– Но я почему до сих пор здесь? – шепотом выдавила я из себя.

Я приготовилась, что ответ причинит мне боль. В глубине души я была уверена, что нахожусь здесь только потому, что не в его правилах нарушать данное слово.

– Америка, полагаю, я достаточно ясно выразился, – спокойно сказал Максон. Он со вздохом взял меня за подбородок и приподнял его. Когда я наконец посмотрела ему в глаза, он признался: – Была бы возможность, уже отправил бы всех по домам. Я знаю, как к тебе отношусь. Может, с моей стороны опрометчиво так считать, но уверен, что был бы с тобою счастлив.

Я вспыхнула. К глазам подступили слезы, но я сморгнула их. В его взгляде было такое обожание, что я просто не могла позволить себе пропустить это.

– Бывают моменты, когда мне кажется, что мы с тобой разрушили все преграды до последней, а иной раз думаю, что ты остаешься здесь лишь потому, что тебе так удобно. Знал бы наверняка, что ты здесь ради меня… – Он умолк и покачал головой, как будто недоговоренным осталось то, чего он не мог себе позволить желать. – Не ошибусь, если скажу, что ты до сих пор не уверена во мне?

Мне не хотелось причинять ему боль, но я должна быть честной.

– Нет.

– Тогда мне необходимо подстраховаться. Вдруг ты решишь уехать, и я буду вынужден отпустить тебя. Но мне по-прежнему нужно найти жену. Я пытаюсь принять наилучшее решение в рамках возможного, но, пожалуйста, поверь, что ты мне небезразлична. Очень.

Я не могла больше сдерживать слезы. Подумала про Аспена и про то, что я сделала, и мне стало стыдно.

– Максон, – шмыгнула я носом. – Ты… ты простишь меня…

Закончить признание мне не дали. Он подошел еще ближе и утер мои слезы.

– Простить? За что? За нашу глупую маленькую ссору? Я уже о ней забыл. За то, что твои чувства растут медленнее моих? Я готов ждать. – Он пожал плечами. – Не думаю, что ты можешь сделать что-то такое, чего я не смогу простить. Стоит напомнить тебе об ударе в пах?

Я рассмеялась сквозь слезы. Максон тоже фыркнул, потом внезапно посерьезнел.

– Что случилось? – встревожилась я.

Он покачал головой:

– В этот раз они были так молниеносны.

Максон был явно неприятно изумлен возможностями повстанцев. До меня вдруг дошло, чем я рисковала, пытаясь спасти служанок.

– Признаюсь, это беспокоит все больше и больше. Что южане, что северяне – и те и другие стали действовать с исключительной решимостью. Похоже, они не остановятся, пока не получат то, чего хотят, а мы ни малейшего понятия не имеем, что это. – Вид у него был задумчивый и печальный. – Такое чувство, будто это лишь вопрос времени, когда они причинят вред кому-то важному для меня. – Принц взглянул мне в глаза. – Знаешь, у тебя еще есть выбор. Если страшно, так и скажи. – Он помолчал, обдумывая что-то. – Или если ты считаешь, что не сможешь полюбить меня, с твоей стороны милосерднее сказать об этом сейчас. Я отпущу тебя, пока мы еще можем расстаться друзьями.

Я обняла его и положила голову ему на грудь. Мой порыв, похоже, обрадовал и удивил Максона одновременно. Мгновение помедлив, он крепко прижал меня к себе.

– Максон, я не до конца понимаю, кто мы друг другу, но определенно больше чем просто друзья.

Он шумно вздохнул. Сквозь пиджак я слышала, как бешено колотится его сердце. Его ладони бережно обхватили мое лицо. Я заглянула ему в глаза и ощутила, как крепнет между нами чувство, названия которому до сих пор не знала.

А еще в глазах Максона читался невысказанный вопрос. Принц не хотел больше ждать, и я была этому рада. Кивнула еле заметно, и он, преодолев разделявшее нас небольшое расстояние, поцеловал меня с удивительной нежностью.

Мои губы дрогнули в улыбке под его губами.

Я почувствовала, как кто-то тронул меня за локоть. Было темно и то ли очень поздно, то ли очень рано. На долю секунды показалось, что на нас снова напали повстанцы. Но я быстро поняла, что ошиблась, потому что меня позвали.

– Мер?

Я лежала к двери спиной и не сразу обернулась, собираясь с духом, прежде чем взглянуть Аспену в лицо. Пришло время кое-что прояснить в наших отношениях. Оставалось лишь надеяться, что мое сердце позволит мне произнести это вслух.

Я перевернулась на другой бок. В темноте блеснули глаза Аспена, и я поняла, что сделать это будет нелегко. Потом заметила, что он оставил дверь в комнату приоткрытой.

– Аспен, ты с ума сошел? – прошептала я. – Закрой дверь.

– Нет, я все продумал. Если кто-нибудь пройдет мимо, я смогу сказать, что услышал какой-то шум и зашел к тебе в комнату проверить, все ли в порядке. Это ведь моя обязанность. Никто ничего не заподозрит.

Идея была простая и блестящая.

– Ладно, – кивнула я.

Я включила ночник, чтобы у случайных свидетелей не возникло никаких сомнений, что нам нечего скрывать. Часы показывали начало четвертого.

Аспен, судя по всему, был чрезвычайно собой доволен. Его улыбка, та самая, которой он приветствовал меня в нашем домике на дереве, стала еще шире.

– Ты ее сохранила, – сказал он.

– Что?

Аспен кивнул на прикроватную тумбочку, где стояла склянка с одинокой монеткой.

– Ну да, – пожала плечами я. – У меня рука не поднялась ее выкинуть.

Его глаза зажглись новой надеждой. Он оглянулся на дверь. Потом наклонился поцеловать меня.

– Нет, – негромко произнесла я, отстраняясь. – Не нужно.

В его взгляде недоумение боролось с грустью, и я боялась: все, что бы я ни сказала, лишь усугубит ситуацию.

– Я что-то не так сделал?

– Нет, – твердо ответила я. – Ты чудо. Я была рада снова увидеть тебя и узнать, что ты все еще меня любишь. Это все изменило.

– Хорошо, – улыбнулся он. – Потому что действительно люблю и намерен сделать так, чтобы у тебя никогда в жизни не было причин в этом сомневаться.

Я внутренне сжалась.

– Аспен, какие бы ни были у нас отношения, мы не можем продолжать их во дворце.

– В каком смысле? – спросил он, переступая с ноги на ногу.

– Я участница Отбора. Я здесь ради Максона и не могу встречаться с тобой, или как еще можно назвать наши отношения, пока продолжается Отбор.

Пальцы теребили угол одеяла.

Он на миг задумался.

– Значит, ты обманывала? Когда сказала, что не переставала любить меня?

– Нет. Ты все еще в моем сердце. Из-за тебя все продвигается так медленно. Я нравлюсь Максону, но не могу позволить себе испытывать к нему какие-то сильные чувства из-за тебя.

– Ну, прекрасно, – саркастически заметил он. – Приятно узнать, что ты с чистой совестью стала бы встречаться с ним, не будь меня поблизости.

За этой вспышкой гнева скрывалась сердечная боль, но я не виновата в том, что все так обернулась.

– Аспен, – произнесла я негромко, и он взглянул на меня. – Когда ты порвал со мной, я была просто уничтожена.

– Мер, я же объяснил…

– Дай мне договорить. – (Он засопел, но все же умолк.) – Ты лишил меня надежды, и я оказалась здесь лишь потому, что ты настоял, чтобы я подала заявку. – (Он покачал головой, задетый неприятной правдой.) – Все это время я пыталась прийти в себя, а Максону я по-настоящему небезразлична. Ты очень много для меня значил, и сам это знаешь. Но теперь, когда я стала частью всего этого, глупо добровольно лишать себя возможности увидеть, чем все закончится.

– Значит, ты выбираешь его, а не меня? – спросил он несчастным голосом.

– Нет, я не выбираю ни его, ни тебя. Я выбираю себя.

В этом заключалась вся правда. Я пока не знала, чего хочу, и не могла свернуть ни на самый легкий путь, ни на тот, который казался правильным кому-то еще. Нужно время, чтобы решить, что будет лучше для меня самой.

Аспен некоторое время обдумывал мои слова. Они явно не доставили ему радости. Но в конце концов он улыбнулся:

– Ты ведь знаешь, я не сдамся без борьбы.

В его голосе прозвучал вызов, и я невольно ответила улыбкой. Аспен действительно был не из тех, кто так просто признает поражение.