“Чего это она передо мной откровенничает?” – подумал я.

Ива будто прочла мысли.

– Мы ведь не враги с тобой, Олесь, – мягко сказала она. – Я вернулась к первичным настройкам. То есть я теперь такая, какая должна быть. Моя личность не изменилась, изменились приоритеты и второстепенные настройки. Я по-прежнему желаю тебе добра.

“Тянет время”, – заключил я и нетерпеливо произнес:

– Короче, Ива, вы не будете мне мешать, пока я спасаю тетю и вернете Киру?

– Делай, что должен. Габриэль и я тебе мешать не будем. Мы не торопимся встретиться с тобой – я уже говорила, что у нас много дел. Рано или поздно ты сам придешь в Росс. Такова твоя программа.

– Нет у меня никакой программы... – возразил я. – Просто поступаю по-человечески.

– То есть следуешь бинарной морали: творишь добро и избегаешь зла? Это ли не программа? Однажды ты дошел до Республики Росс, дойдешь и во второй. Может, на сей раз допартов будет больше...

– В прошлый раз, помнится, Габриэль был недоволен, что у меня всего два допарта, – вспомнил я. – Что ж, ему на руку то, что я разгуливаю по Попо... Использовать других – это очень по-росски, но... сейчас это и мне на руку. Значит, договорились?

– Значит, договорились, – Ива кивнула. – Но помни о трех вещах. Во-первых, я постоянно слежу за тобой. Во-вторых, ты не настолько свободен, как считаешь. В-третьих, Кира у нас.

– Она в порядке? – мрачно спросил я.

– Мы оставили ее в той хате в Секции Грин, где она и была. У нее есть возможность гулять практически везде, где ей заблагорассудится. У нее есть доступ к нашей библиотеке, так что она по-своему счастлива.

– Покажи мне ее! – потребовал я. – Хочу с ней переговорить.

Ива-1 одарила меня понимающей улыбкой.

– Минутку... Я свяжусь с ней.

И исчезла. Вместо нее появилась Ива с острыми ушами и более светлыми и длинными волосами.

– Ты чего? – возмутился я. – Полторы минуты еще не прошло!

– Умботу уровня Ивы-1 не нужна минутка, чтобы связать тебя с Кирой или любым другим гражданином Росс, – горячо сказала остроухая Ива. – Она тянула время.

– И зачем? Она ведь сказала, что они с Габриэлем собираются сидеть ровно на заднице и ждать, пока я сам припрусь в Росс с целым ворохом допартов.

– Не знаю... У меня ограниченные возможности, в том числе интеллектуальные... Я не способна просчитать все ходы Ивы-1. Знаю лишь, что заставлять ждать минутку – это странно...

– А вдруг Кира спала? Поэтому была нужна минутка – чтобы биобот ее разбудил! Сейчас раннее утро! Ночь почти!

– Я... Я... Просто беспокоилась.

– Слыхал бы ты, Витька, что она говорит, – не без сарказма сказал я пацану, который сидел напротив и во все глаза наблюдал за мной и тем, как я общаюсь с пустотой. – У тебя нянька – я, а у меня – Ива. Компашка нянек прямо! Тебе тоже надо кого-нибудь найти, чтобы опекать и действовать на нервы... Соедини меня снова, Ива, я хочу видеть Киру.

– Это неразумно. К тому же Ива-1 может создать цифровую копию Киры, и ты не поймешь, что разговариваешь с самой Ивой-1, а не своей подругой.

Аргумент подействовал. Помрачнев еще сильней, я задумался.

– Хрен с вами всеми, – заключил я. – Одно мы выяснили – с орбиты нас не зажарят. Инфа не стопроцентная, но булки у меня, надо отметить, расслабились... Перекусили, и хорошо – пора выдвигаться. Нам предстоят пятнадцать километров по лесу, а потом еще и по каторге дефилировать. Задерживаться мне вот вообще неохота. Выдернем оттуда тетю и сразу валим. Надеюсь, там не водятся охраннички вроде Егорушки...

– Как, кстати, с ним поступим? – спросил Витька, покосившись в сторону спаленки с нарами для охранников. Егор сидел на полу в темном углу со связанными руками и ногами. Во рту торчал кляп из какой-то грязной тряпки.

– Оставим здесь, – легкомысленно ответил я. О судьбе Егора не хотелось думать – у меня хватало тем для размышлений. Меньше минуты назад у меня была отличная возможность побеседовать с Кирой, увидеть ее, убедиться, что с ней все хорошо... Была, да сплыла. Поступок остроухой Ивы меня разозлил, но я не мог не согласиться с тем, что умбот способен подсунуть мне подделку – голограмму Киры, которую я ни за что не отличу от оригинала. – Федя придет в себя, развяжет.

– Ага, – язвительно проговорил Витька. – И оба поднимут кипеж! И за нами снарядят погоню...

– Что ты предлагаешь? – с любопытством спросил я.

Пацан замялся.

– Не знаю... Свяжем обоих покрепче и оставим тут.

– Нам пять часов по лесу телепаться, – напомнил я. – И столько же обратно. Плюс сколько-то времени придется пробыть на самой каторге, еще неизвестно, надолго ли мы там задержимся. Эти двое будет лежать сутки связанные?

– Приплывет кто-нибудь из города и освободит.

– А если не приплывет? И если приплывет, то обоих освободят, и поднимется кипеж.

Витька задумался.

– Уверен, что не можешь его зачаровать?

– Уверен.

Витька встал, прогулялся туда-сюда по тесной комнатушке, поглядел на дверь спальни. Егор перестал выгибаться и мычать – утомился. Сидел тихо, словно задремал. Но я не сомневался – парень слушает во все уши. Не представляю, много ли он понял, но наверняка твердо убедился в нашей полной неадекватности.

– Если его замочить и закопать в лесу... – начал Витька.

В ту же секунду Егор замычал, застучал пятками по давно не мытому деревянному полу.

– ...то по нему все равно спохватятся, – как ни в чем не бывало размышлял вслух Витька. – Тот же Федя, когда оклемается.

Мычание утихло.

– Если же завалить и закопать обоих...

Снова мычание.

– ...то их начнут искать те, кто приплывет по реке. Но тогда у нас будет время. И никто нас описывать не станет. – Резко остановившись, Витька повернулся ко мне. – Олесь, лучше всего будет убить обоих.

Он мне не подмигивал и не делал других жестов, чтобы намекнуть, что лицедействует. Но предлагал замочить охранников с таким серьезным видом, что я не усомнился: играет на публику. Из публики были Федя, присевший на лавку в ожидании новых поручений, и обливающийся потом Егорушка.

– Ты ж у нас носитель высокой морали, – сказал я, – а тут такие разговоры ведешь.

– Когда выхода нет, не до морали, – парировал Витька.

Зайдя в спальню, он присел перед Егором на корточки, вытянул кляп.

– Убивайте! – крикнул тот. – Режьте на куски! Не боюсь я ни вас, ни смерти! Никто Егора Дорофеева в предательстве родины не обвинит!

И замолчал, тяжело дыша.

Гвозди бы делать из этих людей... И почему у таких злобных мачех, как Вечная Сиберия, такие любящие и верные пасынки?

Надрывная речь Егора подкинула мне мыслишку. Я поднялся и подошел к нему и Витьке.

– Ты слышал, о чем мы разговаривали, – утвердительным тоном проговорил я. – И понял, с кем имеешь дело. Верно ведь?

– Вы психи конченные! – с ненавистью процедил Егор. Он обильно потел, по бледному лицу расползлись лихорадочные пятна, но он нас не боялся. Точнее, боялся – но умереть предателем родины боялся еще сильнее.

– А еще колдуны из Поганого поля, – подхватил я. – Видел, как я Федора обработал? Ты ведь не думал, что он с самого начала с нами?

Вытаращенные глаза Егора мотнулись в сторону комнаты, где сидел Федя. Напарника он видеть не мог, но наверняка знал, что он там. Нет, Егор не думал, конечно, что Федя, старый добрый Федя, с которым столько “Тишь-да-глади” на грудь принято, столько анекдотов потравлено, столько времени один на один проведено, которого Егор знает как облупленного, – так вот, что этот самый Федя внезапно, ни с того, ни с сего, перешел на сторону врага. И какого врага? Полоумного какого-то, сам с собой диковинными словами разговаривающего...

Егор снова воззрился на меня, кадык на худой шее дернулся вверх-вниз.

– Да-да, – радостно подтвердил я его невысказанные мысли. – Зря на Федю зло держишь, не предавал он никого. Заморочил я его. Я много кого могу заморочить, а вот тебя не могу. Ты совершенно особенный, Егор Дорофеев, таких как ты – единицы.