– И отвлечь придется мне, – недовольно сказал Витька.

– Я ж не могу одновременно отвлекать и лезть наружу!

– Наружу могу вылезти я, – сказал Витька и поглядел на мой рюкзак. – Я меньше, и мне будет легче.

– Не факт. Тебя ветром сдует.

– Нет там никакого ветра!

– Это здесь тебе так кажется...

– По-любому, он не сильный.

– Не пущу, – выпучил я глаза. – Я лезу, а ты отвлекаешь. Для этого тебя и взял.

– А я думал, что ты меня взял, потому что окончательно превратился в няньку, – язвительно сморщил нос Витька. – Ладно. Я отвлекаю, ты лезешь. Но как это провернуть?

– Может, притворишься, что тебе плохо? Блеванешь там? – хмыкнул я. – В припадке начнешь биться? Мол, это из-за высоты.

– Чтоб меня Модераторы увели?

Он быстро огляделся. Что-то приметил и, бросив на меня выразительный взгляд, пошел в сторону.

Там стояла давешняя коренная князьградка – задумчиво смотрела в окно.

Витька заговорил с ней. Даже с расстояния в двадцать шагов было видно, что дама недовольна разговором. Голоса их повышались. Витька звонко воскликнул:

– Как вы можете такое говорить? Князьград – самый великий город на Земле, и в нем полно удивительных вещей.

– Я этого не говорила! – задохнулась от возмущения дама.

– Вы сказали, что если я поднимусь сюда, то больше и смотреть будет не на что! – упрямился Витька, причем делал это очень громко.

На них заоглядывались. Два Модератора неспешно направились к ним.

Дама тихо, но злобно зашипела на Витьку, но Модераторы уже подошли к ним вплотную. Заговорили негромкими, ленивыми голосами уверенных в себе людей при исполнении.

– Что вы делаете? – услышал я. – Вы знаете, кто я? Я урожденная жительница Князьграда.

Ха! Видимо, быть урожденным столичным жителем – это какой-то особенный рейтинг, закрепленный законодательно. Особая каста. Так что горожане презрительно кривят губы и цедят про понаехавших на вполне законных основаниях.

Впрочем, особый статус этой дуры на Модераторов подействовал не сильно, отваливать они не спешили. Витька обернулся на меня и скорчил гримасу: дескать, чего встал, пошевеливайся!

Я и впрямь застыл на месте, захваченный сценой. Как и все без исключения посетители верхней смотровой площадки. Действовать нужно было в темпе.

Я сделал несколько шагов назад, убедился, что никто на меня не смотрит – и скользнул за створку прямо на мокрый карниз. Рюкзак пришлось снять с плеча, чтобы не цеплялся на раму и стены, и держать в руке. Почти сразу же заметил камеру, равнодушно взирающую и на меня и участок карниза под створкой. Урод с ней, мы должны успеть.

Здесь было гораздо прохладнее, чем в помещении и на площади внизу, поддувал несильный влажный ветерок. Доносились приглушенные звуки вечернего города. Голоса позади сразу стихли, а я собрался с мыслями.

Не обращая больше внимания на то, что происходило в освещенном кольцевом помещении за стеклом, боком двинулся налево по карнизу, передом, так сказать, к миру, задницей к башне. Не лучший вариант для того, кто боится высоты, но разворачиваться – терять время. Кроме того, высоты я, кажется, не особо боялся, хотя и идти обычным способом по узкой дорожке желания не возникло.

Вскоре проявил себя жар прожектора. Слева было жарко и сухо, справа прохладно и сыро. Неприятное сочетание. Словно тебя жарят на вертеле под дождиком, и вертел не крутят...

Я на миг повернул голову налево, но ничего не увидел, ослепленный ярчайшим светом гигантского прожектора. Пальцами выловил из нагрудного кармашка темные очки, надел. Пользы от них было мало, но все же... В таких условиях и маска сварщика не поможет... Я зажмурил глаза и дальше крался по-крабьи вслепую, ориентируясь на ощущение жара и магическое третье око, ранее именовавшееся просто В-чутьем.

А жар все нарастал... Если так пойдет и дальше, у меня закурчавятся и начнут дымиться волосы на голове...

Нога соскользнула с мокрого карниза, промелькнула мысль: всё! Но нет, не всё – в последний момент уперся ладонями в стену позади, с трудом сохранил равновесие. И рюкзак ухитрился не выронить.

Прошел еще несколько шагов. Стало совсем жарко, точно я подошел вплотную к огромной раскаленной печи. Зато карниз высох – никакая сырость тут не задерживалась. Должна быть охладительная система, но она явно не рассчитана на то, чтобы охлаждать внешнюю стену.

Я присел на корточки, потому что терпеть сил больше не было, – скорчился под самым прожектором с плотно зажмуренными глазами, что, впрочем, не спасало от сияния. Торопливо вынул из рюкзака бомбу и придавил к стене, размышляя, что буду делать, если адская машина заупрямится и не возжелает прилипать. Но технологии россов не подкачали и на этот раз – бомба почти сразу каким-то образом прикрепилась к стене. Я подергал – не оторвать. Схватил рюкзак, в котором болтались шпага и “гришан”, и полез обратно.

На обратном пути было одновременно и проще, и сложнее. Я ничего не видел – перед глазами расплывались огненные круги и пятна. Неприятный экспириенс, зато я не видел бездны под ногами – просто шел боком, скользя спиной по стене. С другой стороны, жар прожектора спал, я словно из печки выскочил в последний момент, и дождик охлаждал лицо и голову.

Возле створки окна притормозил, пытаясь проморгаться. Проморгаться, разумеется, не удалось. К тому же выяснилось, что я забыл снять темные очки. Сдернув их, я обнаружил, что кое-как вижу, но для полноценной ориентации в пространстве – в частности, для того, чтобы ловко залезть внутрь – этого недостаточно.

К счастью, третье око работало недурно, я его уже натренировал в кромешной тьме нуарных подземелий. Обычное зрение даже в чем-то мешало.

Я просочился сквозь окно, не особо переживая о том, что там меня может ждать. Бомба установлена – это главное. Теперь надо делать ноги, пока нуары не нарушили слово (у меня не было оснований так думать, но проклятая паранойя не желала успокаиваться). Подумалось: если бомба жахнет прямо сейчас, я что, снова очухаюсь на койке у доктора Пономарева? Или окажусь где-нибудь в другом месте Скучного мира – например, на хате или в ТРЦ? Сколько у меня жизней и сколько из них я истратил?

Без проблем я забрался обратно и ступил на пол кольцевой площадки. Даже не верилось, что миссия провернулась так быстро и легко. Хотя – стоп, миссия не закончена.

На смотровой площадке тем временем гремел скандал. Коренная князьградка рвала и метала, но чувствовалось, что скоро дело дойдет до слез. Модераторы вцепились в нее клещом, она била их ладонями, вырывалась и поливала словесной грязью, совсем, видимо, позабыв, что весь ее статус не стоит и ломаного гроша перед этими не менее напыщенными представителями официальной власти. Витька стоял в сторонке, как ни в чем не бывало, о нем и забыли. Внимание привлекает тот, кто больше шумит, а молчание, как известно, золото.

Когда я забирался в помещение, щурясь, моргая и неловко надевая на плечи опустевший рюкзак, даму уже за обе белы рученьки вели к лифтам – к ужасу и восторгу наблюдавшей скандал публики.

Третьим оком я заметил, что на меня уставилась парочка, стоявшая в отдалении. Они меня спалили. Недолго думая, я погрозил им кулаком и скорчил зверскую рожу. Они побледнели и отступили на шаг, потом отвернулись, якобы ничего не видели и не слышали. Хороший поступок для граждан такой “человеколюбивой” страны, как Вечная Сиберия.

– Ну че? Валим? – прошипел Витька, невесть как оказавшись рядом. Он держался таким молодцом, что лучше и не надо.

Мы не торопясь прошли к лифтам, шмыгнули в кабину – не ту, куда погрузились Модераторы с горожанкой, а соседнюю, – рядом оказалось еще трое пассажиров: один немолодой, морщинистый, такая же бабуля и совсем юная девочка. Все трое покосились на меня – у меня были мокрые от дождя волосы и рубашка, и пахло от меня, должно быть, альпийской свежестью.

Ехали на вторую площадку в молчании. Немного восстановившееся зрение обнаружило камеру и в лифте; я ее прозевал, когда ехали вверх, слишком был напряжен. А сейчас вижу фигово, но замечаю больше!