Загнанно дыша, я схватил осколок разбитой вазы и снова вылечил Шейна своей кровью. Он очнулся через несколько минут, морщась от слабеющей боли, пока челюсть и лицо заживали, но не упрекнул меня в попытке его убить. За прошедшие минуты я не шелохнулся, глядя в одну точку. Моя сломанная рука зажила, но я не заметил неприятных ощущений, обычно сопровождавших процесс. Я пребывал в шоке, теряясь в заполонившей голову пустоте. Я сомневался, что подчинялся зову рассудка, на мгновение я даже перестал ощущать себя человеком, способным рассуждать. Моё сознание вопило, пока тело безмолвствовало, забывая дышать.

– Никому не говори… что здесь произошло, – с трудом выдавил я, встретив отражение моего шока в его глазах. Шейн ещё не понял произошедшее до конца, но осознание настигнет его позже. – Возьми маму и уходи отсюда.

– Илос, что ты собираешься… Я же…

– Остальные скоро придут сюда. Никому не говори, что здесь произошло. Ни отцу, ни Исару, ни Каиду. Тебя здесь не было, понял? Я нашёл сестру первым, а ты нашёл маму в коридоре. Тебе ясно? – Я чувствовал, как двигались мои губы, слышал свой ровный, отстранённый голос, но сам с трудом понимал, что приказываю брату.

Тот уставился на меня с немым шоком, вероятно, гадая, не сошёл ли я с ума.

– Почему? Нужно позвать отца… он что-нибудь сделает. Ты же можешь…

– Ты, идиот, убил нашу сестру и забрал её огонь! – рявкнул я, а после понизил голос, боясь сорвать план, который, сродни бреду сумасшедшего, поселился в моей голове. – Теяла мертва, а у тебя теперь два Дара. Ты уверен, что отец и братья легко это воспримут? Хотя бы пока ничего им не говори, притворись, что не знаешь.

Шейн не двинулся с места, а я в то мгновение ненавидел его всей душой, но и любил не меньше. Я знал, что брату предстоит мучиться из-за своей ошибки всю жизнь. И, скорее всего, страдания и сожаления убьют его быстрее, чем это сделает Каид, если узнает.

– Убирайся, я сказал. Помоги маме.

И он наконец подчинился. Поднял маму на руки и направился к выходу, словно в обычный день, но лихорадочный блеск в мечущемся взгляде, безэмоциональное лицо и замедленные движения говорили о его истинном состоянии. Он ещё не осознал.

Стоило Шейну покинуть комнату, как гул странных голосов наполнил помещение, будто призрачные твари шептали мне что-то наперебой, и из этой какофонии я не мог разобрать ни слова. Но даже галлюцинации мало тревожили меня по сравнению с мёртвой сестрой, с которой я остался один на один.

Каждый мой шаг к ней усиливал звон от голосов в моём сознании и стягивал плотный узел в душе. Я узнал, что во мне Тею влекли именно тьма и покой ночи, но остался без ответа на вопрос: любила ли она меня по-настоящему когда-либо? Был ли я особенным или это всё её огонь? Просто жажда? Или желание забрать мою способность? Несмотря на сомнения, моя собственная любовь к ней осталась неизменной, но сам я потерянно блуждал среди вопросов.

Я даже не попрощался с ней. Прошлой ночью она ко мне не приходила. Что я говорил ей за завтраком? Обсуждали ли мы праздник? Может, строили какие-то планы на завтрашний день? У неё было хорошее настроение?

Я опустился рядом с сестрой на колени, обнял её, прижимая к груди и касаясь губами прохладного лба. Моя Теяла, моя сестра и ныне мёртвая половина моей души.

– Что мне делать, Тея? Что теперь делать…

Моё дыхание казалось обжигающе холодным, оно застревало в глотке, душило меня, когда я хотел спросить у сестры ещё что-нибудь, пока она была в моих руках. Я не помню, плакал ли, но помню страх за брата и в то же время ненависть к нему. Ярость и горе потери, осознание разрушенного будущего. Мы пережили падение Звезды и все последующие годы. Десять лет нам удавалось безнаказанно играть с силами, которые мы в действительности едва ли контролировали. Мы не понимали их до конца, принимая как данность. Десять лет… и настоящее чудо, что трагедия не настигла нас раньше. Раздирающие меня эмоции множились, создавая невыносимое давление. Последняя сдерживающая грань лопнула, не выдержав напряжения, и я сделал то, чего люди всегда боялись.

Я отпустил свой Дар, и он тёмной волной разошёлся, затопив гардеробную, коридор, главный дворец. Тьма вырвалась наружу и понеслась во все стороны, закрывая собой всё, до чего могла дотянуться. Свидетели позже рассказывали, что в тот момент я превратил день в ночь, но это было не так. В той тьме не было ни луны, ни звёзд, ни единого луча надежды на рассвет.

Я продолжал дёржать Тею, а мои собственные руки, начиная с пальцев, чернели, словно тьма медленно поглощала и меня вместе со всем миром. Я почти не помню, что произошло дальше, потому что находился в коконе из собственных теней, пытаясь защитить себя от реальности. Подобраться ближе смог лишь Каид, которому удалось собрать хоть какой-то свет. Помню, как он кричал на меня, но я не понимал ни слова за жутким гулом шепчущих, неведомых мне тварей. Пытаясь отобрать тело сестры, Каид долго тряс меня и в итоге влепил пощёчину. А затем, вероятнее всего, брат ударил меня чём-то тяжелым, и я отключился.

– Прос… …ть твою…

Я очнулся от хлёсткой пощёчины Каида.

– Наконец-то, братишка. У меня рука устала тебя бить, – заметив, что я открыл глаза, брат выдохнул и устало присел на кровать рядом.

Он не соврал, моя щека изрядно болела, доказывая, что это была не первая полученная от него пощёчина. Не проронив ни слова, я огляделся, убеждаясь, что нахожусь у себя в спальне. Стояла удивительная тишина. Не помню, когда в последний раз встречал такую. Осязаемую, лишающую меня желания двигаться. Слышны были лишь глухие звуки дождя за окном. Я перевёл взгляд на Каида, который, сгорбившись и свесив голову, сидел рядом. Под его глазами залегли синяки, белки покраснели, волосы были растрёпаны, будто он не раз дёргал их от злости.

– Что… – еле выдавил я.

Горло саднило от сухости, звуки царапали нёбо и глотку. Каид наполнил чашу водой и помог, поднеся её к моим губам.

– Ты спал два с половиной дня, Илос, – тихо пробормотал брат, а я скосил взгляд в сторону окна. То ли начались сумерки, то ли стояла настолько плохая погода, что дождевые тучи не пропускали и единого луча света. – Все эти дни ты лежал словно мёртвый, дышал так тихо… я даже испугался, что проломил тебе голову столиком.

Хоть голова и была ватной, а мысли вялыми, но боли я не испытывал.

– Что произошло, Илос? Что случилось с нашей сес… с Теялой?

Я вновь посмотрел в потолок, огни в двух зажжённых светильниках неспокойно плясали, постоянно меняя форму теней. Мне понадобилось сглотнуть три раза, чтобы смочить горло. Того, что я выпил, было недостаточно, и хотелось ещё.

– Что с ней?

– Она мертва, Илос.

Я медленно закрыл глаза, поняв, что снова очутился в своём кошмаре.

– Кто это сделал? Я едва нашёл тебя во тьме, что ты устроил. Сколько бы я ни просил, ты множил тени и не отдавал Теялу. Вырубить тебя стало единственным решением. Я ударил наобум, и, к счастью, ты исцеляешься. – Голос Каида звучал вяло, будто он устал биться над загадкой, а печаль высосала из него всю радость. – Кто… сделал с ней это?

А ещё в его тоне был страх. Совсем немного, но Каид боялся своего вопроса, вероятно, не желая слышать ответ.

– Я не знаю, – выдавил я, вспомнив разговор с Шейном. – Я нашёл её такой.

– Мы никого не обнаружили, Илос. Обыскали весь дворец, и солдаты до сих пор рыщут в округе. Её кожа… Проклятье! Она – одна из Первых! Тея могла сжечь любого! – Каид встрепенулся, его интонация резко сменилась с горькой на злую, придавая брату вид безумца. – Такое мог сделать разве что человек с Даром! Но кто посмел… Илос?

Я молчал, по-прежнему глядя в потолок.

– Илос! – рявкнул брат, раздражённый моей отстранённостью. – Послушай меня внимательно. – Он схватил меня за одежду на груди и потянул вверх, заставляя сесть и посмотреть ему в глаза. – Мама… не в порядке, на неё тоже напали. Её нашёл Шейн в коридоре. Она… не в себе.