— Ты сам все видел в Степановке, к чему все это привело в Белом Яре, — перебил дознаватель. — Она не стабильна, мы еле-еле сдерживаем ее сейчас. И да есть теория, что другой мнемоник сможет разобраться.

— И как ты себе это представляешь?

— Влезь к ней в голову, прочти ее память, — пожал плечами Инок.

— Это с живыми не работает.

— Тебе виднее, это ты мнемоник, — ухмыльнулся Инок. — Узнай, как это сделали или, кто это сделал. И все. Помоги. И, конечно, мы заплатим, просто назови цену.

Инок улыбнулся, видя, что я задумался.

Серьезно задумался, прикидывая свои шансы. Далеко я смогу уйти, если пошлю сейчас дознавателя в пешее эротическое. Опять награда и полезные связи в органах никому еще не вредили.

На границе зрения замаячила «кирпичная морда», как бы невзначай поглаживая кобуру на поясе. Ой, что-то перестал мне нравиться Инок.

А вообще, я смогу уйти, зная такой секрет? Или присяду за одну из тех дверок, где поскуливает человек-кулак? Кто вообще знает, что я здесь? Премьер-министр, жаждущий что-нибудь мне оторвать. В принципе, отличная мотивация, чтобы меня найти и, капец, какая ирония, что я буду этому рад.

С другой стороны, а девчонка-то в чем виновата? Во мне проснулась какая-то солидарность с коллегой по цеху. Единственным, кого я знаю во всех мирах. Я поднял палец вверх, выпрашивая у дознавателя еще минуточку на раздумья, и вернулся к окошку.

Искореженные призраки исчезли. Втянулись и затаились внутри девушки, будто почуяв неладное. А она подняла голову — может, показалось и это просто пустой взгляд в стену, но ощущение было, что смотрит прямо мне в глаза. По ее щеке потекла одинокая слезинка, а губы зашевелились в попытке что-то сказать.

«Помоги…я хочу домой…» — что именно она говорит, можно было считать даже без сурдопереводчика.

Я еще раз призвал своих фобосов, может, хоть совет какой дадут, но в ответ только образ промелькнул, как они плашмя лежат на донышке душелова, придавленные плитой звуковых волн колокола. Вот всегда так, когда нужен совет по выбору — не одного консультанта в торговом зале, а когда просто поглазеть зайдешь, так как мухи облепят. И жужжат, не давая пофантазировать.

Без уже привычных споров Ларса с Мухой стало как-то одиноко. Поэтому я прокрутил в голове возможные советы чоповцев. Один голос за то, чтобы забрать награду. Второй — расхерачить здесь все и всех к кузькиной матери. Стеча воздержался, ибо в инвиз я уходить не умел. А мельком брошенная фраза, что без ста грамм не разберешься, меня тоже не устроила. Советчики, блин!

Допустим, я вырублю Инока и «кирпичного», а дальше? Сколько их еще здесь за закрытыми дверьми я не знал. А пулеметы наверху, направленные на единственный известный мне выход, четко давали понять, что к подобным прорывам здесь готовы.

Оружие у меня не отобрали. «Задира» с финкой в зоне быстрого доступа и неплохой арсенал в пространственном кармане. В том числе и запасы Банши. Но что делать с гражданскими на улице? И девчонкой?

— Ладно, давай попробуем, — я улыбнулся Иноку, а мысленно добавил: «Как там говорят? Прыгай не глядя, по ходу ухватишься за что-нибудь…»

— Замечательно, — довольный Инок потер руки, заглянул в окно, убедиться, что девушка не стоит за дверью, и потянулся к засову. — Мы будем снаружи. Если ничего не выйдет, подай знак, я открою.

— Как ее зовут-то?

— Вроде бы Маша, но мы зовем ее Беда, — дознаватель рывком распахнул дверь, подтолкнул меня внутрь комнаты и моментально захлопнул ее за моей спиной.

В помещении было прохладно, градусов пятнадцать, максимум шестнадцать. Мягкий пол пружинил под ногами, резонируя с работой колокольного сабвуфера. Мозг начал адаптироваться к звуку — в голове белый шум звенящего трансформатора, покалывающий в висках.

Маша, а сейчас скорее Беда, повернулась и поднялась на четвереньки, приняв позу затаившегося хищника. Смотрела на меня исподлобья и оценивала, будто ища слабые места и готовая в любой момент броситься. На ее коже проступила призрачная дымка, сквозь которую, как через пленку, пытались прорваться лица фобосов, искаженные голодными гримасами. Пока безуспешно.

Мне нужен не просто диалог, а полноценный контакт. Как-то пройти сквозь призрачную охранную систему, проникнуть в мозг и навести там порядок. Ванны со льдом у меня нет, бассейна сенсорной депривации я вокруг тоже не вижу, а других способов, подсмотренных в кино, память мне не подсказывала. Не палить же ее огневиком, в надежде успеть потушить вовремя. Полынь-то не бутафорская.

Но я все-таки достал из кармана огневик, при этом поднял руки вверх, демонстрируя свою дружелюбность.

— Маша! Машенька? Мари? Привет, я хочу помочь… — я сделал еще шаг и замер, когда девушка протянула ко мне руку, выставив вперед указательный палец. — Не мизинчик, но понял. Мирись, мирись и больше не дерись…

Я говорил спокойно, тихим, но уверенным голосом, будто капризного ребенка пытаюсь убаюкать. И, кажется, подействовало — дымная пленка разгладилась и стала уменьшаться, втягиваясь обратно под кожу. Девушка сменила позу, отскочила в угол, уже не как хищник, а затравленная жертва. Еще осторожная, но уже без агрессии.

Есть контакт!

Я сделал еще один шаг, оказавшись уже практически в центре комнаты. Лепетал что-то успокаивающее про дом, про весну и солнце, что все будет хорошо — без особого смысла, просто не хотел останавливаться, боялся, что «рыбка» сорвется. Смотрел, как выравнивается дыхание и успокаивается лицо — разглаживаются морщинки (больше похожие на застывшие следы от судорог), губы пока медленно, но уже тянулись в положение легкой улыбки.

Я протянул руку в ответ. Чуть меньше метра и кончики наших пальцев коснутся друг друга. Еще чуть-чуть, еще один шаг навстречу измученному человеку, готовому принять помощь.

Уже почти сформированная улыбка дернулась, резко превращаясь в хищный оскал. Я не сразу среагировал — смотрел в глаза, полные боли, страха и надежды. Выражение в них не поменялось, только брызнули слезы в момент, когда ударили фобосы.

Это было похоже на взрыв. На две взрывные волны. Большая часть душ выскочила у девушки за спиной. Словно распахнутые черные крылья, потерявшие управление, вздернули Машу вверх и впечатали в стену. Кишащие в воздухе фобосы распяли вопящую от ужаса девушку и протащили ее под потолок.

Вторая часть сорвалась с руки девушки и со скоростью пушечных ядер врезалась в меня. Три лохматых комка, гребанные ежики-зубастики, сбили меня с ног и отбросили на несколько метров. Отскочили, взвившись под потолок, и стали раскручиваться по разным траекториям, готовясь снова спикировать на меня.

Больно, но терпимо. Считай, с вышки в бассейне плашмя на пузо рухнул, даже взбодрило немного. Я перекатился под раструб глушилки, заметив, что там, где громче всего долбит колокол, фобосы сбиваются с ритма.

— Не пробили, щенки, — я привстал на одном колене, как делают все положительные герои, получившие по морде, но готовые к реваншу. — Засиделись вы в нашем мире, колобки чумазые!

И понеслась!

Я увернулся и пропустил первого. Второго, наоборот, встретил и, чуть не лишившись пары пальцев, запульнул его на сетку глушителя. Как током прошибло, расплющило и бросило на пол в форме дымящейся лепешки. Третий нарвался на огневик, вспыхнул и растворился в вонючем облаке. Я еще раз отбил первого и уже сам бросился в погоню, на ходу затоптав и подпалив «лепешку».

Догнать не дали — от Беды отделилась новая волна фобосов, и сразу же за ней вторая. Разлетелись вокруг, сразу делая помещение тесным, и, зажав меня в центре, начали клевать со всех сторон.

Черный рой разнообразных существ — женщины, мужчины, дети. Везде угадывались общие черты — в похожих лицах и обрывках одежды. Мелькнул рваный пиджак с биркой Степановской мануфактуры. Обгоняя «людей» из толпы, на меня неслись баргесты, обглоданные тушки призрачных свиней и целый настоящий бык с горящими огнем глазами.