В комнаты, где засела семья Искры, вела двойная дверь. Некогда красивая, высокая с резными наличниками и массивными бронзовыми ручками. Но сейчас это было очередное решето, и с той стороны периодически продолжали стрелять. Выбивая фонтанчики щепок из дерева и побелку из стены напротив.

Что-то я не посчитал, сколько здесь бойцов и сколько могло уже пройти внутрь. И как теперь предупредить «Рассвет», что тут свои? А то «френлди-фаера» на сегодня уже хватит. Я подобрал многострадальный шланг с помятым и окровавленным носиком, накинул на рукоятку двери и потянул на себя. Предусмотрительно спрятался за дверной косяк, но новых выстрелов не было.

— Не стреляйте! Свои! — вместо нормального крика, закашлялся.

Стоило распахнуть дверь, из комнаты повалила новая порция пара. А нет, это уже дым — едкий и вонючий, раздирающий горло до хрипоты. Я сорвал белый платок с шеи, валявшегося «прайдовца» и помахал им в дверном проеме. Вот только понимал, что в таком дыму дело это бесполезное. Вернул забрало на место, напитал силой мейна, мысленно перекрестился и сделал шаг вперед.

Не видно ни черта. Только неявные очертания мебели по сторонам, тело под ногами (это уже опытным путем определил) и какое-то свечение, едва пробивающееся вдалеке. Переключился на ауру и будто автомобильными фарами в тумане знак высветил — ярко, мощно, но и чуть ли не до слез жалко. Где-то там впереди Искра.

Если раньше, смотря на ее ауру, я видел вулкан — море магмы, рвущееся наружу, но замкнутое в четких границах контроля. То сейчас «извержение» уже произошло, оставив после себя выжженную землю, в трещинах которой бьются красные прожилки.

«…бедная девочка…» — охнула Харми: « …это же надо так себя надорвать…»

«…главное, что жива…» — вздохнул Ларс: «…а так, до свадьбы заживет…»

«…ммм, думаешь все серьезно?» — в голосе Харми проснулось кокетство.

«…млять, заткнулись все, отвлекаете…» — если бы можно было мысленно рявкнуть, то я бы это сделал, но фобосы поняли и заткнулись.

Но было уже поздно. В свете ауры к разломанному «вулкану» присоединилось два силуэта и начали перекачивать в Искру силу. На фоне выстрелов, доносящихся с лестницы, раздался крик:

— Отходим, не выстоим!

— Некуда! На черном ходе прорвались. Искра, жги, родная…

Это было красиво! Аура Искры вспыхнула, как дальний свет на ночной дороге, и, рассекая пар, в мою сторону полетела огненная вспышка. Все произошло слишком быстро: мозг, подгоняемый Мухой, уже обработал команду и пускал импульс в мышцы, неожиданно закричала Искра, а огненный поток, несшийся на меня, также неожиданно дернулся вверх, лишь чиркнув по каске, и взорвался на потолке.

Крик боли и радости сменился на просто боли, аура Искры мигнула и стала постепенно терять краски. И я бросился вперед.

Вбежал в соседнюю комнату, отбил летящую мне в голову саблю, оттолкнул чумазого, уставшего и перепуганного «рассветного» и бросился к Искре. Не добежал — в комнате было человек семь и еще несколько раненых и почти все как один, нацелили на меня оружие. Появился премьер-министр, загородив собой дочь.

Искра сидела на полу, держа руки на коленях. Ладонями вверх — обожженными настолько, что живого места не было. Голова опущена на грудь, в подпаленных волосах запутались щепки, на лбу ссадина — в каком-то полу бредовом состоянии она, как заведенная твердила: не стреляйте, это Матвей, я узнала, узнала, не стреляйте, я знала, что он не виноват…

Я медленно поднял руки и сделал шаг назад, чтобы ненароком какой-нибудь умник не пальнул. Поднял забрало, а потом и вовсе снял шлем.

— И, правда, Гордеев! — воскликнул премьер-министр, и я уже было собрался выдохнуть, как он произнес. — Арестуйте его, он в розыске!

— Да, вы издеваетесь⁈ — я развел руки в немом жесте удивления.

«…дебилы, млять…» — а Ларс был более категоричен, найдя у меня в памяти подходящее выражение.

— Отец, не сейчас, — я еще больше удивился, когда за меня вступился Борис (брат Искры), пусть и натянуто, но адекватно. — Матвей, поможешь? Ты один?

«…нет, млять, со мной Венский хор мальчиков…» — Ларс откопал еще одну сомнительную цитату, пусть и из великого фильма!

— Один, — я все пытался посмотреть что-там с Искрой, но сначала отец перекрыл обзор, а потом еще две женщины (может мать и нянечка, а, может, служанки) принялись хлопотать вокруг и приводить ее в чувства.

— А там что? — Борис кивнул в сторону лестницы, откуда я пришел.

— Там более-менее безопасно, по крайней мере, пока.

— Прекрасно! — взбодрился «рассветный». — Помоги нам удержать центральную лестницу, пока мы выведем раненых. Поможешь?

— А потом вы куда? Город перекрыт.

— Знаю, но дальше мы уже справимся, есть лазейка. Если надо, пойдем с нами.

Считай, договорились.

С момента, как Искра, обессилев, отключилась, температура в комнате начала спадать, а пар рассеиваться. И я, наконец, смог разглядеть все, что осталось от «Рассвета». Надеюсь, что это не все, а то совсем как-то грустно.

Девять бойцов, включая Бориса, еще трое в окровавленных бинтах и без сознания. Плюс гражданские: премьер-министр, и четыре женщины. Те, которых я уже видел — взмокшие, уставшие и перепачканные чужой кровью, и две молоденькие служанки. Пышнотелая кухарка — на ней до сих пор был фартук и мечтательно воздушная, даже в такой ситуации, иностранка. По-русски она не говорила и только вздрагивала, прижимая к груди футляр от скрипки. Помнится, Искра что-то говорила про уроки музыки.

Мне дали пару минут отдышаться и снять с себя пожарные «доспехи». И оружие я сменил, достав винтовку Бертье, которой сподручней было лупить, спрятавшись за колонной и наклонившись над перилами.

Остались вчетвером. Мы с Борисом и два молчаливых ветерана из «Рассвета» — с виду надежные, как скалы, но только уже порядком потрепанные. Распределили зоны контроля и довольно легко держали оборону. Белка скакала внизу, предупреждая обо всех попытках прорыва, бросках гранат и направлению их полета.

Белка сообщила и о подкреплении, приехавшем на двух моторках. И о том, что семья Искры благополучно (практически без единого выстрела) выскочила на улицу и потерялась в саду. Сначала в декоративном лабиринте, а затем и в самом настоящем, вход в который скрывался в постаменте еще одной статуи.

— Борис, пора валить! Там подкрепление приехало, — я перезарядил новую тройку, прицелился и пальнул в чью-то высунувшуюся из-за угла ногу.

— Знаю. Думаю, нельзя их на наших вывести, догонят и зажмут, — парень нахмурился, даже скривился и, видимо, там, где-то в голове сам с собой что-то обдумал. — Есть один вариант, только надо пробиться к конюшням и нужно будет выиграть время. Черт, а без сестры это будет долго. Ты ведь летать не боишься?

— Эх, последняя, — Борис продемонстрировал связку из трех динамитных шашек и поджег фитиль. — Ээх, дом родной, прости и не доставайся ты никому! Хотя мне никогда здесь не нравилось.

С этими словами он метнул бомбу под потолок над лестницей и, дернув меня за рукав, потянул к черному входу.

— Уходим, нам на второй этаж, дальше покажу, — это он скорее мне объяснял, потому что парни из его отряда уже подбегали к двери и устроенному мной побоищу, — Это все ты один сделал?

Борис аж присвистнул, когда по лестнице пришлось буквально протискиваться и искать свободные места на ступеньках, куда поставить ногу. Я неопределенно пожал плечами, может, и один, а, может, и со своим хором Венских мальчиков.