– Что делать именно в этой ситуации, учитывая, что твоя волшба имеет срок действия, ты чувствуешь ответственность перед Вечной Сиберией, но не хочешь ею управлять, а статус Катерины неопределен?
– Да! – подтвердил я, обрадовавшись тому, что хоть кто-то есть умный в моей башке...
– По первому пункту советую полагаться не на волшбу, а на обычные человеческие алчность и властолюбие. Скажи Голованову, что отныне он – полноправный Председатель, а не исполняющий обязанности. Когда вернешься, найдешь его и заколдуешь. Пусть избавится от тела Кирсанова, может пышные похороны устроить по желанию. И пусть запустит новый квест, чтобы местные радостно восприняли нового Председателя.
– О, точно! Волшба выветрится, а любовь к власти у таких вот представителей Хомо чиновникус – никогда!
– По второму пункту рекомендую тебе все же когда-нибудь вернуться... Править или нет, и если править, то как – все это решишь со временем. Я верю в то, что ты набираешься мудрости.
– Благодарю...
– По третьему пункту я уже советовала быть честным и с собой, и с Катериной.
– Окей. – Я повернулся к Голованову. – Подождите-ка здесь...
Вернулся в кабинет-спальню Председателя. Рина сидела возле Витьки, закрывая одной рукой лицо. Витька перестал хвататься за свое достоинство и при моем появлении с любопытством глянул на меня.
– Рина, я...
– Слыхала, – отозвалась она устало и убрала руку от лица. – Ты велел этому мордатому ничего не менять в государстве.
– Пока не вернусь, – добавил я. – Если устраивать реформы, то делать надо это с умом, а не делегировать кому попало... Будет хаос.
Она кивнула, не желая спорить.
– Поедешь прямиком в Республику Росс, Киру свою спасать?
– Да, – честно сказал я, вспомнив, что успел рассказать Катерине о любви к Кире, сидя ранним утром у костра по дороге в Князьград. Рина тогда сказала, что завидует ей белой завистью... Подумать только! Тогда я и не подозревал, что Рина – это Катя. Когда она сказала, что некий человек любил ее, но позабыл, я обозвал его сволочью. Рина рассмеялась и посоветовала не спешить судить других.
– Помню, как же, – улыбнулась Рина, – как ты про Киру мне толковал. Рада за нее – честно! Идти с вами, стало быть, мне нежелательно.
– Будет лучше для всех, если ты останешься здесь, – сказал я, испытав огромное облегчение оттого, что Рина такая сообразительная. – В Князьграде. Я дам задание новому Председателю, чтобы оформили на тебя хороший дом и посадили на довольствие... Так, кажется, это называется? Тебя вычеркнут из всех каторжных списков, начнешь жизнь с чистого листа. Выйдешь замуж, если захочешь...
– Да ты прям все распланировал! – чуть насмешливо проговорила Рина.
– Ты против? Единственное, на чем настаиваю, – останься здесь. Живи, как хочешь.
– Я не против, – сказала она. Помолчав, добавила: – И обиду на тебя не держу. Теперь вижу ясно: ты совсем другой человек. Прежний Олесь был романтичным, мечтательным, добрым... А ты, ведун Олесь, куда холоднее... Порой в дрожь от взгляда твоего бросает. И циничный, в людей не веришь совсем...
Я хотел отшутиться – сказать, что, дескать, циничным стал после жизни в Скучном мире, но вовремя вспомнил, что Рина даже после каторги не потеряла веры в людей. И промолчал.
– Желаю вам с Виктором успехов, – продолжила Рина неуверенно. – Спасите Киру, порешайте все свои дела и... возвращайтесь поскорей, что ли.
Она поднялась и неожиданно обняла меня за торс, пропустив руки у меня подмышками.
– Желаю тебе, Олесь, счастья, – проговорила она тихо. – От всего сердца. Хоть и стал ты другим, не забывай, кем был – добрым и отзывчивым.
Я неловко похлопал ее по спине.
– Спасибо, Рина... То есть Катя. Мы постараемся вернуться в ближайшее время...
***
Новому замороченному Председателю я (не без подсказок со стороны Ивы и Витьки) дал несколько поручений.
Во-первых, в срочном порядке организовать ночное освещение Посадов, фермерских жилищ и по возможности всей периферии Вечной Сиберии. После смерти Председателя и незавершенной установки допарта на мой нейрочип Поганое поле начнет пожирать территорию государства с удвоенной или утроенной силой, люди в опасности. Никто из нас не знал, когда и с какой скоростью атакует Поганое поле, но соломки подстелить следовало уже сейчас.
Во-вторых (и это поручение я дал громко, чтобы Рина не пропустила ни слова), нужно было отменить издевательства над людьми на каторге – вроде обливания холодной водой, внушения через чип всяких страшных мыслей, непосильных работ и неоказания медицинской помощи тем, кто в ней нуждался.
В-третьих, обеспечить Рину элитным жильем в Князьграде с прислугой и государственным обеспечением на постоянной основе. Имя Рины требовалось удалить из всех списков преступников, обелить, отмыть и припудрить.
В-четвертых, следить за тем, чтобы в Вечной Сиберии все оставалось на своих местах, и ждать Олеся Панова сотоварищи. Все Модераторы и Администраторы должны ожидать условной фразы “Олесь Панов из Скучного мира прибыл развеяться”, после чего оказать сказавшему эту фразу всякое вспомоществование. Фразу придумал Витька, заверив, что случайно ее никто не сболтнет. И если по каким-либо причинам в Вечную Сиберию заявится один Витька или Кира, без меня, эта фраза обеспечит им зеленый свет.
Я не уточнял, куда, по мнению Витьки, я мог подеваться. Мало ли что? Витька прав, что рассчитывает на будущее, в котором может меня и не быть.
В-пятых, я потребовал от нового Председателя найти нам самую лучшую машину для путешествий по Поганому полю, несколько смен одежды, запас жрачки, палатку и инструменты для выживания в диких условиях. Попросил еще вечную батарею, но таковой в Вечной Сиберии не нашлось; по крайней мере, Голованов про такую не знал.
– Заедем к Решетникову, – зловеще ухмыляясь, сказал я Витьке. – Пообщаемся со старым хрычем. Может, у него завалялась еще одна батарея.
– На фига она нам? – удивился пацан. – Чтобы снова взорваться?
– Бомбу при нас пусть обезвредит. Я его так зачарую, что он соловьем запоет...
– А еще он – ипостась Единого, – сказал Витька помрачнев. – Как и я... То есть мы трое.
– Чушь и профанация, – отрезал я. – Никакие мы не ипостаси. Кирсанов сам сказал, что Единый меняет личины. Мы – это мы.
– Почему же тогда я вижу видения? Про кровищу и Знак?
– Потому что в тебе проснулись ведунские навыки. Это мы выясним у тех северян на драккарах, у них тот самый Знак на флаге. Может, ты стал жертвой наведенной пси-передачи. Не обязательно быть для этого ипостасью Единого.
– У меня были такие видения до смерти? Я че-то не помню.
– Не было.
– Вот видишь! Единый нас обоих воскресил и кое-что изменил...
– И все же мы – это мы, Витька! Пусть даже нас создал Единый – ну и что? Всех людей рождают другие люди, это не значит, что любой человек – копия своих родителей. Не парься.
– Как не париться? Весь Скучный мир, оказывается, создан воображением многомерного существа! Весь! Я столько всего почерпнул из аудиокниг, не говоря уже про кино, общение и Ютубчик – неужели все это было в памяти Единого?
– Кирсанов сказал, – терпеливо произнес я, – что Единый использовал старые базы данных, записанные с реального мира, каким он был несколько столетий назад, вот и все. Расслабься. Напрягаться надо мне: кажется, я от этой Вечной Сиберии никогда не избавлюсь. Придется, чувствую, вернуться и навести здесь порядок...
– Ну и в чем проблема? В том, что тебе этого не хочется?
– В том, что я не уверен, что справлюсь!
– Справишься, – хихикнул Витька. – Будешь Председателем, а я – твоим Представителем! Я буду твоим Пр-пр, как Голованов при Кирсанове!
– Фу, – сказал я. – Вообразил – аж затошнило... Ладно, спокойной ночи, Пр-пр.
– Не знаю, усну ли, – с деланной тревогой заявил Витька. – Такие постели шикарные. Я привык на земле спать, в палатке, а тут такие хоромы.
Мы ночевали в действительно шикарных апартаментах во дворце Председателя. Поселились в двухместном “номере” с кроватями, каждая из которых без напряга бы вместила двоих таких, как я, и четверых, как Витька. В комнате был телевизор, показывающий все три канала Вечной Сиберии – на всех крутили сплошные концерты и танцы, долженствующие показать, как классно живется в стране. Имелись отделанная мрамором ванная с джакузи и небольшой бассейн. Из комнаты можно было выйти на просторную террасу с видом на парк Детинца.
