Витька кивнул и ответил по-книжному:

– Вечная Сиберия может стать отличной отправной точкой для создания всеобщей человеческой цивилизации в Поганом поле.

– Вижу, у тебя глобальные планы? – усмехнулся я.

– Естественно! Почему нет? Это же не Скучный мир, где ты ничего не в силах поделать, где нет магии... и вообще, он больше не существует.

– В Скучном мире вполне можно было что-нибудь поделать. Всю историю люди что-нибудь этакое устраивали – то войну, то глобальную стройку. Но магии не было, верно. И если умираешь, то насовсем.

Мне припомнились события из Скучного мира. Туманные, неясные, полузабытые, как давнишний сон. Да, Кирсанов был прав: Скучный мир – не реальность, а всего лишь иллюзорная имитация, во многом опирающаяся на способность наших с Витькой умов находить оправдания и объяснения происходящему. Когда в том мире на моем предплечье выступило тату Глаза Урода, я автоматически внушил себе, что сделал эту татуху по пьяни, хотя этого не было – равно как и всего остального.

Витька помолчал, затем спросил:

– В этом мире тоже не все воскресают.

– Не все и хотят этого, – сказал я, подумав о тете Вере.

Но Витька имел в виду не тетю Веру.

– А что, если Единый вернет Кирсанова?

– Тогда Рина в опасности. Это она ведь его завалила. Если Единый вернет Кирсанова, его тело в мавзолее должно исчезнуть... Голованов узнает об этом первым... Хм... Нас с тобой, Витька, Единый вернул почти моментально. Пожалуй, позвоним из 37-го Посада в Князьград, спросим, на месте ли тело.

“А заодно повидаем одного толстого Админа”, – мстительно подумал я.

До 37-го Западного Посада мы добрались до обеда, но заехали в него не сразу – устроили пикник на обочине в чистом поле. Быстро перекусили и спустя считанные минуты оказались в том самом месте, откуда началась наша с Витькой одиссея. Батарея к тому времени подсела процентов на десять – неплохой показатель.

Здесь ничего, ясное дело, не изменилось, но после всех моих приключений рассыпающиеся от времени деревянные бараки представлялись еще более убогими, хотя это и трудно вообразить. Мы проехали по единственной асфальтированной в стародавние времена улице и остановились перед тем самым зданием, где меня посадили в обезьянник, а потом отпустили по высочайшему указу.

Людей было маловато. Пара парней в залатанных шмотках и пара Модераторов, треплющихся возле машины. При виде нашего вездехода парни поспешили скрыться от греха за поворотом, а Модераторы, наоборот, уставились на нас, вытянулись, выбросили папироски.

Я вылез из вездехода и сходу всадил в них заряд из всех психосуггестивных Знаков, разом лишив воли.

– Администратор здесь?

– Здесь... – ответил один.

– Веди. – Я поворотился ко второму Модератору. – А ты стой тут и карауль нашу тачку.

Я не боялся, что хоть кто-нибудь из посадских посмеет угнать нашу тачку или стибрить из нее что-нибудь, но береженого волшба бережет.

– Что ты с ним будешь делать? – поинтересовался Витька, спеша следом за мной сначала по ступеням крыльца, потом по узкому казенному коридору с обшарпанными стенами и прогибающимися под весом тела деревянным полом.

– В угол поставлю, – фыркнул я.

– А если серьезно? Замочишь гада?

– Я кто по-твоему? Серийный маньяк?

– Почему сразу маньяк? Палач и судья в одном лице. Как судья Дредд.

– У меня каски нету. И байка, – снова отшутился я.

И сам не представлял, что сейчас устрою Админу, засадившему мою тетю на каторгу за здорово живешь. Но пачкать руки убийством желания не было. Надо бы зачаровать всех Модераторов и приказать отправить Админа на каторгу самого, предварительно промыв ему мозги, чтобы не пытался оправдываться.

– Ива, – обратился я к умботу мысленно, – как долго держится волшба Знака Вечной Сиберии? Или это зависит от психического иммунитета?

– Я тут поизучала Знак, пока мы ехали... – сказала Ива. – Интересный допарт, очень интересный. Жалко, что он недоустановлен. Насколько я разобралась, он не просто подавляет волю на какое-то время, а создает замкнутый контур вроде эгрегора нуаров, но с Владельцем в центре. Эгрегор нуаров не имеет четкого центра, у них все нуары в той или иной мере члены Честного Собрания, а эгрегор Вечной Сиберии зациклен на Владельца Знака. Но ты, Олесь, пока не можешь создавать эгрегоры – лишь временные контуры. Они очень устойчивые.

– Насколько устойчивые?

– Если обработаешь Знаком Вечной Сиберии Админа, то он много месяцев будет думать так, как ты пожелаешь.

– Получается, и Голованов будет много месяцев жить с моей программой?

– Верно.

– Отлично. Тогда отправлю этого Админа на каторгу, и все дела.

Последнюю фразу я произнес вслух, и Витька отреагировал:

– Вот это правильно! Пусть понюхает собственного говнеца.

У закона подлости сегодня был выходной, и Администратор нашелся в собственном кабинете, где я успел побывать. Он не уехал в гости в соседний Посад, ни на конференцию Админов и прочих подонков, как выразился Витька. Он сидел, развалясь, в кресле во главе большого стола, трапезничал в гордом одиночестве. Жратвы на подносе хватило бы и на троих, но Админ, судя по всему, навострился заточить все это самолично, без посторонней помощи. Бумаги, прижатые массивным папье-маше, были отодвинуты в угол стола.

Два Модератора стояли напротив стола, сцепив руки перед собой, как завзятые телохранители. Одного я узнал – старый знакомый крысеныш.

Никто из присутствующих не удивился нашему появлению – не успел. Я наложил на всех заклятие, едва дверь открылась.

– Блин, Олесь, – сказал Витька. – И зачем мы пообедали? Смотри, сколько у него еды!

Я присел за стол напротив Администратора, бросил взор на портрет-икону Председателя Кирсанова. Скоро, поди, сменят портрет-то. Чем дальше от Князьграда, тем дольше будет висеть на стенах государственных учреждений мертвый повелитель. Даже в столице народ, поди, до сих пор не в курсе того, что Кирсанов отправился на тот свет. Голованов благоразумно решил не привлекать к смене высшего руководства внимания и сообщить об этом в гарантируемых Детинцем квестах вкупе с гипнотическим раппортом, чтобы обошлось без излишних эмоций. Сиберийцы воспримут смерть Кирсанова как обыденное, хоть и прискорбное событие.

– Как часто ты отправляешь людей на каторгу? – спросил я у Админа.

– Когда как, – задумчиво сказал Админ, с интересом взирая на меня.

Этот взгляд меня удивил. У зачарованных он пустой и бессмысленный.

– Ива, – сказал я мысленно, – он что, “егорушка”?

– Знак Вечной Сиберии создал замкнутый на тебе контур, – объяснила Ива, – но Знаки Урода и Морока, видимо, не оказали на него должного воздействия. Да, у него очень высокий порог внушаемости. Но не беспокойся, Знак Вечной Сиберии все же подавил волю, и он будет отвечать тебе предельно честно. И он выполнит любое поручение.

– Но сделает это с удивленным или возмущенным видом, да? – пошутил я.

– Да. У него останутся естественные эмоциональные реакции на происходящее.

Я обратился к Админу:

– Ты отправил на каторгу одну невиновную женщину по имени Вера...

– Допустим, – отозвался Админ, не дослушав. – И что? Это мое право, как Администратора.

– Ого! – присвистнул Витька, стоявший за спиной Админа. – А он борзый! Ты его точно зачаровал?

– Точно-точно...

– Ну и зачем с ним беседовать? Отправь его самого на каторгу, да и поехали дальше.

– Я хочу, чтобы он признал свою вину, – сказал я.

– Такие типы не признают свою вину, – возразил Витька. – Дохлое дело.

– Напоказ – да, не признают. А под действием чар? – вкрадчиво спросил я, не сводя глаз с жирного лица. – Итак, неуважаемый Администратор, вы не признаете своей вины?

– Вины в чем? – тут же откликнулся тот. Говорил он спокойно, уверенно, будто это не я его зачаровал, а он меня. – Я выполняю свою работу.

– В чем заключается твоя работа?

– В поддержании порядка и справедливости. И соблюдения всех законов и положений Вечной Сиберии.