Через двадцать минут появляются семь долбленок по четыре человека в каждой. С идущей первой долбленки, один из сарматов замахал руками, и долбленки остановились, не доплыв до нас двести метров. Пару гребцов на каждой из них подгребали веслами, чтобы лодки не снесло течением.

Стояние продолжалось минут десять. Затем одна из долбленок начала движение к левому берегу, и находившееся в ней сарматы произвели высадку. Семафорю Михаилу, чтобы одним самострелом взял под контроль левый берег.

Еще через десять минут по правому берегу появилось в районе пятидесяти всадников, среди которых был сармат, отдававший приказы. Всадники остановились на возвышении в двухстах метрах от реки. Ближе им не подойти, там непролазная грязь, после таяния снега фактически превратившаяся в грязевое болото.

В прицел рассматриваю всадников, до них около трехсот метров, так что могу рассмотреть все детали. У всех всадников по мечу, за спиной щит и лук, копий нет, как и доспехов. Да и вряд ли лошади, всадников в доспехах выдюжат, уж больно они истощены.

«Ну да, не с копьем же корабль атаковать», — ухмыляюсь про себя.

Сармат, отдававший приказы, выглядит лет на восемнадцать, одет в явно дорогой халат, вооружен также, как и остальные, только ножны меча сверкают на солнце драгоценными камнями.

«Скорее всего он внук Зорсина — Зорсин VII», — делаю мысленный вывод.

Подхожу к борту, перед собой выставляю руки с открытыми ладонями, демонстрирую свои добрые намерения. Царь Сираков, что-то говорит стоящему рядом с ним всаднику, который спешивается и направляется к берегу, а по направлению к нему устремляется одна из долбленок. Сармат вступает в полосу грязи, делает пару шагов и проваливается в грязь по пояс.

За моей спиной раздается смех. Сам еле сдерживая смех, рыкаю:

— Смех прекратить! Внимание не ослаблять!

Один из сарматов накидывает на бедолагу аркан и пытается его вытащить, но грязь держит крепко и только привязав аркан к седлу лошади, его удается вытянуть. Однако грязь свою дань взяла, страдальца вытащили без сапог.

Следующий посыльный на лошади поскакал вдоль берега не приближаясь к двухсотметровой полосе грязи вверх по течению. Обогнув километровый опасный участок, спешившись, через заросли ивняка, он пробрался к воде, куда подплыла долбленка. Приняв на борт посыльного, долбленка направилась к моему шлюпу. Не дойдя до шлюпа десяти метров, долбленка остановилась, а посыльный, встав, обратился ко мне на сарматском языке:

— Ты вторгся на территорию клана Сираки! Царь Сираков Зорсин VII милостив и предлагает тебе и твоим людям сдаться, тогда все останутся живы и станут нашими рабами. Если не сдадитесь, то все умрете.

«Ну ни чего себе… Вот и приплыли…» — промелькнуло в голове, а на русском командую:

— Поднять якоря! По течению сплавляемся в Каму. Кроме стрелков стрелометов, остальным укрыться от возможных стрел.

Подхожу к кормовому стреломету, где стрелком Опис.

— Опис, целься в место, где плавал в грязи сармат. Стреляешь болтом с гранатой с задержкой в две секунды, чтобы фитиль не потух во влажной грязи.

Дальше отвечаю посланнику:

— Я Владимир из рода Руссов! Передай царю Зорсин VII, что я пришел с миром. Привез на торг зерно.

— Зачем покупать зерно, если оно уже принадлежит племени Сираков? А твои баллисты нам не страшны, они мало на что способны. Но если ты убьешь даже одного сармата, смерть твоя будет долгой.

Якоря подняты и шлюпы начали медленно сплавляться к Каме. Отдаю команду Опис на выстрел. Задымил фитиль и через пару секунд Опис стреляет. Болт вонзается в грязь и тут же происходит взрыв. Комья грязи фонтаном взлетают в воздух и обрушиваются на десяток стоящих всадников, в том числе и царя. Посыльный, стоящий в долбленки, от неожиданности, не удержал равновесие и шлепнулся в холодную воду.

Последствий ждать не стал:

— Поднять паруса. Уходим домой.

Выйдя в Каму, идем вверх по течению, ветер благоприятный, идем полным курсом бакштаг, на шлюпах ставим спинакер и скорость возрастает до двенадцати узлов. Упоение скоростью длилось не долго. Не доходя реки Чусовой ветер сменился, спинакер пришлось убрать и скорость снизилась до шести — семи узлов. В трюмах востребованный ранней весной товар. Принимаю решение идти в Ибырь. В Имень идти смысла нет, Куруш там появится через полтора-два месяца. А в Ибырь и так собирался, но чуть позже, за коровами и волами.

До уже привычного места ночёвки в тридцати километрах от городища Ибырь дошли за четыре дня. Утром пришли в Ибырь, каких-либо судов не было, лишь на косе, вытащенные из воды, одиноко ютились две долбленки. Михаилу дал команду оставаться на рейде, а сам пришвартовал шлюп у причальной стенки.

Не успел пришвартоваться, как появился мытарь:

— Здравствуй, Владимир! Я очень рад тебя видеть! — а у самого глазки так и зыркают, и по второму шлюпу, и по стрелометам.

— Здравствуй уважаемый!

— Ты в это раз намного раньше пришел в Ибыр.

— Да вот привез зерно ячменя, думаю сейчас оно у вас в цене.

— Ты правильно сделал, что привез зерно. Сейчас на торгу зерна нет.

Отдаю мытарю за швартовку серебряный рубль и дарю три бутылки с виски, так полюбившиеся мытарю. Иду на торг. Стражники раскланиваются как с родным.

На торгу покупателей мало, в основном только продавцы. Зерна и муки действительно не продавали, не было и рабов. Воспользовавшись своим монопольным правом на ранневесенний дефицит, ячменное зерно, пшеничную и ржаную муку продал с многократной выгодой. Не удержался, хотя соды и соли в усадьбе еще на год-полтора хватит, но как говориться — запас карман не тянет. Четыре тонны ячменного зерна обменял на полторы тонны соды и тонну соли, в августе и пятидесяти килограмм соли за ячмень не получил бы.

На продаже дойных коров около тридцати, но все тощие, ребра можно пересчитать и половина из них старые, волы такие же. Отобрал шесть коров и шесть волов, за всех заплатил ржаной и пшеничной мукой по шестьсот килограмм каждой, 24 бочонка с подсолнечным маслом и сто двадцать килограмм чипсов. За остальную муку, солнечное масло, чипсы и 80 бутылей спиртного, под завязку забил трюмы двух шлюпов бычьей, коровьей, воловьей, оленьей кожей и овчиной, а ещё 52 волчьими шкурами и 26 — рысьей.

За оставшиеся семнадцать бутылей спиртного, мытарь организовал на погрузку мужиков. Вначале загрузили мой шлюп, потом, поменявшись с Михаилом, я встал на рейде, а шлюп Михаила встал на погрузку.

Старейшины и в этот раз встречаться со мной не стали. Но я и не расстроился. Загрузившись товаром, отправились домой.

В пути отрабатывали совместные действия двух шлюпов, синхронность смены галсов, переходы с одного курса на другой, повороты и развороты, движение в кильватерном строю и в ряд. Отрабатывали меткость стрельбы в движение по движущимся целям, в качестве мишеней использовали сплавляющиеся по течению коряги и вывороченные ледоходом и половодьем деревья. Страховались от возможной слежки, которой так и не обнаружили. Коров и волов откармливали сеном и силосом, запас которых всегда имеется на борту.

До дома добрались без приключений. Как всегда, встречало все население усадьбы, наблюдатели не дремлют, загодя нас заметили и предупредили. Разгрузили шлюпы, Опис с Оре отправили мыться в баню, а с парнями еще пару часов драили палубы и трюмы шлюпов, а затем, когда девчонки напарились, с пацанами отправились в баню.

Собравшимся вечером у меня в мезонине старичкам рассказал о плавании и о негостеприимной встречи нас сарматами.

— Что же они такие агрессивные, — возмущается Эвика. — Мы же к ним с добром пришли, зерна и муки привезли?

— Они Сираки, а их племя живет войной, — отвечаю.

— Володя, ты сказал, что их около одной тысячи, а остальные, что в набегах погибли или за зиму от голода умерли? — спрашивает Николай.

— Вряд ли они ходили зимой в набеги и не думаю, что умерли от голода. Они воины и главный принцип их бытия — сирак не может умереть от голода. Скорее всего, тех кто не может сражаться — детей, стариков, больных, слабых и не согласных, они сами убили. Чтобы наиболее сильные могли пережить зиму. Сейчас они той же рыбой откормятся, а их лошади на свежей травке восстановятся и пойдут с соседями воевать, да и место на зимовку подыскивать.