Я глянул на поднимающегося по ступеням выше чиновника, на его дряблый зад, отсиженный на многочисленных заседаниях и в кожаном кресле в собственном кабинете. Вряд ли он слышал нас, если, конечно, у него не проапгрейденные уши.

– Думаешь, у меня амнезия? – сказал я.

– Он заморочит тебе голову... – зашептала Рина. – Наобещает с три короба... Перевернет все вверх тормашками...

– Морочить голову – это так-то моя работа...

– Он много лет правит нашей страной! Целое поколение родилось и умерло при его правлении...

– Он что, Кощей Бессмертный?

– Скорее, сиберийцы живут недолго! Олесь, прошу, не забудь, зачем мы здесь!

Чиновник на ходу обернулся, и Рина заткнулась. Если честно, я был рад. Рина начинала действовать на нервы.

Через парадный вход мы попали в шикарный холл, оттуда прошли сквозь целую анфиладу комнат, чьи стены покрывали многочисленные картины, изображающие неизвестных людей с властными и надменными лицами, в одинаковой темной одежде, городскую стройку, работу на пашнях и выпас скота. Пестрело в глазах от Знаков Вечной Сиберии, выполненных в самых разнообразных стилях. Безлюдный дворец напоминал помесь музея колхозному искусству и президентской резиденции.

Миновали с десяток огромных зал и остановились перед резной дубовой дверью с золотой рукоятью. Чиновник открыл одну створку и отошел в сторону, приглашая войти в полутемное помещение.

Я взял его за локоть, молча и бесцеремонно запихнул в комнату и только после этого вошел сам. За мной последовали Витька с Риной.

Комната была сравнительно небольшая, заполненная мебелью, растениями в горшках, теми же картинами и в целом уютная. У занавешенного окна стоял массивный деревянный стол с высоким креслом, вдоль стен выстроились до самого потолка книжные полки, в другом конце комнаты находился альков с кроватью, а в стене напротив двери разместился камин – сейчас не разожженный. Справа и слева от камина стояли стулья и пара невысоких журнальных столика.

Рабочий кабинет и одновременно спальня для человека, не желающего или не способного часто передвигаться от кровати до рабочего места.

Я не сразу заметил человека, сидевшего в кресле с высокой спинкой за столом у окна.

– Отпустите Михаила, – произнес негромкий низкий приятный голос сидевшего в кресле, и я чуть вздрогнул. – Он совершенно безобиден и лишь выполняет свою работу. А сейчас и вовсе не принадлежит себе. Я не причиню вам вреда, это слово Председателя Вечной Сиберии.

Кресло развернулось, и мы увидели упитанного отечного старика с кожей, покрытой пигментными пятнами, редкими седыми волосами, суровыми чертами и тяжелым властным взглядом, одетого в багровый шелковый халат. Если слегка напрячь фантазию, в нем узнавался тот самый Председатель на “иконах”, но человек перед нами был старше иконописного лет на тридцать. Несмотря на возраст, от Председателя ощутимо веяло трудноописуемой силой, имя которой – безграничная власть.

– Вы Председатель Вечной Сиберии? – уточнил я, стараясь говорить четко, громко и немного насмешливо, чтобы подбодрить самого себя и спутников. Мы все отчего-то заробели. – Владилен Станиславович Кирсанов?

– Почти век как, – развел узловатыми руками старик в кресле. – Да.

Я отпустил локоть Михаила, и тот бесшумно смылся.

– Почему вы нас позвали? – спросил я. – Что вы о нас знаете?

Нельзя позволить ему перехватить инициативу, подумалось мне. Надо задавать вопросы, а он пусть отвечает, отчитывается, небось нечасто это делает. Если вообще это делает...

Председатель улыбнулся одними тонкими губами, глаза остались прежними – холодными, внимательными, почти нечеловеческими.

– Все. Я знаю о вас троих все. Садитесь.

Он все-таки перехватил инициативу. Мы сели у камина на очень удобные стулья. Я положил рюкзак у ног. Он был полураскрыт – в случае чего можно быстро выхватить оружие.

– Ну так расскажите о нас все, – сказал я. – Начните с меня.

– Вы – Олесь Панов, трижды рожденный, дважды умерший, человек без прошлого и памяти.

– Чего? Как это – трижды рожденный? И почему дважды умерший?

Губы Председателя снова искривила усмешка.

– Вы не помните всего... Впервые вы родились как обычный человек... Затем умерли впервые, когда утратили личность в квесте. Второй раз родились из квест-камеры как новая личность... Умерли во второй раз от взрыва машины. В третий раз вернулись из мертвых в Поганом поле, из врат Единого...

– С этого момента поподробнее! Про квест-камеру, глюк и новую личность я в курсе. Но про второй раз, когда мы вернулись из другого мира...

– Вы ничего не знаете про квест-камеру, – перебил меня Председатель своим низким голосом, привыкшем повелевать. – Нет никакого другого мира, кроме Поганого поля. Весь мир – это и есть Поганое поле, и ничего нет кроме него.

– Поганое поле – это не весь мир! – возразил я, вспомнив девиз Либерахьюмов.

– Наивный бред мечтателей из Росс, – отрезал Председатель. – Я буду с вами честен, и скоро вы поймете, почему у меня нет резонов вам лгать. Тот другой мир, где не было Поганого поля, – всего-навсего выдумка Единого.

– Кто это? – спросил я тише. О Едином упоминал Габриэль, когда я его шарахнул подавляющей волю волшбой.

Председатель Кирсанов на миг закрыл глаза, и я подумал, что, возможно, он едва держится, что он чрезвычайно слаб, но старается этого не показывать.

– Единый – душа Поганого поля, его причина и фундамент. Таинственное существо из ниоткуда, просочившееся в наш мир после неудачных испытаний вакуумных бомб... Природу этого существа не удалось разгадать ни ученым Росс, ни нам в Вечной Сиберии, хотя попытки делаются до сих пор. Известно лишь, что это существо всегда пребывает в пяти ипостасях на уровне сознательном и в девяти на уровне бессознательном...

– Не понял, – напряженно сказал я. Сердце стучало как бешеное. – Поясните!

– Это трудно объяснить, Олесь, но я попытаюсь... Вы должны понять всю сложность ситуации, прежде чем услышать мое к вам предложение... Равно как и у нас, людей, есть два уровня психического существования – сознательный и бессознательный, Единый проявлен двояко, но не в плане психики, а в реальности. Пять Ипостасей Единого обладают разумом, если можно это назвать разумом, и с ним при определенных условиях реально наладить контакт. Пятеро – это старик, старуха, мужчина, женщина и...

– ...ребенок, – договорил я.

Витька и Рина воззрились на меня, но я не обращал на них внимание, смотрел только на Председателя, развалившегося в кресле. Ива проследит за обстановкой, так что можно не озираться по сторонам.

– Верно. Никто не знает, отчего существо не из нашей вселенной выбрало именно такие ипостаси. На бессознательном уровне, где не возможно никакое разумное общение, Единый проявлен в девяти ипостасях. Это Уроды, Лего, Големы, Вампиры, Хищные Грибы, Явления, Пустые, Туман и Ложные Луны.

Тут я не выдержал и переглянулся с Витькой. Про Туман и Ложные Луны мы оба никогда и не слыхивали.

– Погань – это Единый? – звонко спросил Витька.

– Это его бессознательные ипостаси.

– А что тогда такое Поганое поле? Дольмены? Ведьмины круги?

– Его отпечатки в нашем мире.

– Он разумен? – спросил я. – Чего он хочет?

– А чего хотела бы раковая опухоль, обрети она разум? Чего хочет любая сложно организованная структура, включая человеческие общества, религии, убеждения, идеологии? Захвата новых территорий! Расширения, экспансии! Превращения всей вселенной в конечном итоге в самоё себя! Единый не полностью проявился в нашем мире, в основном сюда проникли его бессознательные ипостаси. Пятеро же по-прежнему в большинстве своем бродят где-то между мирами.

– Вы же сказали, что кроме Поганого поля нет других миров!

– Нет таких, где выжил бы человек. Но есть миры бесконечно чуждые и страшные.

– А как же Скучный мир? То есть тот мир, куда мы попали после... смерти?

– Он сгенерирован нашими квестами, сделан на основе мира, каким он был несколько веков назад и каким его помнят электронные базы данных.