— Как вы интересно сказали, друзья и рабы, — заметил Картазаев.

— Сначала майя и Кукулькан были друзьями, потом они стали считать его богом, — Гаранин усмехнулся и сказал. — Знаете, я выскажу крамольную мысль, но он мне не кажется богом.

— Кто же он — обыкновенный человек?

— Не обыкновенный и, конечно, не человек. Жестокий, властный, обладающий могущественной силой, но направляющий ее на безжалостное уничтожение беспомощных жертв. Он и людей, может быть, впервые увидел, и вдруг такая неоправданная жестокость по отношению к существам, которых он еще толком и не узнал.

— Но ведь они его, в конце концов, и убили, — не согласился с ним Картазаев.

— Убили, потому что он сделал их такими, — горячо возразил Гаранин. — Приучил, что можно воевать нечестно, заколдовывая людей, лишая возможности двигать чреслами, а потом резать словно баранов.

— Речь может идти о массовом гипнозе?

— Это слишком упрощенный подход. Кукулькан обладал подавляющей мощью. Подумаешь, войско там какое-то парализовало. Да он умертвил целый народ одним лишь усилием воли. Он Амазонку заставил течь вспять, и в течение нескольких часов она всасывала воды Атлантического океана внутрь континентальной Америки, вызвав невиданное до него, да и после, наводнение.

— Еще один вопрос. Что вы можете сказать о гулах? — спросил Картазаев.

— Мне видится, что гулы это кара господня, — Гаранин подумал и сказал. — Жаль, что я не верю в бога. Это мог бы быть мой окончательный ответ. А так я должен довести до вас научную точку зрения. Скорее всего, гулы являются представителями той же расы, что и сам Кукулькан. Если допустить, что он пришел к нам извне, то, следовательно, существовали те, кто так или иначе был заинтересован в том, чтобы вернуть его обратно. Бытует вообще крамольная мысль, что Кукулькан скрывающийся изгой. А гулы это его преследователи. Но это не научно. Скорее из области триллера.

— А какие они гулы?

— Этого никто не знает, — развел руками Гаранин. — Единственное достоверное утверждение принадлежит тому самому жрецу. Он сказал, что гулы не имеют лиц. И еще он сказал: холод. Правда, учитывая особенности языка майя, о которых я уже упоминал, это могло означать все, что угодно.

Напоследок Картазаев обратился к Гаранину с просьбой, сообщив, что хотел бы поработать в архивах.

— Если будет разрешение директора, то милости просим, — сказал Гаранин, провожая его. — Наряду с печатными изданиями у нас самый современный электронный архив. Он периодически обновляется, так что мы в курсе всех нововведений.

— Какие могут быть нововведения в истории?

— Ошибаетесь, молодой человек. Наши взгляды на историю все время меняются и приближаются к истинному положению вещей.

Когда они вышли из закутка архивариуса, Картазаеву почудился тихий медленно удаляющийся скрип.

— Это не у нас, — нервно махнул рукой Гаранин. — Я здесь совершенно один.

Договорившись о новой встрече, они разошлись.

Добраться до дома в этот день Картазаеву было не суждено. Едва он расстался с Гараниным, как позвонил Эйнштейн и сообщил, что Артур Минжесаров в тяжелом состоянии доставлен в больницу.

— Что с ним?

— Избит до полусмерти.

— Мне надо его видеть!

— Не вздумай, — предупредил эксперт. — Да и незачем. Больной в коме. Палату неотлучно охраняют.

Однако Картазаев не послушал уговоров и поехал. В больницу он попал без проблем: в приемном покое была лишь медсестра, которая не обратила на него никакого внимания. Но едва полковник вышел из лифта, как заметил у одной из палат сидящих на стульях двух федералов, для конспирации одетых в форму ОМОНа. Не привлекая внимания, Картазаев свернул в ординаторскую. Дежурный врач посмотрел на него усталыми глазами и спросил:

— Вы к кому?

Картазаев объяснил ситуацию и попросил:

— Я бы хотел, чтобы моему другу оказали всеобъемлющую помощь. За ценой мы не постоим, — и протянул врачу тысячу баксов.

Однако тот денег не взял, хотя посмотрел на них довольно красноречиво.

— Не хотелось бы вас обнадеживать, — осторожно начал он. — Положение пациента крайне тяжелое.

— Он будет жить? — встревожился Картазаев.

— Не больше суток, — ответил врач. — Вполне допускаю, что меньше. И гораздо меньше. Медицина здесь бессильна.

Картазаев ругнулся и выволок трубку из зипа.

— Ситуация под контролем, говоришь? — выговорил он Эйнштейну. — А ты в курсе, что Минжесаров умирает? Что они убрали нашего последнего свидетеля, ты в курсе?

— Помилуй, Володя, какого свидетеля? — взмолился тот.

— Он мог знать про контакты Мажаева с Диего. Ты это понимаешь?

— Что ты хочешь от меня?

— Минжесарову надо срочно вколоть дозу витазина, иначе его не спасти.

— Панацея слишком ценна, и я должен согласовать целесообразность ее применения с начальством.

— Давай согласовывай в темпе. Если парень к этому времени, не дай бог, умрет, я вылетаю в Москву и порежу твою жирную рожу на пазлы, свинья! — пригрозил Картазаев.

Помедлив, Эйнштейн заметил:

— В силу специфики профессии люди, имеющие отношение к медицине, действительно немного циники и даже где-то свиньи. Но обзывать мою рожу жирной, это уже чересчур. Я обиделся, так и знай, — и отключился.

Панацею привезли спустя четверть часа. Картазаев был осведомлен, что филиалы "Смерча" расположены во всех крупных городах, так что особо и не удивился прыти местной резидентуры. Когда во двор больницы влетела карета "скорой" с пульсирующими лампами, Картазаев сердцем почувствовал: оно. Вскоре из загремевшей кабины лифта выбежал молодой доктор с черной бородкой. Прекрасно ориентируясь по сигналу зипа, он ворвался в ординаторскую и безошибочно вычленил Картазаева.

— Здравия желаю. Мне приказано вам передать, — и протянул оцифрованную запечатанную коробочку.

— Разве вы не будете делать укол? — удивился Картазаев.

— Никак нет. Распишитесь в получении, — "доктор" протянул бланк, который Картазаев подмахнул не глядя. — Велено предупредить, что если в течение часа больной не перейдет в активную фазу, то останется, конечно, жить, но толку от него будет чуть. При таком диагнозе, разрушенных лобных долях мозга, это будет полностью парализованный, ничего не соображающий идиот.

Не успел фальшь-доктор ретироваться, Картазаев обратился к настоящему с просьбой посодействовать.

— Конечно, поможем, — сощурился врач. — Только что-то я не припомню такого препарата. Как вы сказали? Витазин? Он что действительно может чем-то помочь?

— Доктор, у нас нет времени, подробнее про препарат я расскажу вам позже, — поторопил Картазаев. — У меня есть к вам еще одна просьба.

Через минуту он направлялся в палату, одетый в белый халат и шапочку, в сопровождении крутобедрой медсестры Гали, чей халат отличался чрезмерной экономией материала. У входа в палату их притормозили.

— Я лечащий врач, вы не имеете права нас останавливать, — заявил Картазаев.

— Молчи, дедушка! — расслабленно произнес офицер, из материалов уголовного дела Картазаев лишь потом узнал его фамилию: Капушин. — Надо будет, еще и обыщем. Не тебя конечно, старпера, а сестричку с превеликим удовольствием.

Галя проявила солидарность и высказалась в том духе, что никогда не любила омоновцев. Тут вмешался второй. Из того же досье, по которому впоследствии проходил Капушин, следовало, что его звали Алексей Выдригайло. Он носил прозвище Жаботинский из-за своего рекордного веса в сто десять килограммов, ошибочно считая это гарантией собственной неуязвимости.

— Валите отсюда! — гаркнул Капушин.

— Пойдемте, доктор! — Галя поспешила взять Картазаева под руку и увести.

Артур лежал голый под одной простынкой, и лицо его было такое же белое. Картазаев лично распаковал заветную коробочку и вынул ампулу. Галя отработанным движением кольнула. Если б она знала, что держит в руках препарат стоимостью в авианосец!