– Прекрати! – Максон резко поднялся и отошел к противоположной стене. Там он некоторое время стоял, не глядя на меня.

Мне стало неловко. Не думала, что это так его расстроит.

– Прости, – прошептала я.

Он кивнул, но по-прежнему продолжал смотреть в стену. Потом обернулся. Взгляд у него был грустный и вопросительный.

– Все в самом деле так?

– Что?

– Там в самом деле так бывает? Люди так голодают?

– Максон, я…

– Скажи мне правду. – Он крепко сжал губы.

– Да. Такое случается. В некоторых семьях старшие отказываются от своей доли ради детей или братьев с сестрами. Я знаю мальчика, выпоротого на городской площади за то, что стащил еду. Иногда отчаяние толкает людей на самые невообразимые поступки.

– Мальчика? И сколько ему было?

– Девять, – выдохнула я, содрогнувшись.

Исполосованная спина малыша Джемми до сих пор стояла у меня перед глазами, а Максон поежился, как будто ему доводилось испытывать то же самое на себе.

– А тебе? – Голос у него внезапно стал хриплым, и он откашлялся. – Тебе тоже приходилось… голодать?

Я опустила глаза, чем немедленно себя выдала. Рассказывать об этом очень не хотелось.

– Сильно?

– Максон, это лишь еще больше тебя опечалит.

– Возможно, – глухим голосом отозвался он. – Но я начинаю понимать, как много не знаю о своей стране. Пожалуйста.

– Иногда бывало довольно туго, – вздохнула я. – В большинстве случаев, если приходилось делать выбор, мы предпочитали еду и отказывались от электричества. Хуже всего было в год, когда это случилось под Рождество. Стоял страшный холод, так что мы все ходили по дому, закутанные в сто одежек, и изо рта шел пар. Мэй никак не могла взять в толк, почему на Рождество нет подарков. Как правило, все, что выставлено на стол, в нашей семье съедается до крошки. Всегда находится кто-то, кто не наелся.

Он становился все бледнее и бледнее, и я вдруг поняла, что мне больно видеть его таким расстроенным. Нужно срочно разбавить впечатление и закончить разговор на позитивной ноте.

– Чеки, которые мы получали последние несколько недель, очень помогли, а мои родители умеют распоряжаться деньгами с умом. Наверняка они уже отложили что-то на черный день, так что этого хватит надолго. Максон, ты столько сделал для нас. – Я снова попыталась улыбнуться ему, но выражение его лица осталось прежним.

– Боже правый! Так когда ты сказала, что находишься здесь только ради еды, ты не шутила? – покачал он головой.

– Максон, честное слово, в последнее время дела идут вполне неплохо. Я… – Но закончить не успела.

Максон склонился ко мне и поцеловал меня в лоб:

– Увидимся за ужином.

С этими словами он ушел прочь, на ходу затягивая галстук.

Королева вышла к ужину одна. Мы склонили головы, приветствуя ее, потом сами уселись за стол.

Я обвела взглядом зал в поисках пустого стула, решив, что принц на свидании, но все девушки были на своих местах.

То, что я наговорила Максону, весь день крутилось в голове. Ничего удивительного, что у меня нет друзей. Я совершенно не умела с ними обращаться.

И тут в зал вошли принц Максон и король Кларксон. Молодой человек был в пиджаке, но волосы по-прежнему были взъерошены. Отец и сын о чем-то переговаривались на ходу, склонив друг к другу головы. Мы поспешили подняться. Разговор шел оживленный. Максон жестикулировал, чтобы лучше донести до отца свои мысли, а король кивал, признавая правоту сына, но выражение лица у него при этом было слегка утомленное. Дойдя до стола, Кларксон с решительным видом хлопнул Максона по спине.

Однако едва стоило ему обернуться к нам, как его лицо совершенно переменилось.

– Ах, господи, девушки, дорогие, присаживайтесь, пожалуйста. – Он поцеловал королеву в макушку и тоже уселся.

А Максон остался стоять.

– Дамы, я хочу сделать объявление.

Все взгляды сосредоточились на нем. Что он приготовил?

– Знаю, вам обещано вознаграждение за участие в Отборе. – В его голосе звенела властность, которую прежде я слышала всего однажды – в тот вечер, когда он распорядился, чтобы охранники выпустили меня в сад. Сознательно используя свое положение, он становился намного привлекательней. – Однако с сегодняшнего дня вводятся новые правила. Если вы по рождению Двойка или Тройка, финансирование вам больше не полагается. Четверки и Пятерки продолжат получать вознаграждение, но немного урезанное.

Некоторые девушки разинули рты от потрясения. Деньги были частью сделки. Селеста, к примеру, едва не лопалась от возмущения. Наверное, те, у кого много денег, привыкли к мысли, что они должны приумножаться. А уж идея о том, что выскочка вроде меня будет получать что-то, чего она лишена, видимо, ей была как кость в горле.

– Я приношу всем извинения за неудобства, но объясню все завтра вечером в «Вестях столицы». Обсуждению это распоряжение не подлежит. Все, кто недоволен нововведением и не хочет участвовать в Отборе, могут покинуть дворец после ужина.

Он уселся за стол и продолжил разговор с отцом, которого, казалось, куда сильнее занимала еда, нежели слова сына. Я немного расстроилась, что моя семья будет получать меньше, но нам, по крайней мере, выплаты не отменили совсем. Попытка сосредоточиться на ужине не слишком удалась. Я никак не могла отвлечься от мыслей о том, что все это значит, и была не одинока. По залу пополз шепоток.

– К чему все это, как думаешь? – негромко спросила Тайни.

– Может, какая-то проверка? – предположила Крисс. – Готова поручиться, что среди нас есть такие, кто пошел на это только из-за денег.

Я заметила, как Фиона подтолкнула Оливию локтем и кивнула на меня. Я отвернулась, чтобы они не догадались, что я все видела.

Девушки наперебой выдвигали разные теории, а я не сводила глаз с Максона. Старалась привлечь его внимание, чтобы потянуть себя за ухо, но он в мою сторону так и не посмотрел.

Мы с Мэри были в комнате вдвоем. Сегодня вечером я должна была предстать перед Гаврилом – и всей страной – в «Вестях столицы». Не говоря уж об остальных девушках, которые все время будут следить за мной и друг за другом и критиковать. Сказать, что я нервничала, было бы изрядным преуменьшением. Я не могла усидеть на месте, пока Мэри перечисляла вопросы, которые, по ее мнению, могут заинтересовать зрителей.

Нравится ли мне во дворце? Какой самый романтичный поступок Максон совершил по отношению ко мне? Скучаю ли я по своим родным? Целовались ли мы уже с принцем?

Когда Мэри задала этот вопрос, я покосилась на нее. До сего момента я отбарабанивала ответы, стараясь не слишком сильно задумываться. Но тут заметила, что спросила она из чистого любопытства. Ее выдавала улыбка на лице.

– Нет! Еще чего! – Я попыталась изобразить возмущение, но мне было слишком смешно, чтобы злиться, так что я ухмыльнулась. Мэри немедленно захихикала. – Знаешь что… Почему бы тебе не пойти и не заняться уборкой?

Она расхохоталась, но не успела я сказать ей, чтобы прекратила, как в комнату ворвались Энн и Люси с чехлом для одежды в руках.

Такой взволнованной я Люси за все время моего пребывания во дворце еще не видела. Глаза у Энн хитро поблескивали.

– Что это вы затеяли? – спросила я с подозрением у Люси, которая остановилась передо мной и сделала книксен.

– Мы дошили платье для выступления в «Вестях», мисс, – радостно отозвалась та.

Я недоуменно свела брови:

– Еще одно? А чем вас не устроило голубое, что висит в шкафу? Вы ведь только закончили. Оно мне нравится.

Все трое переглянулись.

– Что вы задумали? – насторожилась я, указывая на чехол, который повесили на крючок у зеркала.

– Мы же болтаем со всеми остальными горничными, мисс. И много всякого разного слышим, – начала Энн. – Потому и знаем, что вы и леди Джанель единственные, кто побывал на свидании с его высочеством больше одного раза, и, насколько мы поняли, ее отъезд можете быть связан с вами.