– Предатель! – прохрипел Делкош.

Его огромные, сильные руки метнулись к горлу Говорящего-с-Царицей – но Хофру был начеку. Да и сама медитация, пусть и кратковременная, позволила ему подготовиться к трансформе.

Короткий, стремительный бросок на врага – и пальцы, обратившиеся глянцевой клешней, легко выхватили кусок мяса из бычьей шеи Делкоша.

«Но ведь… это только начало, да, Хофру?»

Конечно же, он был готов к подобному исходу, и знал наверняка, как поступит с заговорщиками. Оборачиваясь к побледневшим от ужаса нобелям, Хофру от всей души презирал их, этаких баранов, приведенных на бойню.

«И ведь сами пошли, никто вас не заставлял», – отстраненно думал он, кромсая мягкие, податливые тела, отшвыривая их в сторону, чтобы не служили помехой.

«Но ведь они пришли сюда, чтобы спасти остальных? Разве не кажется тебе это правильным? А ты, сам-то ты как поступишь, когда смерть начнет косить всех подряд, не разбирая?» – он отмахнулся от этих мыслей, как от надоедливого комара.

В конце концов, сейчас жрец Хофру должен был защищать Царицу – и он защищал, добавляя к пестроте комнаты еще чуть-чуть красного.

… А потом вдруг наступило затишье.

«Интересно, видела ли Царица это представление?»

Хофру словно вынырнул на поверхность мутного водоема. Завершая обратную трансформу, заметил, что Делкош еще жив. Даже странно было, что с такой раной он не отправился к Селкирет сразу же.

– Будь ты проклят, – беззвучно шептали синеющие губы.

Говорящий-с-Царицей присел на корточки рядом с умирающим великаном, подобрал валяющийся на полу ритуальный нож.

– Я жрец Селкирет, – ответил Хофру, – и я уже проклят.

Узкое лезвие кинжала мягко вошло под ребра нобелю. Хофру прислушался – а нет ли еще живых? Негоже, если найдутся выжившие и болтливые серкт, которые под пыткой расскажут о желании Говорящего уничтожить Царицу…

Но таковых не нашлось.

В покоях стыла тишина, густо замешанная на запахе крови.

Хофру подобрал вышитую бисером подушечку, положил ее обратно на кушетку, и осторожно двинулся в опочивальню Царицы. Крадучись, на цыпочках… Даже не решаясь вообразить, что его может ждать там, в чертогах смерти.

Он невольно отшатнулся, когда столкнулся на пороге с Териклес. Она выглядела так, как будто ничего и не случилось: ослепительно-белое платье, пряжки-скорпионы на плечах и медные косы, закрепленные на голове подобно ручкам амфоры. Ни следа крови ни на руках, ни на одежде… Только белки глаз стали алыми как маки.

– А-а, Хофру, – насмешливо протянула сущность, – да ты никак решил проверить, действительно ли меня нельзя убить? Ну что, убедился?

Низко кланяясь, жрец поспешно примерял на лицо маску встревоженного влюбленного. Поверит ли?..

– Моя Царица, твое суждение обо мне ошибочно. Я пришел, чтобы защитить тебя – мне было видение, ниспосланное самой Селкирет, и я проник в твои покои… Как видишь, убил немало врагов.

– Вижу.

Она покачала головой, хотела что-то добавить – но в этот миг дверь не выдержала напора стражей. С треском и грохотом тяжелые створки, выломанные вместе с петлями, обрушились на пол.

– Пошли прочь! – взвизгнула Царица, – прочь, прочь!!!

Серкт замерли на пороге, будто наткнулись на невидимую стену. Хофру видел, как они смотрят на тела нобелей, на него самого, на Царицу… Хотя на последнюю стражи взирали с неизменным обожанием и почитанием.

– Прочь!.. – от визга Териклес заложило уши.

Хрустальный пузырек звякнул – и треснул по всей длине. Запах розового масла ударил тошнотворной волной, поплыл по комнате, почти осязаемый. Стражи наконец попятились, испуганно переглядываясь, затем и вовсе пропали из виду.

– Я вот что хочу знать, Хофру, – прошелестела Царица, подходя почти вплотную, – что бы ты делал, если бы они меня убили, а? Нарушив ритуал? Ты ведь переврал его как только мог!

– Моя Царица… Это все не так…

– Молчи! – она рубанула ребром ладони по воздуху, пнула ножкой неподвижное тело Делкоша, – молчи хотя бы сейчас, Хофру. Я тебя спрашиваю, что бы ты делал? Ведь золотое яйцо…

– Ни одной Царице не ведомо, как жрецы получают золотое яйцо, – Хофру покачал головой, разглядывая совершенное в своей красоте лицо чудовища, – ты тоже не знаешь, о божественная.

– И чего же я не знаю? – она приподняла брови в притворном удивлении.

Хофру натянуто улыбнулся. Похоже, настало время для откровенного признания?

Он еще раз огляделся, перевел взгляд на собственные руки в багровых разводах.

– Не имеет значения, как именно умрет Царица. От одного ли удара, или от двадцати. Золотое яйцо получают уже потом, с использованием различных ингредиентов, и получается оно из мертвого тела… И, по правде говоря, я сам недавно узнал об этом. Из записей первого Говорящего-с-Царицей.

Лицо Териклес исказилось до неузнаваемости. Она сжала кулачки и подалась к Хофру, словно намеревалась его отколотить. Но затем быстро взяла себя в руки.

– Отправляйся на поиски ключа, Хофру. Я жду, но мое терпение не бесконечно. Слышишь? Мне нужен Ключ, и мне нужны Врата!

… Это в самом деле была ловушка. Хофру сжался, как загнанный в угол кролик; ему хотелось заснуть и проснуться разве что только перед собственной гибелью – чтобы не думать, чтобы не знать о том, как медленно вымирает великий народ серкт… Чтобы, наконец, не корчиться от безнадежного, черного отчаяния и ужаса перед разверзшейся бездной.

Потому что надежды найти ключ и вернуться в прошлое Эртинойса более не осталось.

А Царица – то новое, неведомое создание по имени Териклес – оказалась неуязвимой, что отсекало всякие мысли о правильном переходе в другой мир и создании новой Царицы.

Хофру, конечно же, не видел происшедшего в опочивальне. Более того, сейчас он бы все что угодно отдал бы за то, чтобы посмотреть – а что же сотворила хрупкая Териклес, с крепкими и молодыми серкт, которые умерли один за другим. Он успел бегло осмотреть одного из них; впечатление было такое, словно какая-то неведомая сила попросту вытянула всю кровь прямо через поры в коже. Сделала ли это Териклес? Или ей помогал кто-то иной? А если и Териклес, то как ей удалось вырваться из мертвой хватки пяти сильных мужчин? Ответов на эти вопросы Хофру не находил, а оттого мучился еще больше.

«Воистину был проклят тот час, когда молодая дурочка разбила ритуальное зеркало», – мрачно думал он, – «это и был конец нашей истории, истории вечных странников».

Он сидел за письменным столом, положив подбородок на сцепленные пальцы рук. На темной столешнице светлым прямоугольником выделялся тот самый лист бумаги, где прежний Говорящий-с-Царицей изложил свои видения о Ключе. Меч Карающий, Камень Хранящий и цветок Жизнь Дарящий. Ха! Хуже и не придумаешь. Все равно, что искать потерянное колечко на линии морского прибоя…

«Но ведь Говорящий все-таки верил в то, что Ключ здесь? Или все это… было обманом, заранее подстроенным?»

Безнадежность и отчаяние навалились с новой силой, так что Хофру вдруг захотелось плакать. Глупо и просто, как ревут торговки из пригорода на базарной площади, чтобы слезы текли по щекам – а вдруг полегчает?

Жрец хмыкнул. Кровь не смыть слезами, и точно также слезами не смыть страх перед неотвратимым. Но все же… А вдруг в записях Говорящего есть какой-нибудь секрет? Хофру вновь уставился на строки, нацарапанные неверной старческой рукой. Он смотрел на них до тех пор, пока буквы не начали двоиться перед глазами – но, само собой, ничего нового не увидел.

– Проклятый старик, – пробормотал Хофру и лег щекой на прохладную поверхность стола. Оставалось только выть от безысходности, не иначе.

… Он едва не подпрыгнул на стуле, когда в дверь  несмело постучали. Затем раздался встревоженный голос мальчишки:

– Говорящий-с-Царицей! Хофру Нечирет!

– Войди.

Хофру выпрямился на стуле, не забыв благоразумно прикрыть видения Говорящего другим листом бумаги.