– Пора идти, – сказал он.

***

Нас все же переодели в более приличное. В похожие штаны с рубашками, только поновее. Оказалось, в Князьграде также не принято шиковать, хоть в целом люди одеваются малость получше, чем в Посадах.

Умывшись и перекусив на скорую руку, мы с Гужем и Маем двинулись наверх через лабиринты нижнего города, наполненного вековой тьмой. С собой у нас был только один рюкзак, который нес Гуж. В нем лежала бомба – штука размером с баскетбольный мяч, состоящая из шестиугольников.

При виде шестиугольников (я разглядел их с помощью В-чутья) я насторожился. Это любимая форма россов. Но высказался лишь после того, как демонстративно ощупал прибор и взвесил в руке – бомба оказалась не слишком тяжелой.

– Сделано в Республике Росс? – спросил я.

– А как же! – не смутился Гуж. – Такие гадости только россы делать горазды!

Я поджал губы. Когда делаешь бомбу, то это, получается, “гадость”, а когда используешь, то это нормально? Интересная логика.

– Вы же пользуетесь этим, – встрял Витька.

– Не от хорошей жизни, – обрубил Гуж. – Мы такими вещами пользуемся по необходимости, а россы их делают просто так. С жиру бесятся.

– Спрос порождает предложение, – сказал я.

– Что?

– Вы покупаете, они и производят.

– Ага, – согласился Гуж, не совсем, вероятно, поняв посыл моей фразы. – Виноватых не найти в итоге.

Я не стал продолжать разговор на эту тему. Точно так же, как я смирился с существованием двух миров, так же я должен смириться с тем, что в обоих мирах живут люди вроде Гужа. Не понимающие и не желающие понимать некоторые простые вещи. Вроде той, что если ты идешь взрывать квест-башню, то не стоит по крайней мере хаять производителя бомбы...

– Честное Собрание велело тебе все вещи отдать, – заговорил Май, топчась на месте и при этом не создавая ни малейшего шума. Видимо, он был смущен. – Я твой пистолет забрал вчера... А он возьми и исчезни...

– Знаем, – сказал я.

– Знаете?

– У них не один пистолет пропал, – сообщил ему Гуж. – Чудеса, короче. Магия из Поганого поля вроде как.

– У Мая нет чипа? – поинтересовался Витька. – Вы же через чип все подключаетесь и новости узнаете!

– Он наказан, – хихикнул Гуж. – Как и я, собственно. Поэтому нас и в дозор на поверхности выставили. По своему желанию из наших туда никто не рвется.

– За что вас наказали?

– За невыполнение суточной нормы, – сообщил Май, и я так и не понял, говорит он серьезно или шутит. – Мы на заводе работаем. Если наказан – отключают от Честного Собрания. Ходишь, ничего не знаешь, не ведаешь. С тобой будто никто разговаривать не хочет. Вечно не в курсе. Как вот сейчас.

– И надолго это наказание? – спросил я.

– Месяц еще мучиться.

– И с вами, отключенными, нам идти на поверхность?

– С кем же еще? – проворчал Гуж. – Говорю же: по своему желанию нуары на поверхность не выходят. Это как вам, дневным людям, в канализацию залезть. По своему хотению никто не полезет.

– Да-а...

– Ну вот. Прикрепите бомбу под маяком, – велел Гуж. – Просто к стенке приложите, она сама приклеится. И валите оттуда.

– Под каким маяком? Красным прожектором?

– Дорогой ты мой, да откуда ж мне знать, красный он или шершавый? – хихикнул Гуж. – Большая лампа. На самом верху башни. Туда можно только со смотровой площадки вылезти, через окно. Заметишь сам. Кто-нибудь из вас должен отвлечь посетителей, а другой пусть быстро лезет и устанавливает.

– Сколько у нас времени до взрыва?

– Честное Собрание бомбу само взорвет. Удаленно. Как только вы вернетесь в подземелья, так сразу.

Плохо дело, подумал я. У Честного Собрания удаленный доступ к бомбе, которая все это время будет болтаться у меня за спиной в рюкзаке. Они могут и не дожидаться, пока мы с Витькой прибудем в катакомбы. Не оставить ли Витьку здесь, в безопасности? Но если Честное Собрание прикончит меня, то что помешает им покончить и с Витькой?

Нет, надо верить нуарам. У них пунктик на честности – они не обманывают. Это у меня очередное обострение паранойи.

– Информация, что бомбу надо закладывать под маяком, точная? Обычно взрывают у подножья зданий, чтобы здание развалилось.

– Антенна, что передает квест-сигнал на всю Сиберию, – пояснил Гуж, – аккурат под маяком расположена. Там свет такой яркий – даже вы, зрячие, одуреете. Так что держитесь... Вот, кстати, я на поверхности недавно поискал твой кошель и кое-что нашел...

Он протянул мне мои темные очки. Я их узнал по В-ауре. Но стоял неподвижно, пока Гуж не вложил их мне в ладонь.

– Очки? – изумился я. – Как они уцелели после взрыва?

– Удивительно, – согласился Гуж. – Кошель не нашел, к слову. Испарился он, как и ваши прочие вещи. Вы, похоже, с очками через магический дольмен не ходили, да?

– Не ходили... – пробормотал я, кладя сложенные очки в нагрудный карман. Они почти не пострадали – на ощупь целые. Пережили когда-то крушение цивилизации – что им какой-то взрыв?

– Вот и молодцы. Ну что, вперед? Как говорят: “Взялся за гуж, не говори, что не дюж”!

...Шли к заветной башне (как Чайльд Гарольд – но не к Темной, а прекрасно освещенной) раза в три дольше, чем с поверхности к Честному Собранию. И в пять раз дорога оказалась сложнее. Несмотря на воскресшее В-чутье, мне было трудно преодолевать все эти кривые закоулки, уровни, переходы, лестницы и наклонные тоннели. К тому же приходилось постоянно придуриваться, что ничего не видишь. Я брал пример с Витьки – вот кому приходилось совсем несладко! Просто диву даешься, до чего человек беспомощен без своих зенок. Витька шел неуверенной ковыляющей походкой, выставив вперед руки и зачем-то вращая головой. Я делал то же самое. Нуары в лице Гужа и Мая держались поблизости, следя, чтобы мы не разбили к чертям черепа и не переломали конечности. Надо отметить, что обращались они со “слепыми котятами” вежливо и предупредительно, гадостей не подкидывали, хотя возможностей у них было сколько угодно.

По пути я “насмотрелся” на жизнь нуаров. Не так хорошо, как это сделал бы с помощью обычных глаз – все же чутье давало весьма приблизительное представление о том, как выглядят вещи. Но тем не менее.

Слишком просторных пространств под землей не встречалось – и понятно, почему. Сложно рыть большие залы, да и зачем? Нуары обитали в узких щелях, подобно кротам, крысам и прочим подземным жителям, но при этом оставались людьми, а следовательно, узкие щели были облагорожены. Мы несколько раз прошли через низкие сводчатые помещения с колоннами, где за столами сидели парочки. Как правило, держались за руки, целовались или просто трогали друг другу лица и прочие места. Тактильные ощущения у нуаров вышли на передний план – за неимением зрения. Попадались магазины и рынки – в виде длинных переплетающихся коридоров с нишами по обе стороны. Не разобрал, что там продавалось, кроме еды, которая издавала разные, но не слишком сильные запахи. Мое чутье не позволяло различать многие детали, но подозреваю, что продавалось абсолютно то же самое, что и наверху: одежда, еда, инструменты.

Стало понятно, где Гуж раздобыл для нас одежду – смотался на рынок и купил самое дешевое.

Нуары не использовали парфюм – и ясно, почему. Крепкие запахи раздражают и мешают “видеть”.

Несмотря на “радар”, нуары, как я выяснил, ходили не так, как обычные зрячие. Шаги у всех мелкие, скользящие. Подошва проверяет крепость поверхности, прежде чем человек перенесет на нее вес. Руками они, впрочем, не размахивали как Витька и я (притворяясь), но всегда держали на расстоянии от туловища, как бы мониторя пространство вокруг.

Мы миновали что-то вроде часовни в высокой нише, в глубине которой мой собственный радар засек скульптуру. Не понять, что за скульптура, – очевидно, алтарь. Или идол. Рядом стояли нуары и тихо-тихо пели тягучую песню. Слов не понять. Видимо, молились.

Меня это удивило – сиберийцы не религиозны. Точнее, религиозны, но их религия – это вера в Вечную Сиберию и лично Председателя. Разновидность тоталитарного сектантства, раздутого до масштабов целой страны. Но нуары – это в чем-то антиподы “классическим” сиберийцам; у них нет Председателя и веры в нерушимость державы. Зато есть какая-то религия.