсь, глядя, как Айла и Эол идут в центр зала, чтобы присоединиться к танцующим.

– Брат, прекрати! – Суа строго смотрит на Шиуна, хлопая рукой по его колену. – Даже не думай начинать.

– Не буду, однако, по этикету, я хоть раз должен пригласить принцессу Ойро на танец.

– Ты не станешь, – строго выговаривает ему Суа, но её голос слишком мягкий, и Шиун едва ли воспринимает предупреждение всерьёз.

Молодой человек поднимается и встаёт передо мной, протягивая раскрытую ладонь. Я не тороплюсь принимать предложение, а оценивающе оглядываю его с ног до головы, гадая, что в этом принце такого опасного, что даже Назари единодушно сказали избегать Шиуна. От него не укрывается моя насторожённость, он тихо смеётся, распахивая передо мной свою традиционную накидку, показывая, что под ней нет ничего острого. Лишь его стройное тело в чёрной рубашке и штанах.

– Клянусь, при мне нет ничего опасного, – насмешливо подчёркивает он.

Я удивляюсь, как улыбка преображает его лицо. Теперь он похож на озорного молодого парня. Меня интригует такая перемена, и я беру его за руку. Танец начинается легко, он ведёт мягко, заставляя скользить под медленную мелодию. Ведёт себя по всем правилам этикета, разве что рука на моей спине лежит чуть ниже, чем нужно, но я не чувствую угрозы и не возражаю.

– Я очарован, – говорит он с обаятельной улыбкой, когда я едва не наступаю ему на ногу.

– Моей неуклюжестью?

– Вашим смущением.

Щёки непроизвольно краснеют, и я немного отворачиваюсь, хотя должна смотреть партнёру в глаза.

– Все присутствующие здесь давно умеют танцевать, – вяло рассказывает он, поглядывая по сторонам на танцующие пары, – да настолько хорошо, что это стало скучно. Все танцы потеряли свою изюминку, стали просто вежливостью и лишь обязательным пунктом в списке хороших манер.

Он кружит меня и возвращает в изначальную позицию так легко, даже скучающе, что я едва замечаю этот момент, продолжая слушать его плавную речь.

– Танец – это же часть игры или флирта, кому как хочется.

Шиун замечает, что скоро мы врежемся в другую пару. Не сбивая танцевального шага, он поворачивает меня и одновременно укладывает мою правую руку себе на плечо, чтобы я не задела локтем соседей.

– Но что интересного, если партнёра невозможно смутить? – Он наклоняет голову, словно и вправду ждёт ответа на этот вопрос.

– Для чего нужно смущать партнёра? – отвечаю я вопросом на вопрос, не понимая его логику.

– Человеку труднее лгать или притворяться, если его мысли путаются. Многим смущение доставляет дискомфорт, они пытаются его скрыть, прикрыв чем угодно. Большинство скорее продемонстрируют злость или агрессию, чем смущение. А сильные эмоции делают человека порывистым. Откровенным, – его тон размеренный и плавный, как вода в ручье. Я прекрасно слышу и понимаю смысл сказанных слов, но голос Шиуна каким-то образом убаюкивает.