Прием затянулся намного дольше, чем вечер наших соперниц. Подозреваю, итальянским гостям было так весело, что им просто не хотелось уходить. И все равно для такого долгого мероприятия он пролетел в одно мгновение.
Несколько часов спустя я направилась к себе в комнату, чувствуя себя совершенно обессиленной. Я так наелась, что об ужине не хотелось и думать, и, хотя было еще не поздно, идея отправиться прямиком в кровать казалась очень заманчивой.
Однако не успела я бросить взгляд в сторону постели, как ко мне подошла Энн с сюрпризом. Ахнув, я торопливо взяла у нее письмо. Надо отдать должное сотрудникам дворцовой почты: времени они даром не теряли.
Я надорвала конверт и вышла на балкон. Я как губка впитывала папины слова вместе с последними лучами солнца.
Дорогая Америка,
пожалуйста, напиши Мэй как можно скорее. Когда она узнала, что прошлое письмо предназначалось только для моих глаз, то страшно расстроилась. Должен сказать, ты и меня застала врасплох. Не знаю, что я ожидал найти внутри, но точно не то, о чем ты спросила.
Во-первых, все правда. Когда мы приезжали тебя навестить, я говорил с Максоном, и он высказался касательно своих намерений в отношении тебя совершенно однозначно. Он произвел на меня впечатление человека, не склонного к неискренности, и мне показалось (и до сих пор кажется), что он питает к тебе глубокие чувства. Думаю, если бы вся процедура была проще, он бы уже выбрал тебя. У меня есть подозрения, что процесс затягивает не столько он, сколько ты. Я ошибаюсь?
Мой однозначный ответ – да. Максон пришелся мне по душе, и если ты хочешь быть с ним, я поддерживаю твое решение. Если же ты этого не хочешь, я поддерживаю и такое твое решение тоже. Я люблю тебя и хочу, чтобы ты была счастлива. Если это значит, что ты и дальше будешь жить в нашем убогом маленьком домишке, а не во дворце, что ж, так тому и быть.
Относительно второго твоего вопроса, я отвечу «да» и на него тоже.
Америка, я знаю, что ты многого в себе не видишь, но нужно с чего-то начинать. Мы долгие годы твердили тебе, что ты талантлива, но ты не верила в это, пока тебя не начали наперебой приглашать на концерты. Я помню, как ты увидела, что у тебя расписаны все дни на неделе, и поняла, что это из-за твоего пения и игры, и была очень горда. Такое впечатление, что ты вдруг прозрела и осознала, на что способна. И точно так же мы, сколько я себя помню, твердили тебе, что ты красавица, но ты, по-моему, взглянула на себя другими глазами лишь после того, как попала в Отбор.
Америка, ты способна вести за собой других. У тебя есть голова на плечах, ты готова учиться, и, пожалуй, что самое важное, ты умеешь сострадать. Ты не представляешь себе, как сильно в этом нуждается наш народ.
Если ты хочешь носить корону, Америка, прими ее. Прими ее. Потому что она должна быть твоей.
И тем не менее… если ты не захочешь принять на себя это бремя, я никогда не брошу в тебя камень. Я встречу тебя дома с распростертыми объятиями. Я люблю тебя.
Папа
По щекам у меня потекли слезы. Он действительно считал, что я способна на это. Он один. Ну, еще Николетта.
Николетта!
Я начисто забыла о записке. Я сунула руку в вырез платья и выудила сложенный клочок бумаги. На ней был телефонный номер. И ничего больше, даже имени.
Не представляю, как она рисковала, чтобы сделать мне это предложение.
Я сжала в руках письмо от папы и эту крошечную записку. Мне вспомнились уверенные слова Аспена, что из меня не выйдет принцессы. Вспомнилось последнее место в голосовании. Загадочное обещание Максона…
Я закрыла глаза и попыталась разобраться в себе.
Неужели я действительно на это способна? Я могу стать следующей королевой Иллеа?
Глава 20
Наутро после приема мы позавтракали и собрались в Женском зале. Королева отсутствовала, и все терялись в догадках, где она.
– Может, помогает Сильвии писать отчет по результатам конкурса, – предположила Элиза.
– Не думаю, чтобы ее мнение было так важно, – возразила Крисс.
– А вдруг ей плохо, – буркнула Натали, потирая виски кончиками пальцев.
– Если у тебя похмелье, это еще не значит, что оно должно быть у всех, – фыркнула Селеста.
– Или ей просто нездоровится, – сказала я. – У нее часто бывают недомогания.
– Это еще почему, – поинтересовалась Крисс.
– Она ведь вроде бы выросла на юге, – подала голос Элиза. – Я слышала, там не очень чистые воздух и вода. Может, причина в этом.
– Да, а южнее Самнера все совсем ужасно, – поддакнула Селеста.
– Возможно, она всего лишь отдыхает, – перебила ее я. – Вечером эфир «Вестей», и она хочет подготовиться. Это разумно с ее стороны. Сейчас еще десяти утра нет, а я уже не прочь бы прилечь.
– Да, нам всем не помешало бы расслабиться, – устало произнесла Натали.
В зал бесшумно вошла служанка с небольшим подносом. Она двигалась так проворно, что почти не привлекала к себе ничьего внимания.
– Погодите, – встрепенулась Натали. – Они ведь не будут обсуждать приемы в прямом эфире, как думаете?
– Надо же было затеять такую глупость, – простонала Селеста. – Вам с Америкой просто повезло.
– Ты шутишь, да? У тебя что…
Крисс не договорила: служанка остановилась слева от меня и протянула мне поднос, на котором лежал небольшой сложенный лист бумаги.
Под внимательными взглядами девушек я нерешительно взяла записку и развернула ее.
– Это от Максона? – спросила Крисс, пытаясь изобразить равнодушие.
– Да, – ответила я, не отрываясь от чтения.
– И что он пишет? – закинула удочку она.
– Он просит меня подойти.
– По-моему, кое у кого неприятности, – рассмеялась Селеста.
Я вздохнула и поднялась:
– Посмотрим.
– Надеюсь, он наконец-то отправит ее домой, – прошептала Селеста так громко, что услышала даже я.
– Ты так думаешь? – оживилась Натали.
По спине у меня побежали мурашки. Может, он действительно собрался отправить меня домой! Если он хотел поговорить или повидаться, разве не сформулировал бы он это по-другому?
Максон ждал в коридоре. Я робко приблизилась. Он не казался расстроенным, но вид у него был слегка напряженный.
Я собралась с духом:
– Ну?
– У нас есть пятнадцать минут. Ты не должна никому рассказывать о том, что я хочу тебе показать. Поняла? – Он взял меня под локоть.
Я кивнула.
Мы поспешили по лестнице на третий этаж. Потом Максон осторожно, но быстро пошел по коридору к белой двустворчатой двери.
– Пятнадцать минут, – напомнил он.
– Пятнадцать минут.
Он вытащил из кармана ключ и, отперев одну из створок, приоткрыл ее так, чтобы я могла войти перед ним. За дверью оказалось просторное и светлое помещение с множеством окон и выходом на балкон. Из мебели имелись кровать, массивный гардероб и стол со стульями. В комнате не было ни картин, ни безделушек на украшенных инкрустацией полках. Даже краска на стенах оказалась какого-то унылого цвета.
– Это покои принцессы, – негромко произнес Максон.
Мои глаза расширились.
– Я понимаю, что сейчас смотреть тут особенно не на что. Выбор отделки – прерогатива принцессы, так что, когда мама перебралась в королевские покои, отсюда все вынесли.
Здесь спала королева Эмберли. Меня охватило ощущение какого-то волшебства.
Максон остановился позади меня и начал показывать:
– Вот эти двери ведут на балкон. А вон те, – он указал в дальний конец комнаты, – в личный кабинет принцессы. Тут, – он махнул на дверь справа от нас, – коридор в мои покои. И ходить не слишком далеко.
При мысли о том, чтобы спать в такой близости от Максона, я залилась краской.
Он подошел к гардеробу:
– А это видишь? За шкафом потайной ход в убежище. В разные другие места во дворце через него тоже можно попасть, но это его главное назначение. – Он вздохнул. – Конечно, задуман он немного не с этой целью, но я решил, что дело того стоит.
