Если нас засекли – а нас не могли не засечь, – то внизу встретят радужно и гостеприимно.

Незаметно закатал не особо длинный, в общем-то, рукав рубашки, полностью обнажив Знак Урода, но прикрыл его рюкзаком.

На средней площадке мы пересели на другой лифт, отстояв небольшую очередь. Дама и Модераторы пропали из виду – видно, стражи порядка провели ее какими-то своими ходами.

Без помех спустились до колоссального холла с потолочными росписями и, неосознанно убыстряя шаг, помчались к выходному порталу, не веря, что все обошлось так просто.

Но просто ничего не бывает. Посреди зала к нам наперерез выскочили два Модератора, вынимая из карманов на ходу знакомые приборы с кнопками и маленьким экранчиком. Такими приборами считывают рейтинг и личные данные с чипов в башке.

– Постойте-ка! – громко обратился к нам один.

Если они просканируют наши с Витькой краниумы, то сразу поймут, что мы не коренные князьградцы, не гости столицы и вообще не сиберийцы. У Витьки чипа нет, а мой иной. И будут с нами обращаться, как с враждебными иноагентами.

Чуть сбавив шаг, я направил на них Знак Урода.

– Идите и арестуйте рыжего человека! – велел я первое, что пришло на ум.

Они остановились, словно натолкнувшись на невидимую преграду, заозирались, растерянные до смешного, затем кого-то засекли в редеющей толпе посетителей и рванули к несчастному рыжему человеку – не представляю, кто это был.

Мы полубегом-полушагом помчались к выходу.

– А почему рыжего? – захотел узнать Витька на бегу.

– Ничего другого не придумал...

– Вечно рыжие подвергаются дискриминации! Прямо жалко их! То у них души нет, то прав. Нужен закон по защите прав рыжих...

– А ты молодец, Витька, – похвалил я, когда мы оказались на площади и поспешили в наш переулок. – Артист! Сущий артист! “Оскара” бы тебе!

– Спасибо.

– Как самочувствие?

– Видений больше нет. Не беспокойся.

– Когда пойму, что нет повода для беспокойства.

– Не все же тебе одному видеть невидимое и слышать неслышимое? – усмехнулся Витька. – Может, я тоже стал ведуном после смерти? Кстати, о смерти. Когда бомбу взорвут? Нуары что, следят за нами?

В подробности нас не посвящали, а я не лез с вопросами, посчитав, что Честное Собрание знает, что делает. Вопрос Витьки навел меня на тревожные размышления: если нуары за нами следят, то как это делают без зрячих шпионов? Если у них в распоряжении есть зрячие шпионы, то почему они, вместо нас, не установили бомбу? Если же шпионов нет, то о нашем прибытии в подвал заброшенного здания первыми узнают Гуж и Май. О т к л ю ч е н н ы е от Честного Собрания. То есть они не сумеют известить через чип-эгрегор о нашем возвращении и благополучно завершенной миссии. Странно.

– Пойдем быстрее, – сказал я. – И болтай потише.

Уже не таясь, бегом добежали до края площади, промчались по пустынной улице с редкими прохожими. Я ждал взрыва с секунды на секунды. Вот сейчас грянет так, что заложит в ушах, небо расколется на две половины, сверху посыпятся обломки, задрожит земля, когда сотни тонн строительного мусора обвалятся на площадь и близлежащие здания.

Но взрыва все не было – мы почти добрались до конца пути. Пока мы поднимались и опускались по башне, совсем стемнело и светили фонари. Зрение восстановились почти на сто процентов.

Что за дела? Где взрыв?

Вдруг несколько прохожих на обеих сторонах улицы разом застыло на местах. Выглядело это, как говорится, крипотно: казалось, что всех людей охватила судорога, от которой стянуло все без исключения мышцы. Из-за слабой освещенности лиц в подробностях мы не видели, но впечатление, что прохожие не просто замерли, но и мелко затряслись от титанического напряжения, возникло стопроцентное.

Мы сбавили скорость, потом, не сговариваясь, припустили еще быстрее. Непонятное по умолчанию опасно.

Заворачивая в проулок, мы одновременно взглянули назад. Дождик совсем перестал, прохожие снова шли по своим делам, но в походке – или мне это почудилось? – была некая скованность и растерянность.

– Видал? – спросил я Витьку.

– Видал. Что это было?

– Без понятия. Глобальный глюк?

– А ты ничего не почувствовал?

– Нет. А ты?

– У меня и чипа-то нет, – сказал Витька. – Хотя...

– У тебя тоже был глюк.

– Не глюк, – поправил он, – а видение.

– Хрен редьки не слаще, – сказал я.

Марья уверяла, что проникнуть в квест-башню непросто. Так же, как и отыскать человека на каторге. Но у нас все вышло без сучка, без задоринки. Наши красивые физиономии, естественно, записаны видеокамерами, и нас будут искать, но меня это тревожило мало. Жить мы в Князьграде не намерены – и в Вечной Сиберии тоже, – чтобы трястись от страха в ожидании того, когда к тебе в шесть утра вместо молочника нагрянут Модераторы. Наверное, Марья имела в виду нуаров, которым реально сложно забраться на башню и тем более установить бомбу под самым прожектором.

Но отчего бомба до сих пор не взорвалась? Они что, ждут нашего возвращения? Сдетонируют бомбу лишь тогда, когда мы спустимся на самые нижние уровни городских подземелий и начнем пить витаминные напитки с членами Честного Собрания?

И почему прохожие зависли на пару минут? Что тут творится в столице? Неужто горожан программируют прямо на ходу, а не только в квест-камерах?

Старики – толстый и тонкий – до сих пор торчали на соседних балконах. Я их в сумерках не различал, но отчетливо слышал голоса.

– Все же ты насчет пенсии погорячился, – говорил, судя по голосу, тот, что похудее. – Пенсия нужна. Старые маразматики вроде нас один вред производству причинят. Надо вовремя уходить.

– И правда. Я тут подумал: нуары-то вовсе не такие дурные деграданты, как все говорят...

Кто-то из них чиркнул спичкой, выругался – на землю под балконами упал спичечный коробок.

– Да и шут с ним... – пробормотал худой. И продолжил: – И вовсе они не деграданты, между прочим. Неправильно их так называть. Люди они, такие же, как мы. Только слепые. А слепого-то не обвинишь, что он слепой от рождения?

Начиная что-то подозревать, я незаметно для балконных философов поднял коробок с мокрого тротуара – пригодится! – сунул в карман и потянул Витьку в узкий переулок. Почти в полной темноте – здесь не было фонарей, а ни одно окно ни с той, ни с другой стороны не светило – мы подбежали к крыльцу с забитыми дверями. Я подсадил Витьку, потом залез сам по пожарной лестнице.

Дальше пришлось подключать третье око и вести Витьку в непроницаемой темноте в подвалы. Я ждал, что сейчас навстречу вылезут Гуж и Май, но здание по-прежнему оставалось безлюдным. Ленивые нуары предпочитали отсиживаться в подвале.

Добрались до подвала без приключений, открыли дверь, ведущую в подземелья нуаров. Дверь поддалась без проблем, но мое третье око не засекло живых людей.

“Так! – подумал во мне кто-то пессимистично настроенный. – Так и знал!”

Но тут сбоку вынырнули оба отключенных от эгрегора разведчика. Третье око с опозданием опознало обоих.

– Ну как? – поинтересовался Гуж.

– Сделали, – коротко сообщил я. Пессимист во мне был немного недоволен тем, что нуары никуда не сбегали. – Почему нет взрыва?

– А он был! – радостно сказал Май. – Нам гонец только что сказал. Вы молодцы!

– В смысле “был”? – спросил я. – Какой гонец?

– Мы ж отключены от Собрания, вот к нам иногда бегает гонец, новости приносит. Секунду назад обратно убежал. Хотя нас совсем скоро...

Гуж перебил его:

– Взрыв был, но не такой, наверное, как вы думали...

– Телепатический? – догадался я. – На улице все прохожие зависли на мгновение... Это из-за этого так называемого “взрыва”? Честное Собрание нас обмануло, верно?!

– Честное Собрание, уважаемый вы наш, никогда и никого не обманывает, – отчеканил Гуж. – Вам ведь сразу было сказано, что цель нуарного Собрания – разрушить власть в Детинце. А власть Детинца стоит в том числе на квестах. Наша бомба перепрограммировала излучатель башни, и у Детинца больше нет власти над гражданами Сиберии. Разрушать башню нет никакого резона, потому что...