Я оглянулся на симботов. Любопытнейшее обрисовывается дельце! Сидят, понимаешь, тут эти Отщепенцы, росские коктейли через соломинку потягивают, чилят на диванчике – опять-таки росского производства – и рассуждают о том, как победить россов! Показуха и лицемерие. Не удивлюсь, если и луки со стрелами Отщепенцам дают тоже россы.

Все это настроения не прибавляло. Выходит, шансов победить россов нет от слова “совсем”; все договорные войны – игра самих россов, а Отщепенцы трудятся для них в качестве боевых клоунов.

В принципе, это и раньше было понятно, но я не думал, что дела настолько хреновые.

И симботы здесь поставлены не для красоты, а чтобы поглядывать, слушать и мотать на электронный ус. На случай каких-нибудь нежелательных крамольных идей. А я-то как раз и прибыл с такими вот идеями. И на симботов моя волшба не распространяется, к сожалению.

Однако отступать поздно.

– Нам нужно поговорить с Секулярами. Для начала.

Ива слева от меня внезапно развернулась к симботам всем телом.

– Сегодня перемирие, – объявил Алихан. – Все Секуляры уехали. Будут завтра – следить за битвой и соблюдением всех правил.

Заговорила и Нэнси:

– Чтобы с тобой встретились Секуляры, ты должен быть одним из участников войны. Иначе для них ты бесправный Слэвин.

– Вот как? Ладно. – Я пожал плечами. Напомнил сам себе: отступать поздно. – Поучаствую в войне. Но только один день. Этого достаточно?

Алихан энергично кивнул:

– Сойдет. Покажешь заодно свои способности.

Нэнси сощурилась, глядя на Иву. Громко спросила:

– Что ты делаешь, искусственная женщина?

Но Ива уже подошла к одному из симботов и обняла его.

Глухо треснуло, и Иву отшвырнуло на два метра от симбота. Тот пошатнулся, но устоял. Второй симбот развернулся к товарищу, но ничего не предпринимал. Вероятно, тоже растерялся. Ива вытянулась на полу – неподвижная, с открытыми глазами, уставившимися в потолок. Сейчас она действительно напоминала куклу размером с человека.

До меня донесся слабый запах озона.

– Что это с ней? – встревожилась Варвара. – Сломалась твоя кукла?

– Она не кукла, – сказал я, – а мой друг. Не трогай!

Последние слова адресовались Витьке, который присел на корточки рядом с Ивой и вознамерился прикоснуться к ней. Я подошел к ним и, помедлив, коснулся биобота сам. Током меня не ударило. Тогда я поднял Иву на руки; ее тело мягко поддалось, как у настоящей женщины без сознания.

– Разберемся... – сказал я без уверенности. – Видимо, переклинило из-за близости других симботов... Что произошло? – спросил я симботов.

Но те молчали. Не исключено, вовсе не имели аппарата речи.

Тогда я посмотрел на Отщепенцев.

– Все по плану?

– Да, – отозвался Алихан. – Завтра с рассветом мы выходим на битву.

Кивнув, я пошел к подъемнику с Ивой на руках. Витька поспешил за мной.

Советники отправили с нами одного парня-симпла. Он провел нас по становищу – мимо разнообразных шатров, между которыми россы установили фонари, мимо загонов для лошадей и прочей скотины, мимо тренировочных площадок с мишенями для стрел и соломенных чучел для рубки саблями.

Я нес Иву на руках, она по-прежнему пребывала в выключенном состоянии. Глаза распахнуты, в них отражается небо, рот приоткрыт. Встречающиеся нам люди с любопытством провожали нас взглядами. Слишком, впрочем, никто не был шокирован – для становища, по всей видимости, зрелище, когда здоровый бугай несет то ли мертвую, то ли бессознательную деву, не слишком редкое.

Мы почти дошли до края становища у скал, где высился большой шатер Старейшин. Обычно он пустовал, и иногда в нем играли дети и прохлаждались собаки. Сейчас тоже мало что поменялось. Старейшины предпочитали кайфовать в прохладном ха-ку, чем потеть в необустроенном шатре.

Симпл остановился. Я зазевался, глядя на шатер Старейшин, и не сразу признал “собственный” шатер, доставшийся мне по наследству от Гришана. Парень-магл поклонился и убежал обратно, а я подошел к занавешенному входу.

Внутри было темно и прохладно – благодаря двойной крыше из ткани. Гигантская постель пребывала на прежнем месте – равно как и низкий столик. На нем стояли чаши, тарелки, кувшины – вся посуда наполнена разнообразной снедью: фруктами, холодным мясом, овощами, какими-то напитками.

Людей нет.

Кого это мои наложницы ждут?

Я кашлянул. Сзади меня нетерпеливо подталкивал Витька, который не мог войти из-за меня, но унюхал ароматы еды. Занавеси сераля-пристройки колыхнулись, и оттуда подобно невесомым привидениям выплыли Катерина и Азалия. Еще краше и загадочней, чем я их запомнил в первый раз.

– Пано! – синхронно вскрикнули обе, прижав тонкие руки к груди. Лица осветились счастливыми улыбками, вполне искренними.

– Ого! – сказал Витька. – Они тебя по фамилии называют?

Наложницы были в белых полупрозрачных пеньюарах – будто не день на дворе, а ночь. Волосы распущены, но лица отнюдь не сонные. Обе покосились на бесчувственную Иву, но от вопросов воздержались.

Зато не воздержался я:

– Кого это вы ждете?

– Так тебя ж, пано, – сказала Азалия. – Тебя ждем!

– Откуда вы знали, что я приеду? – изумился я, подумав о невидимых камерах в туннеле. Инфа о проезжающих через туннель каким-то образом идет в становище, что ли? Россы отчитываются перед наложницами? Бред.

– Мы не знали, – прощебетала Катерина. – Мы тебя каждый день ждем... И вот – дождались!

– Каждый день накрываете на стол и переодеваетесь в... это? – растрогался я.

– Верно, пано. Сие есть наш долг.

Я положил Иву на кровать. Наложницы охнули, но возражений не последовало. Наверняка они вообразили, что это мертвец, а я положил труп прямо на ложе любви.

– Это кукла, – пояснил я. Слово мне не нравилось, но зато Азалия с Катериной сразу поймут. – Росская искусственная женщина. Но я взял ее в бою у россов, и теперь она служит мне.

Судя по выражению лиц наложниц, мое объяснение было максимально исчерпывающим. В глазах вместо страха и отвращения появилось любопытство. Обе, наверное, задумались, как именно служит мне росская искусственная женщина.

– Сейчас она отчего-то сломалась. Пусть полежит и... э-э-э...

Что я хотел сказать? Что Ива отдохнет и придет в себя, как человек?

Не исключено. Я воспринимал исходящие от нее В-токи – ее организм не отключился полностью, перешел в спящий режим. Отчего – неизвестно.

– Как думаешь, это ее симботы вырубили? – прошептал Витька.

– Она сама обняла одного из них, – также шепотом ответил я.

– Значит, на нее подействовали еще до этого? Запрограммировали? Взломали?

– Все возможно...

– Плохо будет без нее, – уныло сказал Витька.

– Не спеши хоронить, – оборвал я. – Она еще жива – я чувствую.

Витька помолчал, завороженно глядя на лежащую с открытыми глазами Иву. Потом глянул на меня и с уважением сказал:

– Ты никогда не сдаешься, да? Даже если твой... друг умер, ты его с того света достанешь?

Я натужно хихикнул. Его слова меня смутили.

– Достану – не сомневайся, Витька! Смерть – не повод вешать нос.

Я оборвал сам себя, прищурился, вглядываясь в неподвижную Иву.

– Витька, ты не заметил – она сняла фенечку из зеленых камушков?

– Нет...

– Не заметил, или не сняла?

– Не снимала она...

– Тогда где она, фенечка?

Я сел на постель. На запястьях Ивы ничего нет. Я ощупал одежду, на синих штанах нашел кармашки – все пустые.

– Странно...

Я посидел минуту, размышляя. Ничего не понятно. Что это – предательство? Подстава? Что, если Иву вырубили удаленно и забрали наше оружие?

– Где твоя бусина? – спросил я пацана.

– Я ж отдал... Иве.

Я тихонько выругался. Из сераля выглянул и тут же спрятался мальчишка с темной копной волос и азиатскими чертами лица. Сын Азалии. Он заметно подрос.