Делаю факел, его поджигаю, держа на вытянутой руке, медленно, со всей предосторожностью, чуть согнув ноги в коленях, чтобы была возможность быстро отпрыгнуть, подхожу к началу проёма, но в него не захожу, прижимаюсь вплотную к скале с внешней стороны и правой рукой забрасываю в глубину теснины горящий факел. Происходит тихий взрыв, вернее хлопок с огненной вспышкой, взметнувшейся вверх на три метра и моментально погасшей, и всё. Выждав двадцать секунд, заглядываю в проём. На расстоянии десяти метров перед поворотом теснины лежит потухший факел.

Анализирую произошедшее:

«Газ в проёме действительно скопился, но в очень небольшом количестве. От горящего факела он возгорелся и взорвался, ударной волной погасив факел. Значит сейчас в теснине скопившегося газа нет, а есть только тот, который выходит из земли».

Захожу в проём, двигаюсь по теснине, дохожу до поворота, делаю еще три шага и останавливаюсь как вкопанный. В пяти сантиметрах над лужицей, как будто вися в воздухе, горит пятнадцати сантиметровый столбик голубоватого пламени.

В голове носится рой мыслей. Пытаюсь их поток остановить, но получается плохо. Останавливаюсь на одной:

«У меня есть вечный огонь!»

Остальные мысли надо привести в порядок, поэтому решаю продолжить движение. Оставшуюся до перешейка территории девственного леса обследовал два часа. Каких-либо новых находок не обнаружил, всё такой же тяжелый лес с небольшим вкраплением скальных пород и обрывистыми берегами обоих рек с высотой около семи метров.

Сам перешеек, около двухсот метров, между реками Сылвой и Ирень, метра на три ниже полуострова и лес на нем больше лиственный, с преобладанием березы. Бурелома значительно меньше. Видимо, полуостров раньше был островом, а перешеек образовался значительно позднее от наносных пород двух рек. Если над перешейком поставить стену, то проход к Кунгуру полностью с перешейка будет закрыт. Но это вопрос не сегодняшнего дня.

Дальше обследовал территорию не так тщательно. Вдоль берега реки Ирень прошел два километра, после чего река вверх по течению повернула на юг. Пройдя еще на восток километров пять, вышел к небольшой речушке, шириной метров десять, несущую свои воды на север. Форсировать речку не стал и вдоль ее берега двинулся вниз по течению. По привычки капнул грунт. Шлиховая проба помимо глины, содержала вкраплениями мелких частиц каменного угля и меди. Чтобы более детально исследовать, нужно подниматься вверх по течению речки, на что времени нет. Делаю пометки в блокноте на будущее, после чего продолжил движение вниз по течению, периодически беря пробы грунта.

В пути я уже больше десяти часов, принял решение вставать на ночлег. Под раскидистой ивой обнаружил небольшой пляж, где обустроил лагерь.

Утром продолжил движение вдоль русла речки, продолжая брать пробы грунта и где-то через три километра наткнулся на выход почти на поверхность гипса, залегавшего под верхним слоем почвы. Больше ничего интересного вдоль речки не обнаружил и через два часа, пройдя около девяти километров, вышел на берег Сылвы практически напротив ледяной пещеры. Возвращался к перешейку напрямик через лес. Путь занял три часа, а еще через тридцать минут вышел к гранитной скале с вечным огнем. Хотя за время моего хождения, прошёл небольшой дождик, горение пламени не изменилось.

«Ну, что же, пора возвращаться в Кунгур и думать, что с этим делать», — решил про себя и двинулся к крепости.

За время моего отсутствия, рабы полностью закончили штукатурить стены и башни, черепицей покрыли внутренние строения крепости и половину крыш галерей. Часть рабов приступила к внутренней штукатурке помещений и укладке дощатых полов, еще часть занималась столярными работами по изготовлению дверных коробок и самих дверей, а также ставней на окна. Также закончили формирование саманных кирпичей, которые в количестве тридцати пяти тысяч штук сушились под навесами.

Посмотрев на объем саманных кирпичей, каждый из которых в три раза крупнее глиняного кирпича, понимаю, что вывозить такой объём зимой на санях будем долго, да и из усадьбы везти их в более чем два раза ближе. Решаю начать их вывоз в усадьбу на шлюпах. На шлюпе за одну ходку можно отвезти четыре тысячи саманных кирпичей.

— Борис, как прибудет шлюп Михаила, после его разгрузки, пусть рабы загружают шлюп саманными кирпичами. Мой же шлюп, можно уже сейчас кирпичами загружать.

— Володя, ты два шлюпа от сюда забираешь, а кто на охране останется? — волнуется Борис.

— Я с Аршаком и Раксом останусь, Эвика, Опис и Оре тоже остаются, да и ты не промах. Шлюп Михаила три стреломёта привезет, мы их на северной башне установим. Так, что без охраны не останешься, — улыбаясь, успокаиваю Бориса.

Борис отдал команду и десять рабов стали споро загружать мой шлюп саманными кирпичами.

К тому времени, как я закончил осматривать крепость, Эвика приготовила обед и пригласила меня к столу. Кормила меня царской ухой из осетрины, яичницей с колбасой, сырниками со сметаной и взваром из трав и ягод. Пока я ел и нахваливал обед, Эвика только улыбалась нежной улыбкой и смотрела на меня взглядом полным преданности и любви.

Только успел отобедать, как пришёл шлюп Михаила. Разгрузка долго времени не заняла. Подошедший Михаил, рассказывает о новостях в усадьбе, которых, как таковых, не оказывается. Все идет по плану, все оставшиеся в усадьбе активно занимаются переработкой урожая.

— Михаил, ты завтра вновь идешь в усадьбу с грузом саманных кирпичей. Так же уходит и мой шлюп под командованием Семёна. Я, Аршак и Ракс остаемся в крепости на её охране. Ты с двумя матросами справишься с управлением шлюпа?

— Да, — не задумываясь отвечает Михаил.

— Тогда Савлий, Виктор и Петр на время переходят на мой шлюп под командование Семёна. Сейчас начинайте загрузку кирпичей. А обратно доставляешь первую смену охранения Кунгура в количестве десяти человек с полным комплектом вооружения и экипировки, ещё боевой запас, продукты, корм для скота, рамы со стеклами, керосиновые лампы, бочки с коньяком, а также на каждом шлюпе по три стреломёта. Кроме того, попроси Ивана по этому чертежу сделать плафон, — передаю Михаилу чертёж плафона с опорами в два раза больше по размеру плафона для керосиновой лампы.

Надеюсь плафон пригодится для защиты вечного огня от дождя и снегопада.

Пока идет загрузка кирпичами, двумя экипажами с помощью стрелового крана и лебедок, поднимаем на северную башню — донжон три стреломёта, замотанных в дерюжную ткань.

Ранним утром два шлюпа уходят в усадьбу. Рабы работают споро, подспудно понимая, что это может быть их последний день рабства. За световой день доделали полностью весь оставшийся объём работ — двери и ставни поставлены, печки сложены, внутренние помещения заштукатурены, полы настелены и все помещения освобождены от мусора.

Перед отбоем всех рабов отправили мыться в речку, хотя уже сентябрь, но водя в речке ещё теплая, да и дневная температура не опускается ниже двадцати двух градусов тепла. Выдали всем по комплекту новой холщовой одежды и по шерстяной накидке. А с рассветом, плотно накормив рабов завтраком, построили в ряд.

— Вы все сейчас будете свободны, получите свое оружие и старую свою одежду, также сухой паёк на две недели, горшочек с кулешом, а также пять долбленок, — говорю на угорском языке.

После чего для порядка запускаю огненную струю на семь метров. Падают ниц не только бывшие рабы, но и оставшиеся в Кунгуре, члены моего племени. Выдержав минутную паузу, жестом поднимаю своих, а дальше продолжаю для бывших рабов:

— Помните, дух огня может быть милостив только один раз! А теперь все в долблёнки и гребите как можно быстрее в городище Имень.

Уговаривать никого не пришлось. Теперь уже бывшие рабы, прихватив оружие, запас еды, разместились в пяти долблёнках и энергично заработали веслами.

— Может зря их отпустили, они немало узнали наших секретов, — провожая взглядом, удаляющиеся долблёнки, высказывает сомнение Борис.