– Ты о чем?

Тревога во мне нарастала. Я начал подумывать, не свернуть ли операцию до лучших времен.

Но Витька встряхнулся и улыбнулся мне. На бледных щеках появился румянец.

– Все, вроде отпустило... После глюка какие-то мысли необычные...

– Ты говорил про то, что мы материализовались...

Но тут подошла наша очередь заходить в лифты. Мы поместились в обширной кабине вместе с десятком паломников. В лифте работал кондиционер, но все равно воздух был спертый и попахивало плохо вымытыми и потными человеческими телами. Двери закрылись, кабина вздрогнула и с отчетливым гулом поехала вверх. Скорость увеличивалась, причем рывками, так что нас впечатывало в пол, а в ушах заложило. Строители лифта не озаботились комфортом для людей – удивительно, что кондер поставили.

В лифте, где все прижаты друг к дружке, не поговоришь, и мы молчали – как, собственно, и все остальные. Лифт ехал и ехал, и я вспомнил, что нам предстоит вознестись на огромную высоту. Этот лифт не поднимет нас до самой верхушки, придется пересаживаться на другой лифт.

Я все же исхитрился наклониться и шепнуть на самое ухо Витьки:

– Может, отменим дело?

– Нет, – твердо сказал он. – Я в порядке. Тебя я в глюке видел живым... Ты был рядом, как и всегда.

Я не совсем понял, почему он это сказал. Видно, еще не отошел от галлюцинаторного инсайта.

Я выпрямился и встретился взглядом со стоящей рядом девушкой. Хорошо одетой, почти модно, с золотыми серьгами, макияжем, аккуратно уложенными волосами. Несмотря на всю эту сбрую, было в ее внешности что-то неисправимо деревенское – в круглых глазах, круглых щеках, форме губ и веснушках на шее (на лице они были замазаны тональным кремом). И глядела она на меня хоть и снизу вверх – ввиду разницы в росте, – но при этом насмешливо-высокомерно. Так глядит дама из приличного общества на неуклюжего крестьянина, чудом попавшего на званый ужин и мнущегося в углу, не зная, куда девать руки.

Я в упор уставился на нее, и она, ничуть не смутившись, завела разговор:

– Недавно у нас?

– Впервые.

– Ну как, нравится?

– Очень! – сказал я, напомнив себе, что я – колхозник из Посада, допущенный благим рейтингом в святая святых Сиберии, и должен писать кипятком от восхищения и радости.

Вмешался Витька, звонко заявив:

– Поражаемся величию нашей страны!

– О да! – с придыханием отозвалась ухоженная дама, но тут же вернула на лицо гримасу насмешки и чванства. – Желаю вам приятно и с пользой провести время.

Она отвернулась, а Витька незаметно для окружающих мне подмигнул. Он всем видом демонстрировал, что в порядке, но тревога за него из меня еще не выветрилась – хоть в целом я успокоился.

Лифт, наконец, остановился, постоял, не спеша распахивать двери. Народ, как водится, заволновался, невнятно зашумел, мотнулся к дверям, слегка придавив тех, кто уже там стоял. Затем двери с легким скрежетом распахнулись, и пассажиры хлынули наружу.

Мы очутились на первой смотровой площадке в виде кольцевого помещения. Вместо внешней стены этого кольца протянулись окна от пола до потолка. Отсюда открывался захватывающий вид на весь город. В сумерках тускло блестела гладь большой реки, что раздваивалась, образуя полуостров, на котором и расположились квест-башня и центр Князьграда. Невысокие, максимум десятиэтажные, здания казались кубиками разных оттенков серого. По другую сторону реки, впрочем, торчало несколько небоскребов – их-то я и заметил, когда ехал вслед за Решетниковым по Поганому полю. По дорогам ползли букашки машин – их было очень мало. Автомобильные пробки определенно не являются проблемой столицы Вечной Сиберии. Зато пешеходов хватало. Кое-где на зеленых пятнах парков и аллей люди прямо-таки роились, как пчелы.

Паломники и здесь учудили – одни храбро подошли к стеклянной стене и прилипли к ней лбами, охая и ахая на разные голоса (между прочим, стекло на уровне головы было заляпано такими вот отпечатками жирных лбов), другие шарахнулись в глубь помещения от страха высоты, некоторые даже присели. Немногие сохраняли сдержанность – были здесь, судя по поведению, не впервые. Большинство изголялись каждый во что горазд, проявляя свою дикость.

Мы с Витькой едва глянули в окно и сразу зашагали в поисках лифтов на самый верх. По дороге снова попалась насмешливая дама.

– Желаете подняться еще выше? – осведомилась она на правах старой знакомой.

– Конечно! – воскликнул Витька.

– Лучше оставьте это на потом, – посоветовала дама. – Не надо слишком перенапрягаться за один раз. Вы же раньше не поднимались... м-м-м... выше барака.

Вероятно, не хотела она нас уколоть. Это у нее на автомате выходило, по въевшейся в плоть и кровь привычке. Причем не особо тонко.

– Мы по деревьям лазали еще! – сообщил Витька радостно. – Они повыше бараков будут!

Я усмехнулся, а у дамы немного вытянулось круглое лицо.

– А ты смешной, мальчик! – сдержанно сказала она. – И как только вы улучшили свой рейтинг, чтобы попасть в Князьград?

– Вы же как-то улучшили свой рейтинг, чтобы попасть сюда, – ляпнул я. Самую малость, но я все же разозлился. – Вы ведь тоже с Посадов, не так ли?

Она аж побледнела от такого оскорбления.

– Я здесь родилась! – отчеканила она, забивая каждое слово, словно гвоздь. – И не пойму, зачем трачу на вас время.

– Аналогично, – сказал я.

Пока она думала, как отреагировать, мы поспешили к лифтам, ведущим на маковку квест-башни.

***

Чтобы попасть на лифты, ведущие на самую вершину, мы вынуждены были снова отстоять очередь – к счастью, гораздо меньше той, что снизу. Кабина лифта тоже оказалась поменьше, и ехала она недолго. Когда вышли на обзорную площадку, увидели, что она ничем не отличается от первой, разве что размерами. Людей здесь хватало, но вели себя они сдержанней – лбами к стеклу не прижимались, в приступе экзальтации по полу не ползали. Подумалось, что новенькие сюда не добираются, а видами любуются в основном бывалые, давно в Князьграде проживающие или урожденные горожане – такие как круглолицая ехидная дама, если верить ее заявлению.

Этой дамы видно не было – она поднялась на другом лифте и находилась, вероятно, на другой стороне кольцевой обзорной площадки.

Мы с Витькой подошли к стеклянной стене. Снаружи – стремительно нарастающие вечерние сумерки, затянутое темными тучами небо, тот же мелкий дождик, оросивший бетонный карниз шириной меньше метра сразу за окном. Вид открывался величественный и зловещий: залитый россыпью огней город, тусклая река и черная равнина, уходящая за горизонт. Поганое поле...

Летающих машин нет – это вам не Республика Росс. И обычных не густо.

Мы обошли смотровую площадку по кругу, разок встретив даму, которая не заметила нас или сделала вид, что не заметила. Я нашел одно местечко, где можно выбраться на карниз через неплотно приоткрытую створку, предназначенную, судя по всему, для обслуживающего персонала. До красного прожектора, чьи кровавые отсветы падали на карниз и сверкали в мелких капельках дождя, от створки надо шагать по карнизу без парапета метра три.

Что ж, терпимо... Наверное.

Я напряг память, чтобы вспомнить, проявлялся ли у меня когда-либо страх высоты, однако, как ни странно, ничего подходящего не припомнилось. События детства расплывались в памяти, как что-то очень далекое и капитально позабытое. Будто глюк, спровоцированный россами, изменил другую мою память – о Скучном мире.

Копаться в детских и юношеских воспоминаниях было некогда. Я посмотрел на светящиеся россыпи в темнеющей бездне и заключил, что высота меня особо не пугает. Тем более темно. И вниз я смотреть не буду.

Но как незаметно выбраться через “форточку” на “балкон” и установить шестиугольный сюрприз под маяком? Посетители не собирались уходить, а скоро башня закроется, и будет поздно. На этом уровне слонялась парочка Модераторов, надзирая за порядком.

Мы с Витькой переглянулись.

– Надо бы их отвлечь, – сказал я.