Снова ракеты, но на другой стороне острова. Завопила автопушка. Должно быть, это Паладин. Пересечёт реку и уйдёт в Хитланд.

И всем станет известно о заговоре и гибели нескольких наследников.

Утром будет жарко.

Хотя уже становилось не очень-то приятно.

Пулемёт заголосил совсем рядом. Это с остатков стен вокруг академии. Кто-то уже штурмует остров?

Я поправил трофейную фуражку и плащ. Впереди показались наёмники в кожаных куртках без опознавательных знаков. В руках винтовки и автоматы, они бежали в сторону старых учебных корпусов.

Можно пристроиться следом, но надо быть осторожным, а то вычислят.

— Туда! К старому спортзалу! — кричали они. — Все туда! Мы их нашли!

— Там одна ригга ушла через воду!

— Да хрен с ней! У нас другой приказ! Ликвидировать всех, кто будет в том спортзале! Только…

Разные акценты, от немного картавого выговора Хитланда и певучей речи жителей Мидлии, до грубых и оборванных фраз островитян и горцев Нарландии.

Им пока не до меня. Отряд бежал туда, я за ними, держась как можно дальше от них. Видел, куда они бегут. То здание старого заброшенного спортзала, где мы с Громовой проверяли её способности.

Ветер становился сильнее. Будто не поздняя осень с первым снегом, а разгар зимы.

— Чего встали? — вопил офицер с пухлыми красными щеками, придерживая фуражку, чтобы не унесло ветром. — Внутрь!

— Нельзя! — ответил ему панический голос. Смуглый морщинистый мужик сидел за деревом. — Там такое!

Перед входом в спортзал в снегу лежало два тела. Одно дымилось. Окна выбиты, там темнота.

— Туда нельзя! — продолжал паникёр. — Они нас сожгут!

— Живо вперёд! — взревел офицер и достал револьвер. — Или прострелю тебе башку! Вперёд!

Пятеро стрелков побежали к спортзалу. Но внутрь не попал никто.

Что-то красное и очень яркое вылетело из окна. Раздался неприятный треск и сразу запахло палёным. Один наёмник задымился, другой просто упал и начал биться в судорогах.

Трое замерли на месте. Ещё одна красная молния прожгла одному стрелку кожаную куртку. Он коротко вскрикнул и повалился в снег. Выжившие бежали. А вокруг началась настоящая метель.

Стало действительно холодно. Видимости почти никакой, только слабое зарево красных сигнальных ракет можно было разглядеть в небе. Спортзал совсем скрылся в стене летящего снега.

— Сука! — офицер схватился за фуражку. — Мать вашу! Готовьте гранаты!

Красная молния не заставила их отступать. Ну, кроме молний есть кое-что ещё. Я спрятался за деревом, готовя огонь и цепи. Попытаются напасть, атакую сам с тыла.

Наёмники отправились в очередную атаку. Но первая волна просто скрылась в метели. Потом оттуда начались крики. Офицер отправил вторую волну.

Но в этот момент напал я.

Я напал на людей Ульдова с тыла. Видимость нулевая, ледяной ветер продувал даже мой толстый кожаный плащ. Но скоро мне стало не холодно.

Мои красные цепи разорвали рукава, и я начал хлестать своим оружием во все стороны.

Офицер с покрасневшими от мороза щеками едва успел обернуться, когда цепь попала ему по голове. Его подчинённый, мужик с тонкими усиками, направил на меня автомат. Я швырнул цепь в него, выбивая оружие.

Цепь левой руки обхватила его хромого соседа с повязкой на глазу. Меня подтянуло к нему через ветер и снег. Я врезался в наёмника, повалил его на землю и пригнулся, вскидывая руки.

Пальцы начали чесаться, а красное пламя сорвалось почти сразу. Снег передо мной мгновенно растаял, обнажая чёрную землю. Было ярче, чем светила сигнальная ракета.

Попавшего в огненный поток отбросило назад, он умер мгновенно. Я снова взмахнул цепью, выпуская её на всю длину. Одного наёмника она захлестнула сразу, вокруг второго обмоталась и с силой дёрнула меня к нему. В плече заныло, но боль слабая.

Трофейная фуражка слетела где-то по пути, плащ развевался по ветру. Сбил с ног ещё одного и выхватил у него револьвер.

Выстрел, второй, третий! Почти не целился, бил в силуэты.

Теперь пора менять место. Цепи, как живые, будто чувствовали, что мне нужно. Взмахнул ими и зацепился за дерево. Меня дёрнуло так сильно, что в конце прыжка я едва не упал и не врезался в толстый ствол, но удержался.

Там, где я стоял, что-то рвануло. Граната, наверняка она. В ухе зазвенело, снег разметало по сторонам.

Я снова начал размахивать оружием. Союзников нет, кругом враги, бей всех. Свистящие взмахи цепи слышны даже через рёв метели.

Моё появление переломило ход боя. Внезапная сверхъестественная атака, светящиеся цепи, раскалённые, от которых летели искры, и красное пламя, пожирающее убитых — всё это пошатнуло боевой дух наёмников.

— В бой, сучьи дети! — кричал кто-то ещё.

Это офицер, но его слушались не особо, многие сбегали. Но он всё равно может подгадить.

Цепям не за кого было зацепиться, все отбежали, а офицер был далеко. Придётся подбираться к нему ножками.

Офицер, бородатый мужик лет пятидесяти, грозил всем убегающим револьвером. Меня он опознал сразу.

Я бросился в сторону, спасаясь от выстрела. Пуля пробила плащ, за шиворот насыпался снег, когда я упал в сугроб. Офицер взвёл курок и взял оружие двумя руками, чтобы прицелиться получше и выстрелить наверняка.

Не успел!

Вспыхнул, как спичка или промасленный факел.

Но это не я, да и пламя обычного цвета. Невыносимо жаркое, но не такое милосердное, как моё. Моё убивало сразу, этот мучался.

Выстрелил в него из своего револьвера, прямо в лоб. Офицер повалился в сугроб, который быстро таял.

Больше выстрелов не было, а метель, которая явно взялась не просто так, почти сразу закончилась. Теперь просто валил снег, погребая под собой тела.

Я бросился внутрь, в спортзал.

— Это я! — крикнул на бегу. — Не стрелять!

— Быстрее! — ответил мне изнутри знакомый, но охрипший голос.

Начал забираться внутрь, а чья-то сильная рука меня подхватила и помогла. Перебрался через подоконник. Хорошо, что штаны тёплые и толстые, не порезался о битое стекло.

— Спасибо, Янек.

Бледный парень, где-то потерявший очки, дрожал. То ли от холода, то ли от адреналина. Но не от страха, видно по глазам. Его уже было сложнее напугать, чем раньше.

Ещё же надо с ним поговорить о брате. Но сначала дело, общее для нас обоих.

— Где она? — спросил я.

Он молча показал в темноту, где горел слабый огонёк. Я бросился к ней.

— Они ушли? — спросила Громова, крепко держа свой амулет. Глаза блестели от слёз. Она дрожала сильнее. — Они точно ушли?

— Ушли, — я сел рядом на пол и взял её за ледяные руки. — Не знал, что ты умеешь призывать метель. Эй, да успокойся. Сейчас уже проще. Самое сложное позади.

Взял её за плечи и притянул к себе.

— Всё, ты отбилась. Молодец, девочка. Показала им, где раки зимуют. Причём буквально.

— Ты же говорил, что не будешь, — снова всхлипнула, прижимаясь ко мне сильнее. — Что больше не будешь называть меня девочкой.

— Иногда буду, но не на людях. Всё, хорош плакать, ты же императрица, тебе теперь нельзя так делать, люди смотрят.

— Только когда не видят? — спросила Громова.

— Или когда идёт дождь, — я чуть отодвинулся и посмотрел ей в лицо. — Но это ладно. Если бы сейчас ещё рыдали Ян или Радич, я бы свихнулся, честное слово.

— Наверное, — она хмыкнула и вытерла нос. — Что теперь?

— Где Радич? — я немного отодвинулся. Пол холодный, сидеть неудобно.

— В него выстрелили!

— Только не говори, что он мёртв.

— Да жив я, — раздался слабый голос из темноты. — Не имею я права так подыхать, у меня приказ. Сука, столько крови потерял.

Я подошёл поближе. Бледный Радич лежал на старой скамейке, на бедре была повязана тугая повязка с красным пятном над раной.

— Не ругайся, ещё жив, — сказал я и повернулась к Катерине. — Успокоилась? Вовремя ты подожгла того мужика. Ещё бы немного…

— Я не поджигала, — ответила она и посмотрела мне в глаза.