– Что ты с ними сделал? – поинтересовалась Мер.

– Ждут своего часа дома, – улыбнулся я.

До того как Америка уехала во дворец, я успел скопить небольшую сумму, чтобы жениться на ней. Сейчас мама по моей просьбе откладывала немного из тех денег, что я присылал; уверен, она прекрасно знала, на что я намерен их употребить. Но самой драгоценной частью этого запаса были те самые медяки.

– Зачем?

Чтобы организовать приличную свадьбу. Купить достойные кольца. Обустроить наш собственный дом.

– Этого я тебе сказать не могу.

– Ладно, храни свои секреты, – с притворной досадой произнесла она. – И не беспокойся об отсутствии возможности что-то мне дать. Я рада, что ты здесь, и мы можем, по крайней мере, что-то исправить, пусть даже ничего уже не будет как прежде.

Я нахмурился. Неужели мы оба так сильно изменились? Настолько, что ей понадобилось упоминать об этом? Мой ответ – нет. Мы по-прежнему парень и девушка из Каролины, и я должен заставить ее вспомнить об этом.

Хотел бы я бросить к ее ногам целый мир, но в данный момент не располагал ничем, кроме мундира. Я оглядел себя, а потом оторвал от рукава пуговицу и протянул ей.

– У меня в буквальном смысле больше нет ничего, что можно было бы тебе подарить, но ты в любой момент можешь подержать в руках то, к чему я прикасался, и вспомнить обо мне. И знать, что я тоже о тебе думаю.

Она взяла с моей ладони крохотную позолоченную пуговку и посмотрела на нее с таким выражением, словно я преподнес ей луну. Губы у нее задрожали, и она сделала несколько глубоких вдохов, как будто пыталась не расплакаться. Зря я, наверное, все это затеял.

– Я… я не знаю, как мне теперь быть. У меня такое чувство, что я вообще больше ничего не знаю. Но хочу, чтобы ты помнил… я тебя не забыла. Ты все еще у меня вот здесь.

Она положила руку себе на грудь. Пальцы впились в кожу, словно пытаясь унять бурю в душе.

Да, нам предстояло пройти длинный путь, но я знал, что, если мы будем вместе, он не покажется долгим.

Я кивнул. Ничего больше мне было не нужно.

– Мне этого достаточно.

Все девушки из Элиты были приглашены на чаепитие с королевской семьей, поэтому я знал, что не застану Америку, когда стучался в дверь ее комнаты.

– Офицер Леджер, – широко улыбнулась Энн, открывшая мне. – Очень рады вас видеть.

Услышав ее слова, Люси с Мэри тоже подошли поздороваться.

– Здравствуйте, офицер Леджер, – сказала Мэри.

– А леди Америки нет. Она на чаепитии с королевской семьей, – добавила Люси.

– Да я знаю. Я пришел поговорить с вами. Можно?

Энн жестом пригласила меня войти:

– Конечно.

Я подошел к столу и остановился. Они поспешно придвинули мне стул.

– Нет-нет, – покачал головой я. – Лучше вы сами присядьте.

Мэри и Люси опустились на стулья, а мы с Энн остались стоять.

– Чем мы можем помочь вам? – спросила Люси.

– Я сейчас делал обход дворца и хотел узнать, не замечали ли вы чего-нибудь необычного. Возможно, это прозвучит глупо, но в деле охраны Элиты важна любая мелочь.

И это действительно было так, хотя на самом деле никто нам этого не поручал.

Энн задумчиво склонила голову, в то время как Люси возвела глаза к потолку.

– Я ничего такого не припоминаю, – первой отозвалась Мэри.

– Разве что леди Америка после Хеллоуина ведет себя не так активно, – с сомнением в голосе произнесла Энн.

– Из-за Марли? – предположил я.

Служанки дружно закивали.

– Мне кажется, она до сих пор переживает, – проговорила Люси. – Только не подумайте, что я это ей в упрек.

Энн похлопала ее по плечу:

– Мы ничего такого и не подумали.

– Значит, если не считать выходов в Женский зал и в столовую, она почти все время находится в своей комнате?

– Ну да, – подтвердила Мэри. – С леди Америкой и раньше такое бывало, но в последние несколько дней… Кажется, ей хочется от всех спрятаться.

Из этого я сделал два важных заключения. Во-первых, Америка больше не встречалась наедине с Максоном. И во-вторых, наши тайные свидания так и остались незамеченными – даже ее ближайшим окружением.

Оба эти обстоятельства наполнили мое сердце надеждой.

– Может, нужно еще что-нибудь сделать? – спросила Энн.

Я улыбнулся, поскольку на ее месте тоже задал бы такой вопрос – надо же знать, как предотвратить возможную проблему.

– Не думаю. Запоминайте все, что видите и слышите. И не стесняйтесь обращаться прямо ко мне, если заметите что-нибудь необычное.

На лицах у всех троих было написано рвение.

– Офицер Леджер, вы образцовый солдат, – сказала Энн.

– Это всего лишь моя работа, – покачал я головой. – И потом, вы же знаете, что мы с леди Америкой земляки, поэтому я чувствую себя обязанным приглядывать за ней.

Мэри повернулась ко мне:

– Надо же, как забавно получилось, что вы из одних краев, а теперь вас сделали практически ее личным телохранителем. Вы с ней в Каролине живете далеко друг от друга?

– Не очень, – уклончиво отозвался я.

Люси заулыбалась:

– А раньше вы ее видели? Какой она была в детстве?

Я против воли ухмыльнулся:

– Сталкивался с ней несколько раз. Она была мальчишкой в юбке. Вечно все дни напролет пропадала на улице вместе со своим братом. Упрямая как осел и, насколько я помню, очень-очень талантливая.

– Выходит, она с тех пор ничуть не изменилась, – заключила Люси, и все трое дружно засмеялись.

– Примерно так оно и есть, – подтвердил я.

От ее слов в груди у меня все стеснилось. Я знал Америку как облупленную, и под шелухой бальных платьев и драгоценностей она оставалась той же, кем была всегда.

– Мне нужно вниз. Не хочу пропустить «Вести».

Я потянулся взять со стола фуражку.

– Пожалуй, мы с вами, – сказала Мэри. – Сейчас они уже начнутся.

– Конечно.

«Вести» – единственная телепередача, которую разрешалось смотреть челяди, а телевизоры были установлены всего в трех местах: на кухне, в мастерской, где служанки занимались шитьем, и в просторной комнате отдыха, которую, как правило, использовали не по прямому назначению, а как дополнительное рабочее место. Я предпочитал кухню. Энн возглавила нашу процессию, а Мэри и Люси предпочли идти позади рядом со мной.

– Офицер Леджер, я кое-что слышала о том, что нам скоро предстоит принимать гостей, – сообщила Энн, на миг замедлив шаг, чтобы поделиться со мной этими сведениями. – Впрочем, возможно, это всего лишь сплетни.

– Нет, это чистая правда, – отозвался я. – Подробностей никаких не знаю, но вроде будут даны два отдельных приема.

– Вот радость-то! – с сарказмом в голосе воскликнула Мэри. – Опять мне придется отпаривать скатерти. Послушай, Энн, давай поменяемся, а? Не важно, что тебе поручат.

Она подошла к Энн, и они принялись бурно обсуждать, кому и что придется делать.

Я предложил Люси руку:

– Сударыня.

Девушка улыбнулась и, взяв меня под локоть, задрала нос:

– Сударь.

Мы двинулись по коридору. Они болтали о делах, которые необходимо успеть, и платьях, которые нужно подшивать, и я вдруг понял, почему мне так весело в их обществе.

С ними я мог быть Шестеркой.

Я присел на столешницу, а Мэри и Люси пристроились по обе стороны от меня. Энн зашикала на остальных слуг: начинались «Вести».

Когда на экране появились девушки, я понял: что-то не так. Америка казалась подавленной. Но хуже всего было то, что она пыталась делать вид, будто у нее все хорошо, и выглядело это крайне неубедительно.

Что ее так встревожило?

Краешком глаза я заметил, как Люси принялась ломать руки.

– Что произошло? – прошептал я.

– С госпожой что-то неладное. Я по лицу вижу. – Люси сунула палец в рот и начала грызть ноготь. – Что с ней случилось? А леди Селеста выглядит как кошка, которая вышла на охоту. Что мы будем делать, если она победит?

Я накрыл ладонью ее руку, лежавшую на коленях, и она, как по волшебству, замерла, смущенно глядя мне в глаза. Судя по всему, обычно никому не было дела до ее переживаний.