– Привет сегодня!

Я улыбнулась и подошла поближе:

– Привет, Генри. – Поставив коробку на стол, я обняла Генри, и он просиял от моей ласки. – А чем ты занимаешься?

Я потрогала его книги, посмотрела на открытую страницу. Ну конечно же, он занимался английским, причем без посторонней помощи. Генри схватил тетрадь и гордо продемонстрировал мне:

– Я вам пишу. Можно прочесть?

– О да, пожалуйста.

– Хорошо, хорошо. – Генри сделал глубокий вдох и лучезарно улыбнулся. – «Дорогая Идлин. Я знаю, я плохо говорить, но я думать о тебе каждые дни. Мои слова пока не такие хорошие, но мое сердце… – Генри приложил руку к груди, – чувствует то, что нельзя сказать. Даже по-фински я говорить их плохо. – Он рассмеялся над собой и пожал плечами, а я улыбнулась. – Вы имеете красоту, талант, ум, и вы милая. Я надеюсь суметь показать, как хорошо о вас думаю. А еще много поцелуев».

Я не могла не рассмеяться, а Генри, который был счастлив видеть меня в хорошем настроении, заливисто расхохотался.

– Все работаю, – положив тетрадку, сказал Генри. – Хм… надо позвать Эрика?

– Нет, – ответила я. – Только ты.

Похоже, общение со мной без переводчика его изрядно нервировало. Хотя у нас получалось гораздо лучше, чем раньше. Генри кивал, то и дело потирая руки, чтобы дать выход нервной энергии.

– Генри, я тебе нравлюсь?

Он кивнул:

– Да. Очень.

– Ты мне тоже нравишься.

– Хорошо! – улыбнулся он.

И я снова не выдержала и рассмеялась. Вот видишь, Идлин, все будет замечательно.

– Генри… Генри, ты женишься на мне?

Он растерянно сощурился, а затем удивленно вытаращил на меня глаза:

– Я жениться на вас?

– Да, если, конечно, ты согласен.

Генри попятился назад, со своей привычной улыбкой, хотя в выражении его лица было нечто странное, чему я пока не могла подобрать точное определение. Недоверие? Сомнение? Однако буквально через долю секунды лицо Генри прояснилось.

– Постой, постой. – Упав на колени, он схватил меня за руки. – Вы выйти за меня?

– Да.

Генри рассмеялся и принялся осыпать поцелуями мои пальцы, затем остановился и посмотрел на мои руки так, будто не мог поверить, что теперь сможет держать их до конца жизни.

– Иди сюда. – Я жестом велела ему подняться.

Генри обнял меня, крепко прижав к себе. И хотя он был очень, очень милым, я с трудом подавила желание разрыдаться.

– Теперь ты должен подарить мне кольцо. – Я открыла деревянную коробку, и Генри громко ахнул.

На синем бархате покоились двадцать пять помолвочных колец с камнями разного цвета и размера, но все достойные королевы.

Генри секунду-другую потрясенно смотрел на кольца, а затем повернулся ко мне:

– Мне выбирать для вас?

– Да.

Он нахмурился, смущенный многообразием вариантов. Генри пробежал пальцами по сказочному кольцу с гранатом и аметистом, затем задержался на бриллиантах, таких крупных и плоских, что, казалось, на них можно было кататься на коньках. И тут его внимание привлекла большая жемчужина в россыпи бриллиантов в оправе из розового золота. Он поднес кольцо к глазам и кивнул:

– Для вас.

Я протянула ему левую руку, и он надел мне на палец роскошное массивное кольцо.

– Хорошо, хорошо? – спросил Генри.

Что ж, вполне достаточно. Не идеально. Не божественно. Но хорошо. Особенно если учесть все совершенные мной ошибки.

– Хорошо, хорошо, – улыбнулась я.

– Вам посылка, – сообщила мне Элоиза.

Я посмотрела на сверток, теряясь в догадках, что бы это могло быть, поскольку ни от кого ничего не ждала. Поставив коробку с кольцами возле посылки, я помахала растопыренной пятерней.

– Ну, что скажешь?

У Элоизы глаза полезли на лоб.

– Боже, я никогда не видела такой красоты!

– На случай моей помолвки изготовили двадцать пять разных колец, причем каждое из них уникальное в своем роде. Немного чересчур, но я рада, что среди прочего там было и это кольцо. Одно из моих самых любимых.

– Вам очень идет, мисс, – улыбнулась Элоиза. – Вы что-нибудь хотите или желаете остаться одна?

– Пожалуй, мне сейчас действительно не помешает посидеть в одиночестве.

– Отлично. Позовите меня, когда созреете, чтобы пообедать, и я сразу приду.

Я кивнула, и Элоиза, взметнув подол платья, вышла в коридор.

Что ж, посоветовав мне Элоизу, Нина, как всегда, оказалась права.

Я ухватилась за спинку стула, пытаясь осмыслить происходящее. Да, я чуть было крупно не проиграла, но выиграла еще больше. Я стала королевой, и я обручилась. И я наконец научилась видеть не только себя, но и других людей и поняла, как важно, чтобы люди видели во мне человека. У меня впереди много важных свершений во имя моей семьи и моего народа. И я надеялась, что смогу утвердиться на троне, дабы осуществить задуманное.

Вспомнив о полученной посылке, я со вздохом открыла коробку и ахнула.

С фотографии на меня смотрели лица членов моей семьи в день коронации. Остен, как всегда, выглядел так, точно задумывал очередную каверзу, Арен смотрелся невероятно импозантно. А будь у Кейдена меч, то образ отважного принца был бы завершен. Я перешла к следующему снимку, на котором также была запечатлена наша семья, но немного в другой позе. Затем я принялась рыться в коробке, вынимая фотографию за фотографией. Вот я обнимаюсь с леди Брайс, тут Кайл со смехом качает меня на руках, а здесь чета Леджер стоит, положив мне руки на плечи, словно я их родная дочь.

Казалось, все это было давным-давно. У меня вдруг возникло такое чувство, что с фотографий на меня глядит незнакомка. Прошло совсем немного времени, а девушка на снимках изменилась до неузнаваемости.

Однако фото, на которых я была запечатлена с Эйкко, стояли особняком. Я уже успела снять мантию, Эйкко был без пиджака, и мы смотрелись как двое влюбленных. Моя рука лежала у него на груди, он обнимал меня за талию, я слегка склонила голову к плечу Эйкко, словно его сердце обладало силой гравитации.

Я внимательно разглядывала снимок, удивляясь, как удачно фотограф сумел передать свет в глазах Эйкко. А ведь всего через несколько часов после того, как была сделана фотография, я глядела в эти глаза и покоилась в кольце этих сильных рук. Какое чудо, что у меня вообще появилось фото Эйкко! Ведь если бы не Отбор, он не ворвался бы в мою жизнь, не стал бы нашептывать мне на ухо финские слова. Да, нам повезло, что наши дороги пересеклись. Если бы тогда в споре с родителями я настояла на своем, если бы у Генри не хватило мужества подать заявку на участие в Отборе, если бы, вытаскивая конверт, я сместила руку чуть правее…

Взяв фото, я подошла к комоду, в ящике которого хранила свои сокровища. И с улыбкой посмотрела на маленькую коллекцию, с благодарностью вспоминая последние два месяца.

Рубашка Генри, из которой он сделал передник. Идиотский галстук Кайла, нарушивший общественное спокойствие. Булавка Генри, воткнутая в кусочек ткани, как напоминание о неких скрепах. Странная картинка Фокса с пляшущими человечками. Стихотворение Ганнера, которое я запомнила наизусть. Одним словом, там были вещи, которые я трепетно берегла.

Я задумчиво стояла перед открытым ящиком с фото в руках. И хотя фото тоже было бесценным сокровищем, я не решалась присоединить его к остальным. Нет, ни при каких условиях я не могла положить своего Эйкко в деревянный ящик.

Утром самого важного дня в моей жизни меня пригласили в Женский зал. В принципе мама могла собирать придворных дам где угодно, поэтому я решительно не понимала, почему эта помпезная комната стала ее любимым местом. Но, так или иначе, мама вызвала меня, и я отправилась к ней.

Мама сидела в обществе мисс Люси и тети Мэй. Уж не знаю, откуда тете Мэй стали известны последние новости, но при виде любимой тети я так обрадовалась, что прямо с порога бросилась в ее объятия. И тут я поняла: меня позвали отнюдь не из-за визита тети Мэй. Я увидела зареванную мисс Марли, которая плакала, уткнувшись маме в плечо.