— Подставой пахнет, — нахмурилась Банши.

— Нормально пахнет, это я новое покрытие на крюк сделал, когда аванс получил и вас ждал, не выветрилось еще, — отмахнулся Захар, но потом до него дошло, что речь не о запахе. — Да, ладно вам. Если во все слухи верить, так и не заработаешь ничего.

— А поподробней? — Банши отпихнула меня и угрожающе потянулась к воротнику управляющего.

— Да, брешут, что в лесах под Филипповкой товарняк пропал с год назад, — Захар замолчал, но Банши пихнула его в плечо. — Ну, и за год до этого, тоже в январе, со станции в Асекеево поезд выехал, а в Бугуруслань не пришел.

— Помню такое, в листке статья была, — Гидеон притормозил, пропуская грузчиков. — Только расследовать нормально не смогли, нашли остаточные явления от разрыва, а потом попали в засаду какой-то местной банде.

— Это где вообще? — я зачем-то посмотрел по сторонам, будто надеясь увидеть столб с указателем.

— В Оренбургской губернии, больше чем половина пути, — ответил Гидеон. — Ладно, может и правда шпана местная, там голод часто, народ рельсы на металлолом разбирает, не то что товарняк с грузом.

— А сколько нам ехать-то?

— Если повезет, то неделю, — пожал плечами Гидеон.

— А, может, не повезти? — на мой явно риторический вопрос никто не ответил.

— А про безумного машиниста слышали историю? — подал голос Стеча, — Которого напарник в котел сбросил, и он заживо угорел? А теперь нападает на поезда, ищет обидчика своего?

— Это же не здесь было? В Петрозаводске? — всполошился Захар. — Или здесь? Его же до сих пор не изгнали?

— Не-а, но его давно уже не было, заказ в архиве, — ответила Банши, а потом, понизив, голос прошептала на ухо Захару. — Но он до сих пор бродит где-то вдоль ночных путей и ищет своего убийцу. Говорят, у того был протез и прозвали его Ржавая нога…ууу…

— Да, иди ты, — беззлобно отмахнулся управляющий. — Я им заказ на десять тыщ, а вы… Вы видели сколько охраны с поездом? Пусть они не охотники, но с таким количеством стволов я даже против оборотня не побоюсь выступить.

— В этом-то и вопрос, — Банши опять зевнула. — Зачем столько охраны? Что они там везут, а? Непростые, видать, камушки. Я одно время работала на артель, алмазы добывали, так и то там столько бойцов не было.

— Тьфу на вас, как бабки на завалинке, если, да кабы, еще бы вспомнили, как разрыв прямо в вагоне-ресторане открылся и в жареного поросенка деймос вселился, — рыгнул Гидеон. — Выгружайтесь, будем моторку упаковывать. Стеча, пиво не забудь, оно само себя не выпьет.

Вроде дело-то раз плюнуть — подрулить, выровняться и закатить по укрепленным сталью мосткам «уазик», подложить уступы и дополнительно закрепить цепями. А оказалось, как в кино про ковбоев, которые бешеных мустангов пытаются в стойло запихнуть.

Дед взбунтовался. То тормоз заклинит, то колеса вывернет. Гидеон сразу сдался, пришлось мне. Аж вспотел, будто на права опять сдаю и как в страшном кошмаре не могу в горку с ручника тронуться. Либо глохну, либо откатываюсь.

Только машину ровно поставишь — не едет. Назад сдашь, чтобы раскачать, будто из снежной ямы, так колеса повернутся.

Поезд прогудел, оповещая о скором старте, что-то пробубнил женский голос со стороны вокзала. Почему-то во всех мирах это не меняется — что раньше, сколько на переездах под шлагбаумом не стоял, что сейчас, ничего разобрать не смог. Вокзал не театр, здесь трех гудков не будет.

Разговоры не помогли. Реально, как баран уперся, вроде и уболтал уже и на самых малых оборотах на мостки заехал, а нет — чуть подвеска не вздыбилась, когда дед буксовать начал.

Поезд вздрогнул, что-то металлическое зашелестело внутри — тот самый момент, когда нервные курильщики на перроне уже на сверхзвуковой скорости тяжку за тяжкой наяривают, чтобы накуриться успеть, и косятся на проводницу, чтобы дверь не закрыла. Пассажиры вместе с «пинкертонами» уже погрузились, только куча улыбчивых лиц высыпало в окна и на подножки и ржут над нами.

Пришлось хитрить и отвлекать деда. Я достал душелов и разом переселил всех обитателей в «буханку». В кабине сразу стало жарко, будто печку выкрутили на максимум, да еще поток воздуха на лобовое стекло направили, но управление я себе вернул.

Последнюю цепь Стеча затянул аккурат под длинный протяжный гудок. Поезд вздрогнул еще раз и тронулся, выезжая на основной путь, идущий мимо вокзала.

Чоповцы ушли вперед, а я все сидел и успокаивал деда после нашествия мигрантов. Собрал вещи, а заодно решил немного прибраться в кабине. Протер приборную панель и окна, глядя на вокзал, проносящийся за окном.

Начало светать, но туман и клубы пара не давали толком ничего разглядеть. Полупустой вокзал, комендант с флажком, парочка провожающих из артели, и какие-то бедолаги, уже ждущие следующий поезд. За окном людей было больше — мелькнули кассы, зал ожидания и привокзальное кафе.

За столиком у окна сидело две женщины. Та, что сидела к окну спиной, поправила шляпку, из-под которой на плечи спустилось несколько локонов седых волос, а вот напротив пила кофе молодая девушка.

Я пригляделся и потряс головой — ну что за ночь такая, опять Настя мерещится? Только уже не образ, а лицо, осанка, манеры и взгляд. Не, так не бывает! Близнец из параллельного мира? Да, ну нафиг, видимо, голова еще не прошла, а только недавно вспоминал, вот и померещилось. Я дернулся, взглянуть еще раз, но поезд, разогнавшись, уже проехал мимо.

— Матвей, ты чего застрял? Пойдем, там охранка инструктаж проводит, а Гидеон уже почти один бочонок прикончил, — возле пикапа появился Стеча и поманил меня рукой.

Начался второй осмотр поезда, только теперь в обратную сторону и изнутри. В загоне для лошадей было тепло, под потолком там подвесили специальные магические кондиционеры, напоминавшие чугунные буржуйки без труб. На двух скакунов, спокойно жевавших сено и не обративших на нас со Стечей никакого внимания, этого было больше чем достаточно. Чем и воспользовались «пинкертоны», заняв свободные места спальными мешками.

Я сначала подумал, что бедолагам не повезло, но, когда зашел в пассажирский вагон, задумался, вдруг нам тоже туда надо. Вдоль правой стены какой-то тетрис из трехуровневых нар. Миниатюрные закутки п-образной формы с боковыми нарами, выполняющими роль стен. Я переступил через чьи-то черные пятки, подлез под веревкой, на которой сушилось несколько белых рубашек.

Поразительный контраст между внешним видом «пинкертонов» на постах и внутренним содержанием их жилья. Вроде поезд только тронулся, но складывалось впечатление, что бойцы живут здесь на постоянке. Запах свежевыстиранного белья, а сушку организовали через каждые три метра, как слоеный пирог, сменялся застарелым потом, портянками, въевшимся в подушки перегаром и оружейной смазкой.

Больше половины коек сейчас были заняты. Некоторые спали, кто-то рубился в карты, чистил оружие или развешивал белье. На нас косились, но без неприязни, скорее с интересом. Я тоже любопытствовал, улыбаясь им в ответ и сканируя их ауру. Парни крепкие, опасные профи, но одаренных среди них не было.

Самая яркая аура была у одного из картежников, но давал ее какой-то артефакт, который лежал у них на ящике, выступавшем в роли стола.

— Надо будет в картишки перекинуться, — кивнул в их сторону Стеча. — У них там мухлелов. Я такие только в Москве в игорных домах видел.

— А как он работает? — играть я не собирался, но стало интересно, если он вранье распознает, то как же тогда блефовать?

— Колоду регистрирует и считает, — начал объяснять здоровяк, — блефовать можно, даже хитрить вместе с напарником, но заныкать карту в рукав или подменить, что уже не даст.

— А ты разве фанат?

— Иногда, но без фанатизма, — покачал пальцем Стеча, типа ни-ни. — Только в те игры, где думать надо и карты считать, я так память тренирую.