— Все вы, как и всё вокруг является моей добычей! Скоро я скажу, что с вами будет! — пыхаю огненным шаром, разворачиваю коня и направляюсь в центр лагеря к трем богатым шатрам. Присоединившимся ко мне Савлию и Гнуру даю указания:

— Савлий, осматриваешь кибитки и шатры, ищешь шанцевый инструмент и что-то типа кухни. Гнур, на повозке следуешь за мной к большим шатрам.

В самом большом шатре обнаружил сундук с драгоценными камнями и второй весом двадцать килограмм доверху заполненный римскими ауреусами. Понятно, что шахиншах расплатился чужими монетами, зачем себя подставлять. Сундук с камнями погрузил Гнуру на повозку, а с деньгами пока оставляю в шатре. Обстановка в шатре бедненькая, похоже племя не из богатых, вот хан и согласился на авантюрный набег на север. Кроме двух сундуков в шатрах больше ничего интересного для себя не обнаружил.

— Володя, в лагере людей нет, в двух кибитках пятьдесят деревянных лопат с железной окантовкой, тридцать железных кирок. Есть различная кухонная утварь, в основном глиняная, немного железной и медной, а также кибиток сто с продовольствием, в основном зерном и крупами.

— Ребята, отправляйтесь через брод к месту нашего лагеря, ночью передайте сообщение на Маслёную гору о победе и отправки к нам верхом десяти ребят и одну собаку. Я немного тут задержусь.

— А зачем нам десять ребят, да ещё с собакой, мы ведь справляемся? — с недоумением в глазах смотрит на меня Гнур.

— Отару овец и небольшой табун, нам втроём домой не отогнать.

После отъезда Савлия и Гнура, прихватив оружие хана, возвращаюсь к людям в клетках.

— Кто такие?

— Я Хелхал младший брат хана, а это мои люди, — встает с колен, всё тот же отчаянный либо главный среди заключенных. Приглядевшись, замечаю сходство с убитым ханом, такие же черные прямые волосы, смуглый цвет лица, узковатый разрез глаз, чуть выступающие скулы и низкое переносье.

— Почему ты и твои люди заперты в клетках?

— Я был против набега на север ради убийства мальчика. Чести в том нет. Я предупреждал брата, что за это нас могут покарать Боги и хотел со своими людьми уйти из племени. Брат назвал меня трусом, посадил меня и моих людей в клетки, что бы я увидел его триумф и, что Боги на его стороне, — посмотрев на меч хана, Хелхал перевел взгляд на меня. — Но я оказался прав, а он нет.

— Я могу тебе, твоим людям и оставшейся части теперь уже твоего племени даровать жизнь… — делаю паузу и смотрю в глаза Хелхалу.

Хелхал поднимает голову, смотрит мне в глаза, в его взгляде соседствует безнадёжность и тут же теплится надежда.

— А, что взамен?

— Практически ничего. Ты, твои дети, внуки, правнуки и праправнуки вплоть до тридцатого калена будут восхвалять в молитвах меня и королевство Руссов за дарованную жизнь. Ты с племенем вернёшься в степь и расскажешь другим племенам о последствиях вторжения в королевство Руссов. Ты и твое племя будете в степи пресекать силой тех, кто попытается повторить набег твоего неразумного брата.

Пока я перечислял условия оставления его и племени в живых, во взгляде Хелхала все больше и больше загоралась надежда, но после третьего условия, надежда во взгляде улетучилась.

— Как же я смогу остановить силой другое племя, если у меня всего шестьдесят воинов и нет лошадей?

— Больше половины твоего племени убежало на восток, но не думаю, что дальше чем на десять километров. А огромный табун, испугавшись божественного грома, ускакал не далеко, всего на пять километров на север. Там же и отара овец. Я думаю собрать людей и лошадей тебе труда не составит, — мечом перерубаю нехитрый замок клетки.

Хелхал встает передо мной на колени:

— Я клянусь… — но я его останавливаю:

— Мне и Богам клятвы не нужны. Просто скажи слово.

— Я, шах Хелхал, даю слово, что все условия будут выполнены мной и моими праправнуки вплоть до тридцатого колена, а также всем племенем, — смотрит мне в глаза уверенным и благодарным взглядом, а шестьдесят его ближников, подтверждают слова шаха и также опускаются на колени.

Передаю шаху Хелхалу меч, пояс и кинжал убитого шаха, а также снятые с его шеи амулеты.

— Я оставляю тебе сундук римского золота, найдёшь его в шатре шаха, распорядись золотом во благо своего племени. После захоронения трупов в качестве жертвоприношения приведёшь к броду пятьдесят лучших лошадей и отару из сотни голов.

Разворачиваю коня и шагом отправляюсь в лагерь, к ожидающим меня Савлию и Гнуру.

Надеюсь, что ближайшие три года будут спокойными для Королевства Руссов.

За исключением главного героя, в племени Владимира на конец второй книги состоит 229 человек, 122 мальчиков и 107 девочек.

Возрастной состав племени следующий:

21 год. Один человек. Владимир I глава рода Руссов, Король Королевства Руссов.

13 лет. 1 человек. Эвика.

12 лет. 3 человека. Николай, Борис, Лада.

10 лет. 1 человек. Иван.

9 лет. 1 человек. Михаил.

7 лет. 24 человека. В том числе Савлий, Липоксай (Лепо), Гнур, Дана, Опис, Сенамотис, Томирас, Аршак, Денис, Олег, Виктор, Петр, Семен, Алексей, Андрей, Василий, Анна, Дарья.

6 лет. 59 человек. В том числе Ракс, Оре, Колоксай (Коло), Атей, Нап, Талестрис, Амага, Александр, Константин, Григорий, Вера, Надежда, Любовь.

5 лет. 57 человек.

4 года. 55 человек.

3 года. 26 человек.

1 год. 1 человек. Скил.

Зря говорят, что «Понедельник — день тяжелый». Нет. Тяжелый день не понедельник, а пятница. И ощущается это с самого утра.

Опять с самого утра болит бок, тянут мышцы ног и, нет никакого желания вставать. Но приходится.

Встаю. Пусть даже через силу. Иду в ванную, откашливаюсь, усаживаюсь на унитаз и оперевшись руками в подбородок, пытаюсь окончательно проснуться, параллельно освобождаясь от накопившейся за ночь влаги. Вновь встаю, подхожу к умывальнику, беру щетку и с минуту отдраиваю остатки своих зубов, поглядывая в зеркало. Прополоскав рот ощупываю свое лицо. Нет. Сегодня не буду. Лень, да и не так много там выросло. Умываюсь и выхожу на кухню. Пока умывался, жена приготовила бутерброд и чашку кофе. Неторопливо выпиваю его, закусывая бутербродом, и иду одеваться.

Уже одетый, перебрасываюсь несколькими словами с женой:

— В магазин пойдешь?

— А, что надо?

— Сигарет купи.

— Ладно.

Снимаю телефон с зарядки, смотрю время и иду в прихожую. Обуваюсь, одеваю куртку, вешаю на плечо сумку с приготовленным обедом и достав из кармана пригоршню мелочи, отсчитываю пятнадцать рублей, на проезд в маршрутке. Поцеловав жену, выхожу из дома.

Погода. Раньше помню, обращал на нее внимание. Нет, не так, что бы смотреть какая температура и что меня ожидает. Скорее на нее саму. Радовался свежему ветерку, солнцу, листочкам распускающимся на деревьях, соседскому коту, спрятавшемуся в кустах, выслеживающему зазевавшуюся пичугу и косящемуся, на проходящего меня. Сейчас же все как то побоку. Скорее думаю о том, что нужно поплотнее запахнуть куртку, поправить сбившийся шарф на шее, что бы не продуло, вжимаюсь в поднятый воротник и не обращая внимания на окружающее меня, иду поглядывая лишь на дорогу, что бы ненароком, не поскользнуться на покрытом тонким слоем выпавшего ночью снега льду, покрывающему дорогу.

Пока иду к остановке, нужный мне автобус обгоняет меня. Это хорошо, значит, что я могу спокойно дойти, пока подойдет следующий. Иногда этого не происходит, и приходится напрягая, уже не такие здоровые ноги, бежать последние пару десятков метров, что бы догнать подошедший к остановке автобус. Нет, можно конечно и плюнуть на все, но стоять под пронизывающим ветром, на остановке лишние пять-десять минут, тоже не слишком приятное удовольствие. Да и кто знает, насколько полной будет следующая маршрутка. А ехать больше двадцати минут стоя в набитом салоне, при этом удерживаясь при резких поворотах и обгонах наших Шумахеров-водителей, уж лучше пробежаться.