Что-то подсказывало, что ручей, аутентичная коновязь и лоток с сеном – дело рук россов, а не Отщепенцев. Здесь все сделано так, чтобы Отщепенцы чувствовали себя как дома, но в то же время ощущалась некоторая неловкая имитация. С навесом, например, россы и вовсе не мудрили.

Я припарковал вездеход возле навеса, но так, чтобы не мешать коням. Мы вышли из кабины и по нагретой солнцем площадке прошли к ее краю.

Площадка широкими ступенями нисходила вниз и перетекала в обширное пространство – уже без намека на цементное покрытие. Здесь росла трава, изрядно, впрочем вытоптанная, и кусты. Эта территория располагалась сильно выше равнины, и отсюда тоже открывался живописный вид. Само пространство предназначалось для становища Отщепенцев. Мы увидели кучу разномастных шатров, раскинутых в строгом шахматном порядке; дымили костры, слышались голоса взрослых и детей; кто-то орал пьяную песню; доносились запахи жарящегося мяса и конского пота.

В западном конце становища возвышалось причудливое сооружение в виде овального здания, приподнятого над землей на решетчатой конструкции метров на десять. Тень от этой вышки пересекала все становище – солнце успело переместиться на западную половину неба.

– Это и есть ха-ку? – поинтересовался Витька, приставив ладонь козырьком к глазам и запрокинув белобрысую голову.

– Наверное, – ответил я, глядя уже не на становище, а вдаль, на реку. Очень далеко отсюда через реку был перекинут мост – довольно крупный. Через него запросто проедешь на вездеходе...

Это хорошо, отметил я про себя. Есть где преодолеть реку, не покидая вездеход.

Другой вопрос – пустят ли нас россы.

Но – будем решать проблемы по мере поступления.

Мы спустились по ступеням к становищу. Группа мужчин и женщин, развалившаяся возле низкого столика с фруктами под навесом, вылупилась на нас. Все были сплошь татуированными и с длинными волосами, заплетенными в косы.

– Приветствую вас, бро и сис! – крикнул я. – Мы прибыли по указанию Люции. Нам надо в ха-ку!

Отщепенцы переглянулись. Молча показали пальцами на вышку. Снова переглянулись. Я ощутил попытки просканировать нас и поставил жесткий блок. Отщепенцы привстали, подобрались, насторожились.

– Приветствуем и тебя, бро, – отозвалась одна из женщин. Она была пухлая, с пшеничными волосами, собранными в шикарный “каравай” на голове, глаза светло-голубые, почти белые, сиськи – как два ведра. – Ты пришел на войну?

– Да.

– Я его помню, – заявил один молодой мужик рядом с грудастой блондинкой. – Совет его принял к нам в становище, он еще башку тому Слэвину ненормальному проломил, а после уехал к россам.

– Да, я свой, – коротко сказал я. С Отщепенцами чем короче и яснее говоришь, тем лучше.

Народ неуверенно заулыбался, хотя все они чувствовали непонятный магический блок. Это их нервировало. Но ничего – потерпят.

Я зашагал к вышке, Ива и Витька молча последовали за мной.

– Только не говорите мне, что нам надо лезть по этой фигне, – сквозь зубы процедил Витька, подразумевая ажурную конструкцию.

Но нет – лезть никуда не понадобилось. Прямо под овальным ха-ку, похожим на летающую тарелку, на траве лежал блестящий шестигранник – чуть больше тех, что образовывали гравитационную дорогу. По его периметру шли поручни.

Это подъемник, сообразил я.

Мы вступили на шестигранник через зазор в кольце поручней. Встали, озираясь. Ни лебедок, ни прочих устройств для подъема не было заметно. Я подозревал, что шестигранник тоже гравитационный, и не ошибся: устройство без всякого понукания со стороны начало плавно подниматься по воздуху.

Витька охнул, схватился за поручень и перегнулся, наблюдая за уходящей вниз землей.

Я тоже схватился – но от неприятного чувства, что мы сейчас рухнем...

Но мы не рухнули. Подъемник достиг днища “летающей тарелки”, в которой плавно открылось отверстие. Литая поверхность сморщилась и собралась в складки, как мятая фольга. Этот эффект я наблюдал в гравитационном поезде. С этой высоты вид на равнину стал просто потрясающим.

Но любоваться долго не пришлось. Площадка сравнялась с полом, и мы очутились внутри ха-ку – в центре обширного помещения с куполообразным белым потолком, занимавшем почти все пространство сооружения.

Здесь россы не пытались соблюсти “отщепенский дизайн” – все было максимально минималистично, высокотехнологично и футуристично. Гладкие изогнутые стены без углов. Вырастающие из пола на “стебельке” столы и стулья. Длинные диваны из неведомого материала, изогнутые параллельно стенам. И – огромное панорамное окно от пола до потолка, охватившее половину всего периметра ха-ку. Направлено окно было, ясен пень, в сторону равнины, а не скал.

Напротив окна – гладкая безликая стена с тремя проемами дверей без ручек и прочих приспособлений для того, чтобы эти двери как-то открывать или закрывать. Двери закрыты, на уровне глаз виднеются пупырышки наподобие шрифта Брайля – индикаторы виртуального мира, доступного только россам. Интересно, как всем этим пользуются Отщепенцы? И куда ведут двери – в сортир?

Они были тут – старейшины становища. Низкорослый крепыш Алихан с густыми сросшимися бровями, орлиноносый Мухаммед, лиловокожая Нэнси с дредами, украшенными полевыми цветочками, и два незнакомых Отщепенца средних лет: мужик с одутловатым лицом и вздернутым носом и женщина, будто сошедшая с картинок русских народных красавиц. Ей только кокошника не хватало и сарафана в пол.

Алихан стоял у окна, заложив руки за спину, и до нашего прибытия, видимо, лицезрел поле битвы. Нэнси находилась рядом, потягивая из высокого стакана опаловый напиток из трубочки. Мухаммед и два незнакомца развалились на диване. На столике перед ними стояли стаканы и тарелки с фруктами.

В сторонке притулились три симпла – я опознал их по В-токам. Два молодых парня и девушка. А еще в помещении неподвижно застыли два симбота в сверкающей броне.

Вот тебе и ха-ку Отщепенцев! Отщепенского здесь, кроме самих Отщепенцев, ровным счетом ничего. Все росское.

С помощью нейрочипа я освежил память. При первом моем визите пред ясные очи совета колдуны представились. Мужчин звали Тимур, Алихан, Рубен, Джером и Мухаммед. Женщин – Алевтина, Томирис, Люция, Тамара и Нэнси.

Рубен спохватился тогда, помнится, куда запропастились Миша и Варвара, которые не соизволили прийти на совет ввиду своей отщепенской недисциплинированности.

Я поздоровался. Старейшины – кроме новеньких – меня признали, заулыбались. Немного настороженно, правда, – вероятно, из-за действия Лапы Дьявола и присутствия Ивы и Витьки.

Дабы снять напряжение, я перечислил всех присутствующих по именам – опять-таки кроме новеньких и симплов. Новенькие представились сами – и оказались теми самыми Мишей и Варварой, которые прогуляли прошлый совет.

– Назовись и ты, – мягко, почти вкрадчиво сказал Мухаммед. Его острые черные глаза одновременно улыбались и будто целились поверх стрелы в натянутом луке. – Кажется, ты теперь не совсем тот ведун, что прежде.

Я глянул на невозмутимую Иву слева от себя, на Витьку справа, спрятал улыбку в отрастающую бороду и выдал:

– Я – Олесь Панов, трижды рожденный, дважды умерший, человек без прошлого и памяти. Много путешествовал по Поганому полю и многому научился. Потерял свою возлюбленную, ее похитили россы. Теперь россы – мои враги. А это мои спутники – Ива и Виктор.

Прозвучало до отвращения высокопарно, на это и был расчет. Витька еле слышно хрюкнул. Но Отщепенцы были впечатлены.

Когда легкое смятение прошло, Мухаммед тем же вкрадчивым ласковым тоном проговорил:

– Настоящий ведун не привязывается к женщине или мужчине!

Я был готов к такому аргументу:

– Настоящий ведун – сам хозяин собственным желаниям. Мое желание – спасти свою симплую женщину.

Мухаммед помедлил, раздумывая, затем кивнул:

– А, ну раз это твоя собственность, то ты имеешь право взять его обратно. С боем, если понадобится. Раз ты желаешь победить россов, то наши цели общие. Что ты предлагаешь?