— Чем будете расплачиваться? — спросил он, подозрительно оглядев пришедших.

Весельчак достал и протянул ему обойму от пистолета, снаряженную патронами. Патроны были все в ржавчине и грязи. Видно где-то провалялись довольно долгое время, но хозяин остался доволен.

— Проходите, — он открыл дверь ровно на столько, чтобы мог проскользнуть один человек.

Картазаев оглядел тесную каморку и спросил:

— Второй выход есть?

— Нет, но тут опасаться нечего. Монахи сюда не суются.

Картазаев в этом засомневался. Он представления не имел, кто это такие, но по тону понял, что они представляют некую власть, стало быть, угрозу и рисковать не стал.

— Счастливо оставаться! Я, пожалуй, себе другое место поищу! — попрощавшись, снова выбрался на улицу.

— Вот суки! — вырвалось у него.

Машины и след простыл. Угнали. Ведь не было никого. Падлы! И закрывал он ее. Вроде.

Ощутимо посумрачнело. При таком раскладе уже в течение часа наступит ночь.

Улица была пустынна. И направо и налево. Ни прохожего. Ни машины. Только фасады несуществующих домов. И все равно здесь было опасно. Он кожей чуял это, поэтому не стал лишний раз пересекать улицу и вообще постарался меньше шляться в незнакомых местах. Отошел метров на пятьдесят от ночлежки, да и свернул за очередной фасад.

Как ни странно, за ним сразу начиналась голая земля. Такое ощущение, что строили только фасады, и ничего кроме фасадов.

Картазаев нашел небольшую ложбину, опустил в нее чемодан и собирался прикорнуть. В этот момент он почувствовал, что не один.

Не выказывая ничем своей догадки и продолжая ковыряться в земле, посмотрел из-под руки назад.

Сзади стоял подросток. Лет пятнадцати не больше. Страдающий подростковой полнотой, лицо круглое с заплывшими от жира глазами.

Толстяк. Город толстяков. Мысль Картазаева позабавила.

Когда он обернулся, в руке был пистолет.

— Плохая привычка подкрадываться к людям со спины, — сказал он.

— Ну, ты и придурок, — сказал подросток. — Да если б я хотел, давно б тебя замочил.

Из-за спины толстяка приблизился еще один подросток. Парнишка с роскошной черной гривой. Широкая грудь перекрещена широкими помочами.

— Свин прав, — сказал парень. — Нам нужен водитель. Меня зовут Санта.

Он тряхнул гривой.

— А я тут при чем? — спросил Картазаев. — Самим водить в лом?

Подростки переглянулись.

— В самом деле придурок! — сказал Свин. — Ничего не понимает или прикидывается.

— А ты объясни.

— Детям за руль нельзя. Это как есть с взрослыми за одним столом их еду! — пояснил Свин.

— И что будет?

— Убьют естественно.

— Кто? Машины?

— Взрослые! Ну, ты вообще тупой!

— А ты посмотрю острый. Шли бы вы ребята, мне отдыхать пора.

— Отдыхать? Здесь? — изумился Свин. — В этом заброшенном районе, где никто не живет.

— Как не живет? — вырвалось у Картазаева. — А весельчак сказал, что тут ночлежка.

Его слова вызвали непонятную реакцию. Подростки переглянулись. В глазах мелькнула тревога.

— Какой весельчак? — осторожно, будто идя по минному полю, переспросил Свин.

— Ну, он все время смеялся. Я его так и назвал… — он замолчал сам, поняв по лицам собеседников, что зарулил не туда. — Вы что не верите мне? Идемте, я вам покажу его, чтоб вы сами убедились.

— Тебе не надо туда возвращаться, — сказал Свин, вообще все время говорил он один, Санта только молчал, в глазах смесь равнодушия и одновременно печали.

— Что, очкуете? — подколол Картазаев.

Он выдернул из ямы чемодан и прошагал мимо подростков. Те не сделали попыток его остановить и последовали за ним на некотором удалении.

Картазаев вернулся к ночлежке и поднялся к нужной квартире. Дверь, как ни странно, была открытой. Картазаев прислонил чемодан к стене и стволом пистолета толкнул дверь.

Каморку было не узнать. Она была яркая, словно цирковой шатер, и Картазаев не сразу понял, что она вся до самого потолка в брызгах свежей еще не высохшей крови.

— Хохотун берлогу метит, — заметил Свин. — Поверил теперь, Придурок?

Так в самом нутре Вольда у него появилось новое прозвище.

— Поедешь с нами?

— Нет.

В глазах и жестах подростков появилось раздражение, но Санта остановил их одним мановением руки.

— Нам действительно нужен водила, чтобы проехать во Дворец, — тихо произнес он.

— А зачем вам туда? — стараясь не выдать своей заинтересованности, нейтральным тоном поинтересовался Картазаев.

— Чтобы жить! — ответили они вразнобой.

И он согласился.

Из города надо было уходить, это понимали все.

— Болтают, у Клюге конкретно башню снесло. Злой как черт, поклялся всех нас на куски порвать, — сообщил Мика.

Все знали, что это не пустые слова. Не зря бандит носил кличку "Пика". Клюге-Пика.

В старой хлеборезке повисло гнетущее молчание. Санта, обхватив плечи, смотрел в окно. Картазаев опустился прямо на пол. Остальные трое подростков, словно воробьи расположились на транспортерной ленте.

— Бежать надо ребята, — предложила Калерия. — Прямо сейчас.

— Бежать? Как? — спросил Свин. — Просто так из города не выбраться. Три зоны надо пройти.

— Нам нужна машина, — нарушил молчание Санта.

— И не просто машина, а хорошая машина. С защитой, — уточнил Свин.

— И где ж мы ее достанем? — с издевкой спросил Мика.

— Ольгерт, — произнес Санта всего одно слово.

Мика аж взвился от возмущения.

— С этим сыном свиньи и монаха дела иметь не желаю! — по петушиному вскрикнул он.

— Санта прав. После Клюге с нами никто не будет разговаривать, кроме Ольгерта, — поддержала Калерия.

— Да ты всегда говоришь так же как Санта! — продолжал петушиться Мика. — Да и Ольгерт просто так нам машину не подарит. Вот если его того…замочить.

— Купим, — односложно проговорил Санта.

— А деньги?

— Придурок.

Все посмотрели на Картазаева.

— У меня денег нет, — с удовольствием ответил тот, подумав про себя: "Это вам за придурка".

Всю жизнь лез напролом, доказывал всем, что он чего — нибудь стоит, и вот в сороковник доказал. Он придурок.

Вообще, с Картазаевым происходили занятные вещи. У него было такое чувство, что не было прошедших десятилетий, и он наравне с этими мальчишками. Какой там на равных? Ему заново придется доказывать свою состоятельность. Он никто.

По закону стаи его попытаются задвинуть на самый низ иерархической лестницы. В детстве, когда еще не было силы, его в каждой драке били в живот (узнали, гады, что у него метадонит — чрезвычайно болезненная вещь в кишках). Нет ничего более жестокого в природе, нежели человечий детеныш. Причем, жестокого без причинно, просто так. Когда с каждым ударом ненависть не гасится, а наоборот разгорается все сильнее.

А особенная сладость, когда находишь кого-либо слабее себя. Тут человек просто сходит с ума от сладкой ненависти.

Поначалу Картазаев как более слабый использовал тактику рыбы-прилипалы. Находил сильного друга и везде держался его. Обязательное условие, чтобы друг был в единственном числе. В таком случае легче занять в жизни ведущего доминирующее положение, чтобы он занимался только тобой.

Картазаев вдруг поймал себя на том, что все его друзья были похожи на Санту. Не в том, конечно, что они носили волосы до плеч, а психологически. Этакие друзья-отцы. Люди, которым надо было о ком-то заботиться. Картазаев всегда безошибочно таких вычислял.

Положение прилипалы было унизительным, и Картазаев поспешил от него отделаться. На помощь пришли увлечения боксом, самбо, потом боевым самбо. Потом очень боевым.

Пришел и тот сладостный миг, когда Картазаев поколотил своего самого злостного обидчика-мальчишку на пару лет старше.

Он его не просто бил, а окунал разбитым носом в придорожную пыль, разрывал рубашку, делая все в точности так, как когда-то делал тот.