Противник, чья сущность тебе неведома, несомненно, внушает страх. Но с Яковом все иначе.

Даже зная человека не понаслышке, не все могут предугадать, на какие злодеяния он способен.

— Господин, а с этим что делать? – спросила Мия и еще теснее прижала нож к горлу Тимура. Ее лицо переполняло воодушевление, словно она жаждала пролить кровь.

Оказывается, что Мия – из команды Якова! Это объясняет те необъяснимые речи из ее уст.

Услышав вопрос, Яков молча остановился в полушаге от Мии и Тимура, а затем повалил Тимура на пол ударом ноги.

Кажется, за то время, что Якова не было в стране, он стал заметно крепче и сильнее. Тимур не просто упал на пол; его протащило по скользкому паркету, пока он не натолкнулся на стену.

— Я дал тебе шанс, так почему ты этого не ценишь!

Яков положил руки на колени и пригнулся над Тимуром, меряя его взглядом, словно добычу. – Черт, да как ты посмел на такое рассчитывать! И что теперь прикажешь с тобой делать…

Тимур прислонился к стене с непримиримым выражением на лице, но не сказал ни слова, словно страшился Якова.

— Господин не пачкайте свои руки, предоставьте это мне, – вызвалась Мия.

Казалось, будто она хотела отнять жизнь Тимура больше, чем Яков.

Яков посмотрел на Тимура, затем перевел взгляд в мою сторону и, задумавшись, ответил отказом:

— Нет, пусть посидит взаперти, он еще может нам понадобиться.

— Но, господин… – начала Мия.

Однако Яков грубо прервал ее, метнув на девушку пронзительно-холодный взгляд.

— Ты подвергаешь сомнению мое решение? – мрачно спросил он.

— Никак нет, я не посмела бы! – Мия опустила голову, признавая свою неправоту. — Я сделаю так, как вы приказали.

Договорив, она вышла из комнаты и вернулась с двумя крепкими иностранцами в полном обмундировании, вооруженными пистолетами. Они взяли Тимура под руки и поволокли наружу.

Перед тем как его грубо вытолкали из комнаты, Тимур обернулся и с необъяснимым выражением взглянул на меня.

Вероятно, из-за этой шумихи все спящие дети проснулись и залились звонким плачем; в комнате воцарилась полная какофония.

— Идем, поговорим в менее шумном месте.

Голос Якова вернул меня в сознание. Договорив, он двинулся на выход. Прежде чем пойти за ним, я замешкалась. Мия стояла на пороге, вперившись в меня глазами, словно Цербер, которого лишний раз стоит обойти стороной.

Вопреки моим ожиданиям, Яков не покинул подпольный завод, а напротив, повел меня еще глубже по коридорам.

Наконец, мы зашли в одну из комнат.

Внутри находилась лишь кровать, освещаемая холодным светом лампы накаливания.

Когда мы вдвоем зашли туда, Мия снаружи закрыла дверь. Мы с Яковом остались в этой странной комнате тет-а-тет.

Повернувшись спиной ко мне, он медленно зашагал вдоль края кровати, проводя по ней рукой. О чем он думал, я не ведала.

Наконец, его голос разорвал тишину.

— Эмилия, ты не оправдала надежд очень многих человек. Не желаешь ли раскаяться в содеянном?

Чувства невозможно навязать, – так думают все адекватные люди.

Но для таких как Яков это было делом долга.

Мы – люди из двух миров, и ни один из нас не может убедить другого измениться, и спором делу не поможешь.

Не желая отвечать ему, я сжала губы и молча наблюдала за происходящим.

Сейчас мне хотелось узнать только одно: чего ради Яков так хлопочет?

Если я не выясню этого, нашему с Русланом браку и семье не видать беззаботного будущего.

— Помнишь, что я говорил?

Изящные пальцы Якова скользили по краю кровати. Он искоса глядел на меня, тогда как его губы выдавали еле видную улыбку, от которой меня бросило в дрожь.

Я была в замешательстве и продолжала молчать.

Яков всегда столько всего говорит, как я могу все помнить!

Я не то что запоминать, я даже видеться с ним не желаю!

Глядя на мою игру в молчанку, он отнюдь не злился, а как прежде с большим терпением продолжил:

— Не волнуйся, раньше я желал обладать тобой, но теперь мои вкусы поменялись. Я не могу зацикливаться на одной, когда по земле ходит столько девушек! – приглушенным голосом сказал он.

Я должна была бы обрадоваться, услышав такое, но почему-то внутри меня обострялось лишь чувство страха.

— Что ж, это отлично, – блекло кинула я, изо всех притворившись невозмутимой. — Желаю тебе поскорее найти свое счастье.

— Еще бы! – Яков улыбнулся, вскинув брови, и сменил тему разговора. — Однако для того, чтобы найти свое счастье, мне понадобится твоя небольшая помощь.

Ну, еще бы! Как у такого лиса, как он, может не быть коварного плана!

Вот только я не собираюсь идти на поводу.

— Можем поговорить о чем угодно, если ты вернешь мне ребенка.

Услышав это, Яков опустил глаза и медленно растянулся в улыбке.

— Ты думаешь, я собираюсь с тобой посоветоваться?

Вслед за этими словами улыбка исчезла с его лица.

Тут за мной раздался какой-то грохот. Массивная металлическая дверь открылась, и группа людей в медицинских халатах и масках ворвалась внутрь. Они молниеносно схватили меня за руки и уложили на кровать, связав мои конечности.

Я осознала, что произошло, лишь тогда, когда бесчисленное количество ремней и веревок опутали мое тело, намертво прижимая его к кровати. Единственное, чем я могла пошевелить, – это запястья и щиколотки.

Яков приблизился к изголовью и склонился надо мной, загородив свет лампы, так что над его головой образовался нимб. Снисходительно глядя на меня, он промолвил:

— Не бойся, все случится быстро.

Как только он сказал это, я ощутила неприятное покалывание в бедре, которое стало усиливаться. От этих болезненных ощущений меня бросило в холодный пот, а кулаки сжались так, что ногти впились в мякоть ладоней.

За секунду до того, как потерять сознание, я увидела зловещую улыбку на губах Якова.

***

Как только я открыла глаза, в них ударил ясный белый свет. Кончик носа окутал резкий запах озона.

— Эмилия, ты очнулась! – прозвучал голос Давида.

Я обернулась на звук и увидела брата.

— Где я? – спросила я и из последних сил приподнялась.

— В больнице

Кто-то выбросил тебя на улице. Прохожие вызвали полицию и скорую, а потом уже известили меня.

Давид налил в стакан воды и протянул мне, а затем подтянул к койке стул и сел.

Вероятно, из-за того, что я долго была без сознания, мне до ужаса хотелось пить, и я осушила почти весь стакан.

Окончательно придя в себя, я заметила, что в палате только Давид.

— А где Руслан?

в Германии Руслан имел больше влияния, чем Давид, и было бы логичнее, если бы его уведомили первым.

— Ну как можно быть такой бессовестной?! Я издалека мчался к тебе, я ты желаешь видеть только этого парня!

Давиду никогда не избавиться от дурной привычки сравнивать себя и Руслана.

Я беспомощно протянула ему стакан и оправдалась:

— Я спросила и только! Вы оба очень важны для меня.

— Важны? Что-то я не чувствую этого.

Давид поставил стакан обратно на стол и с сарказмом добавил:

— Ты добровольно сдалась врагу ради ребенка. В тот момент ты даже не думала о нас. Или, может, тебе кажется, что у меня камень вместо сердца, что я не буду переживать? Думаешь, если бы я воочию увидел, как тебе перерезают глотку, я смог бы спокойно жить дальше?

Я знаю, что Давиду, так же как и Руслану, очень больно.

Я протянула руку и накрыла ею его запястье.

— Братик, прости меня, я виновата. Я больше не буду так безалаберно обращаться со своей жизнью, обещаю. Можешь наказать меня за то, что я сделала, я все стерплю.

Должно быть, Давид не ожидал, что я признаю свою ошибку. Подготовленная им нравоучительная речь застряла костью в горле, и он проглотил ее, а затем глубоко и безысходно вздохнул.