Я не спросил, что именно происходит в часовне. Во-первых, я ее не должен видеть, во-вторых, мне было плевать. Сделал заметку в памяти – и ладно.

Поражало самообладание Витьки. Болтаться в непроглядных подземельях, когда вокруг кто-то беззвучно передвигается и переговаривается шелестящими призрачными голосами, – это не через темный сквер ночью пройти, когда рядом всегда есть хоть какой-нибудь источник света. Тут нужны нервы. Конечно, даже Витькины нервы не железные, судя по его краткому срыву, но все же держался он преотлично.

– Не боишься? – не удержавшись, шепнул я ему.

– Не по себе, – признал он. – Давит эта темнота... Но панических атак нет и, вроде бы, не будет. Да и ты рядом.

Мне польстило это доверие.

Раньше я смотрел на Витьку как на необходимого спутника-гида, кое-что знающего о Поганом поле. Я-то тогда из-за глюка ничего про него не помнил. В моих планах было избавиться от него при первой возможности. Потом притерлись. Еще потом он внезапно погиб, и я понял, что он – дорогой и единственный друг. И наконец я встретил его снова – другого и в то же время прежнего. Теперь я знал о мире Поганого поля больше него и ощущал ответственность.

– Интересно, как они все это вырыли, – сказал Витька. – Что за землеройные машины использовали? И куда землю девали?

– Уж не кетменем, поди, рыли, – хмыкнул я.

– Моим кетменем? – неожиданно спросил он. – У меня же кетмень был, правильно? Мы лут с тобой собирали...

– Ага! Вспомнил?

– Вспоминаю... И весь этот лут взорвался вместе с мусоровозом?

– Да.

– А других заначек у нас не было?

– Не-а.

– Вот блин!

Что ж, прежний запасливый и лутолюбивый Витька восстанавливается. Это не может не радовать.

Дальше мы полезли по крутой спиральной лестнице из мелких металлических решеток, закручивающейся внутри шахты. Скорость упала до черепашьей – мы хватались за холодные перила и старательно нащупывали ногами ступени. Я с трудом сдерживался, чтобы не побежать поскорее наверх, – приходилось изображать неуверенного слепца.

Пока лезли, было время подумать обо всем на свете. После размышлений о Витьке мысли переключились на других моих верных спутников – Киру и Иву.

Как там Кира? Я надеялся, что цветет и пахнет в Секции Грин под присмотром Ивы, но... Тревожило отсутствие в эфире умбота. Если проблема в моем “лагающем” нейрочипе, то все о’кей. Значит, Ива продолжает наблюдать за мной с орбиты, просто не может выйти на связь. Рано или поздно работа нейроинтерфейса наладится, и мы воссоединимся. Ива очень полезна в моих странствиях. Но если дело в самой Иве...

Не хотелось об этом думать.

С Кирой же у нас начались серьезные отношения. В Скучном мире я постоянно о ней вспоминал и против воли сравнивал с другими девами, дефилирующими по улицам города. И все они Огнепоклоннице проигрывали по всем параметрам. Ни у кого нет такой фигуры, таких глаз и губ, такой гладкой загорелой кожи... Не говоря уже об ее умении драться и ездить верхом...

Короче, я влюбился. Или полюбил, что гораздо серьезнее.

Когда завертелись события с Витьками, дольменами и отчимами, Кира вылетела из головы, но сейчас я снова стал мечтать о поре после того, как расправлюсь с делами и вернусь к ней.

Я почувствовал близость поверхности земли задолго до того, как мы подошли к последней двери, из-за которой не просачивался ни один лучик света.

– Прибыли, – тихо сказал Гуж. – За этой дверью выход в подвал аварийного здания. Оно сейчас опечатано и пустое. Выберетесь из здания, пройдете по узкой улице – она там единственная, – потом выйдете на площадь. Ну, а на площади сразу почуете квест-башню... То есть увидите.

– Все, как договаривались, – вторил ему Май, надевая очки-консервы. – Мы вас здесь подождем. Если Модераторы за вами увяжутся, не пытайтесь сбросить хвост – город вы не знаете. Бегите сюда. Дальше они за вами не пойдут – побоятся. А уж мы с ними сами разберемся, по-своему.

Судя по голосу, он улыбался во весь рот. Ну-ну, подумалось мне, поглядим, как вы с ними разберетесь...

Погони и Модераторов я не особо страшился. У меня есть туз в рукаве – волшба. Никто ее от меня не ожидает. Да и не поймет, что случилось, когда я ее применю.

– Сейчас вечер, – сообщил Гуж. – Но вы в подвале задержи́тесь малость, дайте глазам привыкнуть. Долго все-таки у нас в гостях сидели, свыклись с темнотой...

Да, свыклись. Пора отвыкать.

Нуары открыли дверь, петли не скрипнули. Я увидел серый свет, осветивший белые пятна лиц – Гужа, Мая и Витьки. На обоих нуарах были черные очки – Гуж тоже их надел. Витька хлопал ресницами и радостно улыбался.

– Не заблудитесь, – сказал Гуж, протягивая мне рюкзак с бомбой.

– Не заблудимся, – отозвался я и подключил нейрочип на запись происходящего. С некоторых пор приходилось совершать эту манипуляцию осознанно. Раньше нейрочип записывал все подряд. Видать, кончилась встроенная память. Или очистилась после моего нырка в Скучный мир. Во всяком случае, мне не удавалось прокрутить запись до взрыва мусоровоза.

Я посмотрел на Витьку:

– Ну что? Пошли?

– Пошли, – сказал тот. – Совершим теракт и вернемся к ужину.

Я нацепил рюкзак на одно плечо – в случае чего легче сдернуть с себя. Гуж, между прочим, тащил его по тоннелям на обеих плечах, ни о чем не беспокоясь. Безусловно, надумай Честное Собрание детонировать бомбу, я не успею и вздрогнуть, не то что избавиться от рюкзака, но нам предстоит встреча с князьградскими жителями и пренеприятнейшими Модераторами, которым может взбрести в голову идея нас схватить. Как бы то ни было, рюкзак, надетый сразу на два плеча, может сослужить плохую службу.

Бомба за спиной – удовольствие ниже среднего. В тоннелях она тоже была рядом, но сейчас нуары не с нами, а мы с Витькой – люди чужие, и теракт проще простого устроить и у подножия квест-башни. Остается надеяться на честность Честного Собрания.

“Гришана” и шпагу я переложил в тот же рюкзак – чтобы не отсвечивать. Гуж и Май закрыли за нами дверь, и мы остались в плохо освещенном из узких окон под самым потолком подвале. Когда-то здесь хранились большие ящики не пойми с чем. Сейчас от них остались одни прямоугольные следы на пыльном полу, щепки, доски покрупнее, фарфоровые и стеклянные осколки.

Следуя инструкциям нуаров, мы прошли через несколько подвальных помещений с гнилыми трубами под потолком к лестнице, поднялись на первый этаж, пребывающем в таком же запустении, как и подвал. Тут даже пахло аналогично – пылью, плесенью, гнилью и сырой штукатуркой.

Этаж был устроен без затей: длинный, как кишка, коридор и одинаковые помещения в два ряда по обе стороны. Не любит сиберийское правительство архитектурное разнообразие! Все помещения пустые, один мусор. За окнами – не выбитыми, что удивительно – близкие кирпичные и бетонные стены соседнего здания.

Где это мы, любопытно? Больница? Государственное учреждение? Квест-зал? Общага? Если общага, то она определенно намного лучше посадских бараков, хотя здание тоже старое. Вот он какой, Князьград-2!

Мы с Витькой молча прошли по коридору, изредка заглядывая в открытые комнаты. Кое-где окна были забиты досками, в таких комнатах царила темень. Я ощущал, что здесь бывают нуары, причем сидят именно в темных помещениях, следят за кем-то, ждут или караулят.

Через равные промежутки на стенах коридора встречался набивший оскомину еще во время моего первого визита Знак Вечной Сиберии: светлый круг, темный полумесяц рядом и линия, соединяющая середину круга и луну.

– Похоже на Знак поклонников Аннит, – пробормотал я. – Если б у них был Знак...

Мое магическое чутье (или зрение?) подсказывало, что ни единой живой души поблизости нет. Здание абсолютно пустое. И вряд ли здесь понатыканы микрофоны для подслушивания. Не исключено все же, но вряд ли. Можно и поговорить без опаски быть подслушанным.