Рина уехала заселяться в новое жилище где-то в центре города и ночевать должна была уже там. Меня это более чем устраивало. Ее присутствие стало меня не на шутку напрягать после того, как выяснилось, кто она такая.

Когда я отдал поручения, Голованов развил бурную деятельность по их выполнению. Я был уверен, что ему очень нравится заниматься этими организационными делами. Невесть откуда возникли многочисленные люди: обслуживающий персонал, охрана, водители, садовники, какие-то каменномордые военные и чиновники. Все они где-то прятались, пока Кирсанов нас принимал, – таков был приказ Самого Крутого Чувака В Стране.

Пока мы с Витькой ужинали на террасе, Голованов поставил весь Детинец вверх ногами. Туда-сюда шнырял народ, катались небольшие кары с обширным багажником, трещала рация. До наступления сумерек во все края Вечной Сиберии выехали строительные бригады с осветительными приборами.

“Когда приспичит, все у них получается и все они умеют! – подумалось мне. – Что, если и реформы замутить так же легко? Надо всего лишь как следует зачаровать самого главного и дать ему четкие указания...”

Нет, ответил я сам себе, организовать реформы как раз таки несложно, однако все проблемы накапливаются гораздо позже – в виде последствий мощных изменений в социуме. Причем там, где ты ничего дурного не ждал, и тогда, когда не ждал. Общество – как паутина: дернешь в одном углу, затрясется вся система, а последствия будут аукаться еще долго. Чтобы просчитать все причинно-следственные цепочки, нужен интеллект помощнее Ивы-1 со всеми ее ресурсами.

Согнать народ на поднятие целины – просто. А вот исправить все нарушения экосистемы практически невозможно. Великие цели – великие жертвы...

Засыпая, я подумал, что сделал все, что требовалось сделать прямо сию минуту. О последствиях пусть размышляет новый Председатель без Знака. А все-таки придется мне вернуться сюда и разгребать дерьмо. Как минимум научить сиберийцев жить в Поганом поле...

Проснулись мы с Витькой привычно рано. Умылись, переоделись, позавтракали, впервые за последнюю неделю почистили зубы настоящей щеткой и пастой, а не разлохмаченной веточкой. Потом без церемоний и долгих проводов сели в новую тачку – фургон на высокой подвеске, крупнее машины Самого, и меньше незабвенного мусоровоза. В новой машине, которую мы с Витькой, не сговариваясь, прозвали вездеходом, были четыре сидения и обширный багажник. Этот багажник под пристальным наблюдением Витьки заполнили всякой всячиной – от пресловутых зубных щеток и пасты до оружия.

Председатель Голованов провожал нас лично. За ночь волшба, между прочим, из него не выветрилась.

– Хорошей вам дороги, – сказал он, пожимая мне руку.

– Благодарю, – отозвался я. – Чем займетесь?

– Организую последние проводы Кирсанова, – с озабоченным видом сообщил Голованов. – Владилен Станиславович при жизни всегда говорил, что не хочет пышных ритуалов. Там и поступим. А желающие смогут посетить его тело в мавзолее позже, чтобы не было столпотворения.

– Его в мавзолей положат? – удивился я.

– Как и всех Председателей, – внушительно ответил Голованов. – Тела Председателей должны быть нетленны и вечны, как и наша великая держава.

– Воистину, – поддакнул я.

– Вот, – сказал Голованов и кашлянул. – А потом надо быстро развестись и принять все дела в полном объеме...

– Развестись?

– Да, именно. Председатель Вечной Сиберии женат только на Вечной Сиберии. Или замужем за Вечной Сиберией. Никакие супруга или супруг не должны отвлекать от государственных забот. – Заметив мою реакцию, Голованов добавил: – По факту, конечно, все остается на старых местах, но жена получает статус любовницы. Любовниц иметь допустимо, и сколько угодно!

Он радостно хрюкнул. Перспектива перевести жену в разряд любовницы ему нравилась.

– Правила как у воров в законе, – сказал Витька, когда мы усаживались в не по-сиберийски комфортабельную кабину вездехода. – Идея-то неплохая: не иметь родственников и семьи, ради которой должностное лицо будет воровать государственные бабки...

– ...но на деле все делается через известное место, – подхватил я. – Этот Голованов разведет целый гарем, если ему приспичит, и будет делать своим любовницам дорогие подарки за счет тех же государственных бабок.

– Слушай, Олесь, – задумчиво сказал Витька, – а вообще реально создать идеальное человеческое общество? Или прав тот чел, который сказал, что любая система, зависящая от человеческой надежности, ненадежна?

– Круто сказано, – одобрил я, разглядывая приборную панель вездехода. – Кто это сподобился на такой афоризм?

– Это не афоризм, а закон Джилба, – вмешалась в разговор Ива. – Второй. А первый гласит, что техника ненадежна, а человек еще ненадежнее.

– Поэтому россы отдали управление Республикой умботам, но держат руку на выключателе? – спросил я Иву вслух, не слушая ответ Витьки о тех же законах остроумного Джилба, кем бы он ни был.

– Республика Росс находится в динамическом равновесии между людьми и умботами, между кастами и Изъявителями.

– Ты слышала аргументы Председателя Кирсанова. Он уверял, что ваша система скатывается в яму.

– Полагаю, что это кажущееся впечатление. Динамичность нашей социальной структуры бросается в глаза любому, кто привык к так называемой стабильности, в то время как ее равновесие далеко не всем очевидно.

– Ладно, поговорим об этом на досуге, Ива. – Я покосился на Витьку. – И о том, возможно ли построить утопию, если ты ведун, тоже поговорим! А теперь погнали! Поедем сначала по территории Сиберии, заглянем на огонек к парочке старых знакомцев. А потом – нас ждет воля вольная в Поганом поле!

– Йуху! – крикнул Витька.

И мы тронулись в путь, а вслед нам махал Председатель Голованов в окружении помощников.

***

Из Князьграда выбрались в рекордные сроки – меньше, чем за час. На дорогах никаких пробок, на выезде Модераторы пропустили нас в обход небольшой очереди.

После бетонной стены весь столичный шик разом сдулся, и мы моргнуть не успели, как очутились в пасторальной местности, свойственной большей части Вечной Сиберии. Поля, тракторы и комбайны – все в таком духе. Дорога оставалась в приличном состоянии довольно долго, но все же неизбежно превратилась черт знает во что. Впрочем, наш вездеход показал себя с самой лучшей стороны. Колеса на высокой подвеске скрадывали неровности дорожного покрытия, в кабине они почти не ощущались. Сидения были мягкими и рассчитанными на анатомию нормального человека, а не робота с прямоугольной задницей. Заводился агрегат ключом-картой – почти такой же, как на любимом мусоровозе, что не могло не навевать приятные воспоминания. И вообще, тачка была новая, в масле, – кайф, а не машина.

Поначалу мы с Витькой не разговаривали – любовались видами и самим путешествием. Потом Витька спросил:

– У тебя тоже офигенское настроение? Снова мы, как в прежние времена, на машине, полной лута! Свободные как ветер!

– Ага, – согласился я. – Давненько так хорошо не было. У меня вообще-то проблемы с управлением гневом, но если дела пойдут и дальше так же гладко, то, глядишь, стану добродушным как Санта Клаус.

– Бороду-то точно отрастишь, как Санта, – заметил Витька.

– Немного беспокоит этот Голованов, правда, – выразил я озабоченность. – Как бы за наше отсутствие дел не наворотил.

Витька отмахнулся:

– Ничего он не наворотит! Сколько лет он представлял Председателя? Всю свою карьеру? Тупо выполнял поручения, а личной инициативы у него ни на грош.

– Однако кипеш в Детинце навел, – возразил я. – И вон, смотри, электрики везде освещение делают!

– Это потому что мы дали ему конкретные задания. Вот он и выполняет. Привык! А вот чтобы самому генерировать идеи...

– Думаешь, страшиться нечего?

– Что он Вечную Сиберию похерит до нашего возвращения? Уверен, что нет. А ты, Олесь, все-таки надумал возвращаться?

– Не надумал. Но мы в ответе за тех, кого загипнотизировали. Похоже, придется вернуться и какое-то время здесь побыть, чтобы навести порядок. Если смекалки хватит.