– Ты серьезно? – подскочил Витька.

– Или Кира, или допарты.

– Без допартов ты будешь беззащитен в Поганом поле!

– Я вообще-то выживал в первое время без допартов! Мы вместе с тобой выживали!

– Зато у тебя был нейрочип и боевой режим!

– И что?

– А то, что Габриэль... то есть Габриэлла и его вырежет!

Я пожевал губами. О такой перспективе я как-то не подумал.

– Зачем ему мой нейрочип, если это росская технология? Им нужна магия, а не собственные старые разработки.

– Твой нейрочип вступил в необычный симбиоз с магическими допартами, верно? И это единичный случай. Кураторы давно экспериментируют, но с тобой получилось впервые. Твой нейрочип уникален и, по идее, им тоже нужен.

– Ну и хрен с ним! – горячо сказал я. – Отдам и его! Думаешь, Кира откажется от меня, если у меня не будет апгрейда в башке? Я ей что, только из-за нейрочипа и допартов нравлюсь?

– Я не знаю, из-за чего ты ей нравишься. Наверняка не из-за нейрочипа. Дело не в нем. Просто живой и здоровый Джером – не гарантия, что из тебя не сделают инвалида и дурачка, понимаешь? У Джерома-то нейрочипа нет, так что ему такая операция не грозит. Он для тебя не пример.

Витька изрекал резонные вещи. Как, впрочем, и всегда. Толковый шкет, как ни крути!

– И что теперь делать? – мрачно спросил я после паузы.

Ива сидела за столом рядом с нами, но участия в разговоре не принимала. Она по-прежнему держала в руке разомкнутый ошейник – гарантия того, что Несторий не подставит Люцию. Гарантия не стопроцентная, но другой у нас нет.

– Не отдавай допарты и нейрочип, – твердо сказал Витька. – Не вариант вот вообще, понимаешь? Может, тебе они и не нужны, но, мне кажется, ты просто плохо представляешь свою будущую жизнь... У тебя нет четкой цели и плана.

– Слышал я уже эту песню!

– Ну так послушай еще раз! – повысил голос Витька, и я замолк. – Знаешь, кто ты?

Он огляделся в поисках нужного сравнения. Схватил из вазочки яблоко и покрутил перед моим носом. Затем взял широкий нож и положил на стол острием вверх, придерживая, чтобы он не повалился на бок.

– Вот здесь правое... А вот тут левое.

Он показал рукой с яблоком сначала на одну сторону стола от ножа, потом на другую.

– И неважно, где добро и зло. Правое и левое – это просто Инь и Ян, две стороны бытия. Кто-то выбирает правое...

С этими словами Витька выронил яблоко, и оно упало справа от ножа.

– ...а некоторые левое...

Подхватил яблоко и снова бросил – на левую сторону.

– ...А ты – ни туда, ни сюда... Ни цели у тебя, ни направления!

Он выронил злосчастное яблоко прямо над ножом, оно ударилось об острие и развалилось на ровные половинки. Спелое яблоко – прямо мгновенно лопнуло, налитое соком.

Я неожиданно для самого себя вздрогнул.

– Это судьба тех, кто хочет отсидеться на двух стульях, когда надо выбирать сторону, – злорадно проговорил Витька.

– У меня есть цель, – ровным голосом сказал я. – Спасти Киру. Уничтожить Единого. Вернуться в Вечную Сиберию и навести там шороху.

– И как ты это провернешь без допартов и нейрочипа?

Оба – Витька и Ива – посмотрели на меня выжидательно.

– Никак, – признал я, не найдя контраргументов.

– Вот! – взликовал Витька. – Наконец-то дошло! Это судьба, карма! Ты до сих пор не действовал, а просто реагировал. Ушел из Вечной Сиберии, потому что там тебя ущемляли. Пошел к Отщепенцам, потому что моя первая версия предложила... Спас тетю, потому что тебе в Росс сказали, что она в опасности...

– Разве это плохо – идти на помощь?

– Это хорошо. Но это не жизненная стратегия. Единственный раз, когда ты начал действовать от себя, это... это когда пошел спасать меня из загробного мира...

Он замолчал, немного смущенный. Вероятно, вспомнил этот мой поступок, а он идет вразрез с тем, что описывает сам Витька.

– И если бы не спас меня, мы бы не вернулись через дольмен, – задумчиво добавил он.

– Видишь, не все так просто.

– Слушай, а почему ты ко мне так привязался? – вдруг спросил Витька. – Почему рисковал жизнью и рассудком ради меня?

– Не понял, а ты против?

– Да не в этом дело!

– Он тебя любит, – вмешалась Ива.

Мы с Витькой одновременно смутились.

– Так, – сказал я, – если что, я не гей-педофил, ясно вам? Люблю я женщин и пожрать. А к Витьке отношусь по-дружески. У нас крепкая мужская дружба без всяких гомосексуальных подтекстов!

Витька смотрел на меня широко открытыми глазами. Потом запрокинул голову и заржал. Через секунду-другую я присоединился к нему, и даже Ива заулыбалась.

Катерина выглянула было из сераля, убедилась, что все в порядке, и исчезла. Они в Азалией переоделись в легкие просторные штаны и накидки и занялись стиркой за шатром. Оттуда был отдельный вход в сераль. Артур ушел ухаживать за скотиной.

– Не понимаю, почему вас так пугает мысль об однополой любви, – сказала Ива, когда мы поутихли. – Тут не обязательно должен быть секс, просто любовь. А она всегда больше, чем просто дружба.

– Так, хватит! – рявкнул я, тыкнув в сторону умбота пальцем. – Хорош мусолить эту тему. Никакой любви между мной и Витькой не может быть – ни гомо, ни гетеро, ни еще какой. Просто дружба! Что за манера все опошлять?

– Я с тобой спать в одной палатке и постели не буду! – хихикнул Витька, с хрустом откусывая от половинки яблока. – И купаться без труханов! Вдруг подкрадешься?

Я замахнулся на него ложкой.

– Вот ты засранец...

– А все-таки тебе пора определиться, – заговорил Витька серьезнее. – Выбрать сторону.

– Между Россом и Отщепенцами?

– Между судьбой стать большой шишкой с магическими способностями и участью обычного человечка, болтающегося по Поганому полю без цели.

– Я определился! Я стану Председателем Вечной Сиберии, когда все устаканится.

– А вот и ни фига! Если б определился, не завел бы разговор о том, чтобы отдать допарты. Прирожденный лидер и монарх просто так державу и скипетр не отдает.

Да, я до сих пор не осознавал себя едва ли не сильнейшим магом Поганого поля. Подумать только, бывший эникейщик (неважно, что Скучный мир нереален) стал Царем Горы! Причем без особых усилий. Я до сих пор чувствую себя эникейщиком-попаданцем, а не ответственным ведуном с большими планами на будущее.

– Если не отдавать допарты, – медленно произнес я, – Кира может пострадать.

Витька не отвел глаз. Твердо сказал:

– К сожалению, да.

И я понял, что он вполне себе отдает отчет, что Кира пострадает или даже погибнет, если я упрусь рогом и не отдам допарты.

Он продолжил тихим голосом:

– И я могу пострадать, Олесь. И Ива. И твои наложницы. Это ведь война, ты разве не понял? Победа над Единым – это уничтожение Поганого поля. После этого ты должен умерить пыл Республики Росс, восстановить Вечную Сиберию и основать новую цивилизацию. И ничто – даже смерть близких – не должна тебя остановить. Потому что настоящий Монарх на мелочи не разменивается. Ты должен вернуть людям смысл жизни. Он не в выживании и преклонении перед властью, как это принято у сиберийцев. И не в удовольствиях и острых ощущениях, как у россов.

– А в чем? – спросил я отчего-то робко. До сих пор я и не представлял масштаб витькиного мышления. Ну и кто из нас взрослый могучий ведун, а кто мальчишка?

– А вот на это должен ответить сам монарх. И так, чтобы люди поверили. А для этого в свою идею должен поверить сам монарх.

День истаял в знойном закате, но Секуляры так и не соизволили явиться. Жизнь в становище текла своим чередом: воины пили, ели, тренировались, лечились, симплы занимались хозяйством, детишки бегали и вопили.

– Очевидно, они не придут вообще, – предположила Ива. – Кураторы каким-то образом запретили им прилетать в становище.

– Зачем? – спросил я.