Ноги Королькова в разлет торчали из щели меж контейнерами, было непонятно, как он туда уместился. Богомол сидел, привалившись спиной к контейнеру и, не мигая, смотрел на него. Борьке показалось, что они оба мертвые.

— Живые, не надейся, — буркнул Богомол. — Только ребра обоим переломали как пацанам, обидно. Убили бы, наверное, если бы за Мошонкиным не погнались.

Что касается Мошонкина, то все происходившее слилось для него даже не в одну картинку, а в некий короткий звук. Треск и все уже произошло. Когда он оглянулся на короткий хлесткий звук, напоминающий звук разорванной простыни, было уже некуда бежать и некому помогать. Его коллег некая сила смела с ног, и нечто, отдалено напоминающее человека, с невоспринимаемой глазом быстротой неслось прямо на него.

— Уходи! — гаркнул странный милиционер, рванувшись навстречу приближающемуся противнику и начавшему двигаться с той же невоспринимаемой скоростью, растворяясь то ли в облаке, то ли сгустевшем воздухе.

Мошонкин уразумел, что помочь более опытным товарищам ничем не сможет, потому что у него не было даже оружия, к тому же он видел, как легко Богомола отправили в нокаут, вещь невозможная, как если бы деревенского кузнеца Тимофея вздумал побить недоросль из соседней деревни. Даже пьяный он мог свалить быка трехлетку, но никак не дать себя в обиду. Это касается самого Богомола, то он, пожалуй, и Тимофея бы завалил. Мошонкин понял, что единственное, что может сделать, это попытаться наехать на врагов машиной. Как учил Вольд, если нет оружия, мечи в них всем, что под рукой, а лучше дави машиной. Он и прыгнул за руль. Рядом оказался вопящий от страха клубок, в который непроизвольно превратился Аферист.

Мошонкин успел лишь завести мотор, когда окно заслонила тень. Иван откинулся на сиденье, ожидая неминуемого удара, но это оказался давешний странный мент. Вид у него был такой, как-будто он побывал в многочасовой драке. Одно ухо разорвано, лицо в жутких ссадинах. "Лейтенант" ничего не сказал, а просто кинул некий тяжелый предмет явно технологического вида на педаль газа.

Следующие четверть часа Мошонкин в дальнейшем вспоминал как пятнадцать минут в аду, в течение которых он немыслимым образом уворачивался от несущихся на него препятствий и одновременно пытался не то чтобы снять, а хотя бы сдвинуть немыслимо тяжелую болванку с педали. И, наверное, он чрезвычайно бы возгордился, если бы узнал, что своими, в сущности, сумбурными действиями спас не только всю группу, но и очень важного свидетеля.

Бунгало для любовных утех нобелевского лауреата на поверку оказалось довольно скромным. На кухне имел место быть датский гарнитур "Геро-Гас-Гундорсон" с комплектом агрегатов для готовки и мойки, делавшим кухонную жизнь легкой и непринужденной. Хотя было видно, что готовили здесь не часто, о чем свидетельствовала пыль на агрегатах и в раковине.2 спальни, именно спальни, а не комнаты. В каждой минимум мебели. Диван и зеркало обязательны. Здесь не спали, а усиленно выполняли постельные упражнения. Станок для любовницы, обязательная отработка. Бедный наш профессор, иронически подумал Картазаев, методично обыскивая комнату за комнатой. Привычка никому не доверять, многократно спасшая ему жизнь, потому что доверять действительно никому нельзя. Первым делом при помощи сканера, упрятанной в полезный браслет, он убедился, что нет прослушки. После этого наступила очередь шкафчиков. Однако кроме пачки евриков и газового браунинга, которые Картазаев без зазрения совести реквизировал, ничего интересного обнаружить не удалось.

Потом он опустился на корточки и с большим трудом дотянулся до некоего предмета, пребывающего в одиночестве под широкой гимнастической тахтой. Пинетка. Естественно детская. Простая находка ввергла Вольда в раздумье. Дело в том, что в процессе обыска ему не попадалось детских вещей. Ни одной. Это позволило сделать вывод, что пинетка попала сюда случайно. Скажем от гостей с малым ребенком. Но с другой стороны, любовные гнездышки созданы с другой целью. Зная стервозный характер профессора, трудно было представить, как он принимает гостей да еще с малым дитем. Картазаев решил обязательно поговорить об этом с профессором.

Ему нужна была связь. Ему нужен был Гном. Нужны были статистические данные. Для выполнения всего этого необходим был зип. Зип был у Томлевой, значит, надо было идти к ней, зная наверняка, что девушку усиленно пасут, потому что умные головушки в конторе тоже не даром расчески носили, тоже знали, что ему необходим зип.

Выбора не оставалось, на профессорские деньги Картазаев взял потрепанную машину в ближайшем прокате и подъехал к "Моржу". Странное название для отеля у теплого южного моря. Рядом с входом стояла машина, внутри которого находились нокаутированный им капитан и его люди. В холле болталась без дела пара людей из отдела внутренней безопасности, с которыми Картазаев был знаком лично. У него неожиданно созрел план. Дело в том, что капитан знал его как старика, а безопасники как молодого.

Поэтому когда Картазаев открыл дверь своего обшарпанного авто, ему никто не дал бы больше двадцати. Прямая спина, черные как смоль волосы, упругая походка. Он шутил и смеялся, хлопнул продавщицу цветами ниже пояса. Потом, глядя прямо перед собой, вошел в отель. При всей своей кажущейся беспечности он контролировал всю обстановку и готов был незамедлительно отбросить всю маскировку и приступить к самым сокрушительным действиям. Но это было нежелательно. Желателен был мигающий как рождественская елка зип. Хотя, что значит для него рождественская елка. Ровным счетом ничего. Для него, не имеющего семьи и регламентированного отпуска. Он и елку ни разу в жизни не ставил.

Так или иначе, мимо спецназовцев летящей походкой прошел один человек, беззаботный и молодой, а вошел в холл под прицелы взглядов бдительных безопасников уже другой, старая развалина, рухлядь, поскрипывающая при ходьбе всеми несмазанными с прошлого века шарнирами. Мимо него прошествовала обольстительная красотка, ягодицы которой пульсировали под узкой короткой юбкой двумя полушариями, так он даже не оглянулся, хотя орудийные башни индивидуального пользования у всех без исключения безопасников самопроизвольно сделали стойку "смирно!". И фокус сработал. Фокус вообще такая дурацкая штука, глупость, ерунда на постном масле, но когда он получается, в него верят сотни людей, если не тысячи, не только эти несчастные 12 человек из ФСБ, которые впоследствии исписали километры объяснительных, пытаясь объяснить необъяснимое, а именно, как мимо них, опытных розыскников, предупрежденных о Вольдовских метаморфозах, знающих как отче наш, что Вольдовский старик это секрет Полишинеля, и секрета тут никакого нет, надо просто держать глаза открытыми, а еще лучше хватать всех стариков подряд. Но очень уж этот старый хрыч был натуральный, и платок он мял, когда сморкался, совсем как дедушка и пальцы у него были такие заскорузлые с ногтями такими надкусанными и обломанными. Причем, когда их спросили, как они разглядели ногти с такого расстояния, никто толком не смог объяснить, но все были уверены, что у ТАКОГО векового пня ДОЛЖНЫ быть надкусанные ногти.

В лифт дедушку портье не пустил, строго указав, что для обслуживающего персонала предусмотрен специальный грузовой лифт. Не такой шикарный, как пассажирский, и грязноватый и темный, но для него и такой сойдет. С чего он решил, что дед — обслуживающий персонал? Тоже необъяснимо.

Так или иначе, Томлева принимала душ, когда дверь ванной открылась, и появившийся Вольд достал из наскоро оборудованного тайничка зип. Она повисла у него на шее, говоря, что очень тревожилась за него, и что его ищут. Он сделал ей замечание, что вода с нее попадает на него, похлопал по ягодицам и пошел отзваниваться, предварительно проверив комнату на прослушку с помощью универсального браслета. Впрочем, это было излишне, зип прослушать было невозможно, при работе он создавал направленную волну звукового мусора, выводящего из строя любую прослушку. Гном тоже удивился, что полковника до сих пор не поймали, и все норовил зачитать Вольду его же собственные приметы, переданные по каналу срочной связи. Но вопрос Вольда удивил его по настоящему.